Автор знаменитой «Аритмии» снял криминально-политический сериал «Шторм»

Диляра Тасбулатова

Как сообщает ТАСС, «по сюжету персонаж Александра Робака работает в антикоррупционном отделе и расследует громкое дело о хищении денег, связанное с обрушением крыши во Дворце Спорта. В это время выясняется, что его невесте (Анна Михалкова) нужна срочная пересадка печени. Чтобы спасти ее, главному герою приходится поступиться принципами и пойти на преступления. Однако его лучший друг из отдела расследования убийств начинает догадывается, кто стоит за чередой преступлений, и для него становится делом чести изобличить виновника».

Не совсем понятно, кого изобличит лучший друг главного героя: его самого или того, кого хотел прищучить главный герой, пока у его подруги не заболела печень? Да и в пересказе сюжет выглядит, как мексиканское «мыло». Сам режиссер пока что хранит коллизии нового сериала втайне. Но это неважно: тот, кто знает Хлебникова и видел его «Аритмию», да и другие фильмы, полнометражные, непременно пометит в ежедневнике время эфира нового сериала.

Вообще-то это вроде как лежит на поверхности - что и сериалы должны снимать люди талантливые, и желательно из большого кино. Та отмазка, которую, как мантру, повторяют производители разнообразного мыла – что, мол, режиссер серьезного кино «не справится» с сериалом, – это, знаете ли, именно что отмазка. Урсуляк, например, блестяще доказал обратное, сняв «Жизнь и судьбу» по Гроссману: сериал выдающийся, с признаками большого кино. Да и не только Урсуляк: в свое время доказали это и Дэвид Линч, и Ларс фон Триер, авторы классических сериалов «Твин Пикс» и «Больница». Известно также, что американские сериалы порой изощреннее «большого кино»; да и вообще непонятно, почему какой-то халтурщик, фильм-мейкер на побегушках у продюсера, сработает лучше, чем большой режиссер.

Хлебников же именно что большой. Принадлежит он к новому поколению «новых тихих», как их с Алексеем Попогребским, его давним соавтором, прозвали в начале двухтысячных. И прозвали не только потому, что Борис и Алексей не очень похожи на расхожий тип советского постановщика (пьяный, наглый, высокомерный, разнузданный или, наоборот, - велеречивый, спесивый, неприступный и пр.), но и потому, что оба скорее похожи на молодых ученых, чем на богему. Так и есть, кстати: в кино они пришли не сразу, Борис учился на биофаке, Алексей – на психолога. Тем не менее именно они открыли в постсоветском кино конца девяностых - начала двухтысячных и новый тип героя, и тип съемки: как бы «издалека», с налетом документализма, вплотную не приближаясь к персонажам и в то же время не слишком отдаляясь. То есть предоставляя зрителю самому решить, что такое хорошо и что такое в самом деле плохо.

Оба, каждый на свой лад (они потом разошлись, без ссор, просто каждый пошел своим путем) интуитивно нащупали общемировую тенденцию. Притом не подражая, скажем, Дарденнам, законодателям моды на документализм, «кино.док», или достижениям румынской новой волны. Сами, здесь, в России, на свой, как говорится, страх и риск.

Поэтому и «Аритмия» так выстрелила: по всем мишеням и точно в десятку. Ее полюбили и зрители, и критики, и фестивальное начальство, и кто только ни полюбил. На просмотрах плакали, видела своими глазами, да и я сама не удержалась. Наблюдать, как человек в одиночку борется с системой, спасая пациентов вопреки цинизму начальства и «оптимизации» российского здравоохранения, как он рискует потерять работу, спасая людей и не подчиняясь приказам сверху, - тяжко, что и говорить. Но и увлекательно: благодаря вдохновенной режиссуре Хлебникова, его чуткой камере, что неотступно следует за героями, будто это хоум-видео (но это НЕ хоум-видео, это, наоборот, работа виртуозная), благодаря тому, что в этой картине дышит почва и судьба. А не только мастерство, которое, кстати, с годами только укрепилось, стало тоньше, глубже, даже скажем так, - сердечнее. Хотя в таких «терминах» о кино вроде как и не говорят…

В общем, дай Бог, как говорится: есть надежда, что такие как Хлебников и иже с ним, постепенно остановят течение мутного потока ужасающих российских сериалов. Недаром он сейчас работает еще и продюсером на канале ТНТ: и там попадаются остроумные проекты, для молодежной, правда, аудитории.

Для зрителей постарше в нашем распоряжении Второй канал – канал ужасов, где изо дня в день пластмассовые герои с пластмассовыми интонациями на фоне пластмассовых задников несут что-то настолько невразумительное, что просто оторопь берет. Зато – якобы «лирическое». Еще страшнее НТВ, где каждые пять минут кого-то пытают (в гараже), убивают (на фоне березок), шантажируют (в отеле, на заброшенном заводе, в офисе, нужное подчеркнуть); есть еще «Домашний», в том же духе, что и Второй, есть и канал «Супер» (там, когда ни включи, идут «Сваты», все пятьсот серий, сто сезонов, и куражится артист Добронравов, у которого, по-моему, маска уже приросла к лицу).

В общем, пафос моей заметки (информационный повод – старт сериала «Шторм») сводится к робкой надежде на качественные российские сериалы.

Говорю это, как истинный патриот России.

И ведь почти не шучу.