"Udm-info" в пятницу опубликовало интервью с главой инициативной группы по проведению референдума, посвящённого строительству завода по утилизации отходов I и II классов опасности в Камбарке – Ией Борониной. Экоактивистка рассказала, как на инициативную группу оказывают давление с требованием притормозить референдум. Угрозам, кампании в СМИ и «вооруженным налетам», по словам Борониной, предшествовал звонок ей на сотовый от главы администрации Бречалова – куратора по внутренней политике Сергея Смирнова.
Заявление о воспрепятствовании референдуму с упоминанием фамилии Руководителя Администрации Главы и Правительства Удмуртии - куратора по внутренней политике, с приложенной 13-минутной телефонной записью, теперь изучают в Следственном комитете и Генпрокуратуре России.
Как пишет "udm-info", референдум по-удмуртски запомнился оригинальными техниками.
Телефонные звонки руководителя администрации главы Удмуртии, ночные визиты вооруженных «силовиков», угрозы родственникам, - какие еще способы давления изберут власти Удмуртии на инициаторов референдума по строительству комплекса по утилизации опасных отходов в Камбарке?
На уходящей неделе удмуртский Центризбирком отказал в регистрации инициативной группы по проведению референдума, посвященного строительству завода по утилизации опасных отходов в Камбарке. Уже во второй раз, в первый он отказал в регистрации инициативной группе 22 июля, сославшись на то, что один из ее членов не указал населенный пункт, в котором проживает.
Повторно ЦИК УР отказал инициативной группе в регистрации 6 августа. На следующий день было опубликовано постановление комиссии, из которого следует, что причиной отказа в регистрации стал письменный отказ одной из участниц инициативной группы, Ульяны Вагановой, от своей подписи и заявление о выходе ее из инициативной группы. Недобор количества участников и стал причиной для отказа в регистрации инициаторов референдума.
Примечательно, что заявление Ульяны Вагановой поступило в ЦИК УР в день рассмотрения заявления о регистрации инициаторов референдума. А на самом заседании Центризбиркома не присутствовала глава инициативной группы Ия Боронина – охранники отказывались пропустить ее в здание Госсовета Удмуртии, мотивируя это тем, что она припарковалась в неположенном месте – там, где обычно паркуется автомобиль спикера парламента Алексея Прасолова.
Вызванный ею наряд полиции зафиксировал ситуацию, сняв показания всех участников. По ее словам, охранник, препятствовавший ее проходу в здание, выставил себя чуть ли не потерпевшим – его госпожа Боронина якобы «дергала за рукав», от чего он, вероятно, испытывал большие страдания. Как бы то ни было, глава инициативной группы на заседание ЦИК УР не попала.
- Этот инцидент и предшествовавшие ему я рассматриваю как звенья одной цепи. Дело, полагаю, в том, что идет аудиофиксация заседаний ЦИКа, и его членам очень не хотелось, чтобы была документально зафиксирована информация о том давлении, которое оказывается сегодня на членов инициативной группы, и информация об этом не дошла до Москвы, поэтому было сделано все, чтобы не пустить меня на заседание, - заявила Ия Боронина ИА «Udm-Info».
Инциденты, о которых идет речь, по словам главы инициативной группы, начали выстраиваться в единую цепочку после того, как удмуртский Центризбирком в первый раз отказал инициаторам референдума в регистрации.
- На следующий день после отказа в регистрации мне позвонил руководитель администрации главы и правительства Удмуртии Сергей Смирнов, настойчиво просивший меня повторно документы на регистрацию не подавать. Он говорил, что референдум не нужен именно в этот момент времени, а если он будет необходим, они его инициируют сами; что референдум – дорогое удовольствие, он обойдется примерно в 40 млн руб., которые властям республики якобы придется взять из денег, которые идут на выплату зарплат и пособий.
Мне пришлось объяснять господину Смирнову, что ни в какие политические игры мы, инициативная группа, не играем, к перевороту не призываем – действуем в рамках закона и Конституции РФ. Все, чего мы хотим – чтобы мнение жителей Удмуртии по строительству в Камбарке комплекса по утилизации опасных отходов было услышано, но, судя по тому, что происходит, власти слышать мнение людей не хотят.
А мнения могут быть разными. Лично я не против строительства такого рода комплексов, однако на безопасном расстоянии от населенных пунктов и поверхностных водных объектов. Кто-то может не согласиться с моей точкой зрения, выбрав свой вариант ответа на референдуме. Кстати, в его итогах, заверил меня господин Смирнов, он не сомневается, Вот его прямая цитата из телефонного разговора: «У меня сомнений в том, что мы референдум пройдем хорошо, нет». Так почему же, спрашивается, он противодействует его проведению? А тех, кто хочет провести референдум, называет «коммунистами, навальнятами и несколькими маргиналами»?
