Кандидат филологических наук, ведущий научный сотрудник Института русского языка им. В. В. Виноградова Ирина Левонтина дала очень интересное интервью сайту «Москвич», в котором рассказала о том, что происходит сейчас с русским языком, и какое воздействие на него оказывают, например, социальные сети. Правда у Левонтиной нашёлся и критик, вовсе не столь радужно оценивший состояние русского языка. «Новые Известия» дали слово обоим сторонам:
Вот что сказала Левонтина:
О московском «аканьи»
Если говорить об аканье как о специфической манере растягивать «а» в первом предударном слоге, да, стало меньше. Это раньше москвичей дразнили: «С Маасквы, с Паасада, с Каалашнаго ряда». Телевидение, радио уже давно унифицируют речь. Но какие-то особенности остаются. Например, старая московская манера произносить «чн» как «шн». Я так говорю, я не могу даже произнести «булочная». И мои дети тоже говорят «булошная». А «коришневый» не говорю. Хотя я знаю людей, которые так произносят, но это уже старшее поколение.
О грамматике
Меняется грамматика. Например, в последние годы стало возможным нанизывание именительных падежей. «Актимель малина-клюква». «Пемолюкс-гель-сода-эффект». Ещё лет тридцать назад это было немыслимо, никто бы не понял, о чём речь. Сказали бы «малиново-клюквенный кефир».
Вместо «что» говорят «то, что». «Извините то, что я опоздал». Ещё лет десять назад можно было утверждать, что перед нами молодежный сленг. Но сейчас молодежь, которая так говорит, уже выросла! Вот ещё конструкция из двух глаголов, которая ещё недавно была невозможна, а сейчас это активно употребляемое сочетание. «Ты меня достала орать!» «Она меня замучила советовать». Так на наших глазах происходит изменение грамматики.
Об интернете и социальных сетях
Они очень сильно стимулировали развитие письменной речи. Нам трудно сейчас это себе представить, но раньше многие люди, закончив школу, вообще ничего не писали! Ну разве открытку родственнику пару раз в год или анкету во время приема на работу. Для общения существовал телефон. То есть человек, если его профессия не была связана с письмом, если он не был, например, бухгалтером или учителем, нередко почти утрачивал этот навык.
Сейчас огромное количество текстов создается людьми, которых мы раньше не видели и не слышали. Москвичи всех социальных слоев все больше живут в интернете, общаются в мессенджерах, комментируют в соцсетях. Поэтому приходится слышать жалобы: «Интернет испортил русский язык! Из-за соцсетей наступили времена безграмотности!» А это не язык испортился, это мы видим реальный уровень грамотности людей, который раньше был скрыт от наших глаз. Но увидеть его мы смогли только благодаря интернету!
Ну и потом есть явления, которые сами по себе возникают в ходе интернет-коммуникации. Например то, что пишут капслоком, иногда без знаков препинания, ставят смайлики. Потому что устная и письменная речь — они совершенно разные. А речь, которую мы видим в мессенджерах — она устно-письменная. Это тоже очень важное изменение бытования языка, просто кардинальное. Произошло оно совсем недавно, и масштаб последствий не до конца осознан.
Если мы посмотрим на речь в интернете, мы увидим, что она, хотя технически остается письменной, при этом пытается перенять черты устной речи. Ну, например, капслок соответствует громкости. Я встречала даже выражение «Не повышай на меня шрифт!». Или то, что пишут без знаков препинания. Ведь когда мы говорим, у нас тоже непрерывный поток речи. Поэтому сплошной текст, без разбивок на фразы, без точек и запятых, как бы его имитирует. Я уже не говорю, что мы ставим смайлик так же, как в устной речи мы что-то сказали бы и улыбнулись, чтобы это смягчить. В интернете часто общаются люди малознакомые.
Когда мы разговариваем в своем кругу, мы понимаем, где говорим серьезно, где шутим, где иронизируем или на что-то намекаем. Но когда нас читает посторонний человек, он этого не улавливает. И мы ставим эту рожицу, которая или улыбается, или плачет, или подмигивает.