- Отговорить вас от повторной подачи документов главе администрации не удалось?
- Разумеется, нет. Референдум – это не только мое желание. С инициативой его проведения выступает множество людей, на которых теперь и оказывается давление. И делают это вполне уверенно, как заявил мне Сергей Смирнов: «Можете верить, можете не верить, но, скорее всего, эту историю мы будем отклонять», имея в виду референдум.
- Что вы имеете в виду под давлением?
- Спустя три дня после разговора с господином Смирновым, в котором он, кстати, многозначительно попросил «на него не обижаться», ночью по одному из моих адресов прибыли вооруженные автоматами люди. Что это была за структура, понять в темноте было трудно – видно было только черную форму, шлемы и оружие. Они стучались в двери и окна, разбудили всю семью, включая ребенка, и уехали только после того, как муж сказал им, что они ошиблись адресом.
Показательно, что в качестве искомого они назвали адрес на совсем другой улице – это голый земельный участок, на котором нет строений. И эти люди с автоматами даже не съездили туда, что, полагаю, говорит о реальной цели их визита.
- Может быть, они и правда ошиблись?
- Несколько дней я пыталась себя в этом убедить. Однако дальнейшие события заставили меня взглянуть на ночной визит по-другому.
Через девять дней мне позвонила один из членов инициативной группы, Ульяна Ваганова. Попросила приехать – разговор якобы не телефонный. Оказалось, что давление оказывалось не на саму Ульяну, маму троих детей, а на ее мать, которой некий человек, назначив встречу, передал, что если дочь не отзовет свою подпись, у них возникнут проблемы. Какие именно, уточнять не стал.
Потом начались звонки, часть из которых была записана. Звонил, в частности, не представившийся молодой человек, который напомнил Ульяне о просьбе отозвать подпись и начал ее торопить: «Надо сегодня, потому что завтра заседание ЦИК». Затем было предложено направить по ее адресу курьера с уже напечатанным заявлением об отзыве подписи. Заявление привезли готовым, со всеми паспортными данными, которые мы передаем в ЦИК при подаче документов на референдум.
- Кто это мог быть, у вас есть предположения?
- Все номера звонивших зафиксированы, запись разговора передана для проверки в Следственный Комитет. Если звонившие - представители ЦИК, то возникает вопрос, какие функции выполняет Центризбирком УР и кем он аффилирован? Если не представители ЦИК, то каким образом личные персональные данные членов инициативной группы, переданные в ЦИК, попадают в руки неопределенного круга лиц?
Как бы то ни было, Ульяне пришлось отозвать свою подпись, и я ее не осуждаю – мать троих детей боится возможных последствий.
Судя по всему, кем-то были изучены и проанализированы все участники инициативной группы. Было выбрано «слабое звено», и давление оказывалось именно на него. Надо сказать, расчет был сделан очень точно. Кстати, аналогичное давление испытала и одна из участниц первой инициативной группы – на нее давили через родственника. Среди участников второй группы её уже не было.
- Намерены ли вы вновь подавать документы на регистрацию?
- Безусловно. Но прежде необходимо завершить все процедуры, связанные с защитой участников инициативной группы от давления. Записи разговоров – главы администрации Сергея Смирнова со мной и неизвестного с Ульяной Вагановой – переданы в Следственный комитет вместе со всеми документами и заявлениями. Сегодня я направлю обращение к уполномоченному по правам человека в РФ и ЦИК РФ. Кроме того, помощь и поддержку нам пообещал ГФИ по УР.
Что касается давления, то оно, возможно, будет оказываться и далее. Безнаказанность развязывает руки. Дабы этого избежать, дело было предано максимальной огласке. Учитывая, что теперь ситуация на контроле у следственных органов.
Каким образом власти региона будут противодействовать третьей попытке регистрации инициативной группы (если, конечно, будут, учитывая интерес правоохранительных органов), мы, вероятно, еще узнаем. У ЦИК УР будет две недели на принятие очередного решения и не исключено, что все пойдет по старому сценарию: визиты «попутавших адрес» вооруженных «силовиков», давление на родственников, телефонные звонки.
Судя по заявлениям главы республики Александра Бречалова, инициаторов референдума они считают «псевдообщественниками». Буквально на днях глава региона обвинил их во лжи, назвав аргументы людей «безумными домыслами».