И я в последнее время сама себя ловлю на том, что когда пишу серьезный текст для научного издания, то хочется иногда поставить смайлик, чтобы намекнуть, что здесь ирония, что эту фразу не надо понимать слишком серьезно.
О «смерти» русского языка
Жизнь меняется, и живой язык должен ей соответствовать. Не меняются только мертвые языки. Кроме того, чтобы почувствовать язык совершенно своим, каждому поколению хочется его так немного расшатывать, что-то творить с ним. Особенно часто это касается, например, оценочных слов. Некоторые из них входят в речь и потом удачно сохраняются. Например, «клевый»или «классный». Они появились очень давно. А есть слова, которые побыли-побыли с нами и уходят, остаются маркерами своего времени.
Ну, скажем, в шестидесятые годы слово «законно» использовалось в значении «хорошо». Если помните фильм «Доживем до понедельника», там один из героев подслушивает у двери директора, дверь открывается, бьет его по голове, и он, потирая ушибленное место, говорит: «Законно приложили!» Современный подросток даже не поймет, что это значит. Потому что он сейчас не использует слово «законно» в значении «здорово». Зато говорит так, чтобы выразить удивление: «Это вообще законно?» Не в смысле соответствия Уголовному кодексу, а в значении «как же так?».
Сейчас есть слово «огонь» в значении «здорово». Но и оно уже не последнее, ему на смену идет «космос». Хотя, казалось бы, есть слова «хорошо», «отлично». Зачем их ещё множить? Но хочется, чтобы было слово, которое принадлежит именно твоему поколению. Что из этого останется, что уйдет? Невозможно предугадать. Язык сам рассудит, что ему нужно.
Например, как-то очень быстро увяли и поблекли слова, связанные с эстетикой нулевых годов. «Випы» во множественном числе. Жуткое выражение «красивые люди» — не в смысле физической красоты, а в значении «знаменитые и успешные». Помню открытие какого-то ресторана на Рублёвке, когда вдруг распорядитель изменился лицом и скомандовал: «Всем освободить проход! Сейчас пройдут красивые люди!» И мимо прошёл… Жириновский со свитой и парой охранников. А сейчас, если читаешь «на пафосную вечеринку пришли гламурные модели и много випов», от всего этого веет архаикой. Это, как бы сейчас сказали, «пыльные вчерашки».
У слов, как у людей, своя судьба, иногда неудачная, иногда удачная, они стареют, портятся, иногда обретают второе дыхание. И, как людей, иногда их ненавидят… Особенно сильное раздражение вызывают иностранные заимствования. Считается, что есть русский язык, великий и могучий, завещанный нам предками. А сейчас это бесценное наследие начали портить. К человеку, который употребляет в речи слова «фактчекинг» или «гаджет», иногда относятся так, словно он подошел в Третьяковской галерее к «Девочке с персиками» и пририсовал ей усы.
Двести или сто пятьдесят лет назад были те же дискуссии с абсолютно теми же аргументами: «Зачем Белинский насаждает ужасное слово “субъективный”? Какой кошмар, язык гибнет!» Но когда такие слова появляются и входят в моду, это свидетельствует о том, что появилось какое-то важное явление, для которого не хватает терминов.
Тот же «гаджет». В нашей стране впервые с этим словом познакомили широкую публику ещё в 1967 году, когда на экран вышел фильм «Фантомас разбушевался», и герой Луи де Фюнеса демонстрировал пальто, в которое была вшита искусственная рука на пружинке, объясняя: «Это называется “гэджет”!» Но поскольку в жизни гэджетов, а также гаджетов не было, слово так и осталось диковиной вплоть до наших дней. А теперь оно стало повсеместно использоваться, потому что для него пришло время.
И многие не понимают, зачем оно, когда в русском языке есть слова «устройство», «приспособление». Но в слове «гаджет» есть эмоция. Восторг перед тем, что такая маленькая штучка такая умная, так много всего может и умеет. Это новый вид удовольствия, возникший после прихода технической цивилизации, когда человек покупает, скажем, новый телефон и начинает смотреть, какие у него есть функции. А устройством может быть что угодно. Турбина электростанции тоже устройство.