«Я разделяю задающих вопросы на две категории. К первой относятся те, кто задает нормальные вопросы, с ними мы входим в переписку. А второй категории лишь бы «потопить» любую тему, они используют какие-то безумные домыслы и городят какую-то чушь про завод смерти», - заявил он в радиоэфире, не назвав, впрочем (из опасений?), кого именно имеет в виду.
Глава региона отнёс к «псевдообщественникам» и инициаторов проведения референдума. «Когда человек не состоялся в чем-то – полуюрист, полудевелопер, полу- еще кто-то, – он ищет какие-то возможности для собственной реализации, а сейчас самая интересная возможность – это протестовать, не важно против чего», - толсто намекнул он на главу инициативной группы, но забыв, что полуюристом и полуобщественником можно назвать и его самого, причём с куда большими основаниями.
Презрительно-высокомерное отношение главы республики к инициаторам референдума, впрочем, убеждает лишь в одном: внятных аргументов против проведения всенародного опроса у властей Удмуртии пока нет. В их арсенале – другие методы работы, с убеждением оппонентов никак не связанные. Вести диалог с жителями республики власти не хотят, но и подчинить своей воле пока не в состоянии, и выхода из этой ситуации пока не видно.
Напомним, в апреле этого года премьер Дмитрий Медведев подписал постановление о перепрофилировании четырех объектов, занимавшихся уничтожением химического оружия, в комплексы по утилизации отходов I-II классов опасности – «Мардыковский», «Горный», «Щучье» и «Камбарка».
В начале августа президент страны подписал два законопроекта - «О внесении изменений в федеральный закон «Об отходах производства и потребления» и федеральный закон «О Государственной корпорации по атомной энергии «Росатом». Эти законы создают единую для всей страны систему обращения с отходами I-II классов опасности, федеральным оператором по обращению с опасными отходами назначена «дочка» Росатома – РосРАО.
Власти Удмуртии не против перепрофилирования объекта УХО в Камбарке в комплекс по утилизации отходов. Однако эти планы вызывают массовые протесты жителей городов Удмуртии и соседних областей – Пермского края, Башкортостана и Татарстана.
"НОВЫЕ ИЗВЕСТИЯ" попросили экспертов-политологов прокомментировать удмуртский референдум и оценить проявленное участие должностных лиц.
Наталья Зубаревич, регионовед, профессор кафедры экономической и социальной географии МГУ им. М.В. Ломоносова:
- В России такое законодательство по референдумам, что их провести практически невозможно. Звонки из администрации с угрозами – стандартная ситуация. Вы что, что-то новое мне рассказываете? Так борются со всеми протестами. Ничего нового, очередной кейс. Население не может выразить своё мнение. Идёт запугивание, пока ещё, слава богу, не в классическом смысле силовое. Смотрите Шиес, смотрите свалочные полигоны в Подмосковье. В чём разница? В Удмуртии 35 раз могли подать документы на проведение референдума. Ну и что? Ещё раз: по российскому законодательству референдум провести практически невозможно!
Александр Кынев, политолог.
- Угрозы и развал инициативной группы – стандартная технология, классика жанра. Более десяти лет назад был удачный референдум в Рязанской области против строительства завода ферросплавов. Население проголосовало против, и строительство завода отменили. С тех пор я не помню случая, чтобы где-то референдум дошел до голосования, хотя инициативы такие довольно часто возникают. Сейчас есть инициатива против уранового проекта в Курганской области, есть давняя экологическая борьба в Красноярске. Власти, как могут, борются с этими инициативами. Разными технологиями.
Что касается прямых угроз активистам – всё зависит от «мастерства» региона. У нас не раз возникали ситуации, когда тех или иных чиновников прямо обвиняли в том, что они звонят и угрожают. Такие истории были и в привязке к недопуску на выборы, в прошлом году в Сахалинской области и Забайкальском крае. Была и Виктория Бучис в Забайкальском крае, которая прямо обвинила тогдашнего замгубернатора в личных звонках с угрозами в свой адрес. В Сахалинской области были угрозы представителям партии «Дело», и там тоже было заявление в следственные органы. Назывались по фамилиям конкретные чиновники. Доказать такие угрозы сложно, потому что, как правило, эти звонки не записываются…
Илья Гращенков, руководитель Центра развития региональной политики:
- Данная ситуация (угрозы разного рода) – это тенденция в потенциально протестных темах. Можно вспомнить и подмосковные протесты – там тоже чиновники разговаривали с протестующими довольно жёстко. Свалки, как общая тема по России, подмятая под себя преступными группировками, сформировала вокруг себя определённый ореол. Всё время у властей есть подозрение, что людям якобы всё равно, а акции протеста подогреваются той или иной стороной, заинтересованной в итоге то ли в переносе полигона, то ли в его открытии. В Удмуртии, я думаю, тоже будут транслировать, что общественность будоражится не сама по себе, а кто-то на нее влияет.
Следующий момент: когда власти видят, что протест небольшой, несколько сот человек, они считают, что его можно легко загасить просто угрозами. Когда он разрастается, как в Волоколамске, становится публичным, всё сразу сворачивается и налаживается коммуникация между чиновниками и населением. Вывод такой: власть действует «неформальными методами» до тех пор, пока это не становится достоянием общественности. Тогда она начинает вести себя более цивилизованно. Особо опасные отходы так же входят в сферу чьи-то интересов, компаний, которые их утилизируют. У власти ощущение, что препятствовать утилизирующему бизнесу могут только другие утилизирующие бизнесы. А народ – пешки, и их нужно разогнать.
Референдум собирались проводить и в Подмосковье, и в Архангельской области. Референдум сегодня, к сожалению, это почти всегда политтехнология. Если протест не удается сломать «через коленку», власти будут начинать думать, как его провести так, чтобы выиграть политтехнологически. Подвезти сторонников, кого-то не пустить и т.д. Но референдумы, тем не менее, не очень эффективно получается выигрывать, поэтому избирают еще такой третий путь как затягивание. Не помню, чтобы референдум у нас где-либо всё-таки состоялся в последние годы. Но даже, если и состоялся, не значит, что его результаты будут признаны.
Звонки из администрации губернатора с угрозами – вопиющее непонимание того, как коммуницировать с населением. Статус в данном случае играет не на звонящего, а наоборот. Это «подставление» всей властной вертикали, начиная с самого себя, заканчивая губернатором. Прошло время телефонных угроз. Я вспоминаю, когда губернатор Алтайского края позвонил блогеру с угрозами, ссылаясь на свои полномочия и на Кремль. Потом эта запись стала достоянием общественности и во многом поспособствовала снятию губернатора с должности. Сегодня мы все живём в прозрачном доме и надо учиться манерам, а ребята из 90-х, которые считают, что можно наехать по телефону и напугать, только приближают конец эпохи.
КОММЕНТАРИЙ ЮРИСТА
Григорий Мельконьянц, юрист, член Научно-экспертного совета при Центральной избирательной комиссии РФ, сопредседатель движения в защиту прав избирателей «Голос»:
- Я считаю, в данном случае имеют место признаки совершения преступления по статье 141 Уголовного кодекса России - воспрепятствование свободному осуществлению права на участие в референдуме. Более того, вторая часть этой статьи посвящена лицам, осуществляющим такое воспрепятствование с использованием своего служебного положения.
У людей, которые подвергаются такому неправомерному воздействию, и осуществлению чьих законных прав таким образом препятствуют, есть все основания обращаться в Следственный комитет.
Понятно, что в правоохранительных органах сейчас с опаской относятся к проверкам в отношении высших должностных лиц, которые подобные нарушения допускают или организуют, а потому огласка на данном этапе значит много.
Необходимо привлекать внимание к тем препятствиям, с которыми сталкиваются граждане, которые хотят реализовать свое право на проведение референдума и которые, как я понимаю, достаточно грамотно подготовили юридические документы, к которым невозможно придраться и поэтому на следующем этапе они сталкиваются с физическими действиями, идущими от должностных лиц, что недопустимо.
Что можно посоветовать данной инициативной группе, которая сейчас сталкивается с давлением? Еще раз: огласка случая, и нужно добиваться привлечения к ответственности лиц, препятствующих референдуму. Людям желательно не поддаваться на провокации, на давление и доводить дело до конца.
Практика разработки инициатив по проведению референдумов разного уровня, в том числе экологических, у нас сейчас достаточно распространена, Удмуртия здесь не одинока. Люди, не соглашаясь с решениями властей о строительстве мусорных полигонов, заводов, прибегают к совершенно легальному инструменту – проведению референдума. И в большинстве случаев из-за различных придирок получают незаконные отказы: включается крючкотворство и формализм в трактовке закона. Получается, что избирательные комиссии или те, кто далее участвует в рассмотрении референдума – городские думы, заксобрания, разные представительные органы – не содействуют в осуществлении избирательных прав граждан, а ограничивают права на проведение референдумов. Подменяется сама суть уполномоченных органов – они становятся заградительным барьером.
Когда дело переходит в стадию физического криминала, это означает свершившийся наивысший накал в обществе и финальную стадию тех структур, от которых зависит реализация прав избирателей.