То есть, когда появляются новые, заимствованные слова, это не означает, что некие варвары портят язык? Это значит, что он меняется сам, как очень тонкий, чувствительный, самонастраивающийся инструмент.
О том, как развивается русский язык
Язык чувствует изменения в жизни, которые люди сами еще не осознают, которые они только через несколько лет поймут. А язык на них уже реагирует. Поэтому на Западе давно существуют, а теперь появились и у нас списки «слов года». Только в Англии, например, этим занимаются профессионалы, работающие над созданием больших словарей, а у нас — группы энтузиастов. В позапрошлом году одним из слов года стало слово «хайп», по поводу которого было много шума.
Люди возмущались: «Есть же “ажиотаж”, “шумиха”! Зачем еще это слово?» Но «хайп» означает немного другое. Ажиотаж, но такой внезапный, происходящий с невероятной быстротой. Мы живём в эпоху, когда на много порядков изменилась скорость распространения информации. Человек написал, нажал кнопочку, и новость, правдивая или нет, или новое слово, или фотография идёт к его читателям, они это распространяют, новость становится достоянием миллионов, это создает совершенно новую информационную среду, которая меняется за доли секунды.
Над «лётчиком» когда-то смеялись, как мы смеёмся над былой попыткой заменить «галоши» «мокроступами».
Язык чутко реагирует на такие важные и глубокие изменения. Может быть, слово «хайп» скоро уйдёт. Но даже если и так, оно уже сыграло свою роль, оно транслировало некие новые смыслы, новые идеи.
Шансов, что останутся два слова — родное и иностранное — с абсолютно одинаковым значением, очень мало. Вот этого язык не любит. Либо одно из слов исчезнет, либо у него разовьется другое значение или другой стилистический оттенок.
Получается, что язык, подобно Мировому океану, способен заниматься самоочисткой. Слова, которые ему нужны, он оставляет. Прочие же безжалостно вымывает. То есть ему вообще ничего не угрожает…
Есть главная, самая большая опасность для любого языка. Это когда на нем не говорят и не пишут. Но русскому языку она, к счастью, не грозит.
***
У этого, казалось бы логичного и профессионального взгляда на развитие языка оказались и противники. Так, в комментариях блогер Сергей Кочевых написал довольную резкую отповедь автору:
«Чушь дама пишет. Язык только и держится благодаря исправлению грамматики, благодаря автоматическому подчеркиванию неправильно написанных слов. Если бы этого не было уже давно все развалилось. Я зык убивают вот такие лингвисты со своей защитой не языка, а своих зарплат и своей якобы нужности навязанной насильно людям. Гнать таких лингвистов надо куда подальше!»
И привел собственные аргументы:
«Русская цивилизация которую мы знаем последние пол тысячи лет более менее внятно, абсолютно вторична. Это плохая копия западной цивилизации, причем ее худших вариаций. Творчество тут было абсолютно запрещено.
Этот тезис прекрасно виден при рассмотрении его через призму языка.
И привнесённый церковнославянский и последующие его модификации, и сегодняшняя «Пушкинская» версия русского языка, были и остаются весьма мёртвыми образованиями, как и цивилизации их носители.
Развитие русского языка на протяжении всей его истории шло путем внешних заимствований слов и главное - смыслов. Например, весь бухгалтерский язык был заимствован из немецкого (вместе со смыслом) и так чего ни возьми. Русская цивилизация не производила смыслы и слова и это не могло не привести ее к краху.
Двадцатый век стал веком ее полного тотального краха. Этот крах сопровождался взбрыкиваниями, как иногда оживает смертельно больной или смертельно пьяный.
Русские футуристы пытались что-то изобрести, и были надежды. Коммунисты строя новую систему в разгар своего творчества наизобретали слов. Потом в середине двадцатого века родили «спутник», а в конце «перестройку». Кроме этого, было еще там немного по мелочам менее заметного.
Все это конечно плохо, в смысле непозволительно мало, и не как не изменяет правила и тенденции, которые свидетельствуют о полном цивилизационном крахе.
Весь двадцатый век русский язык продолжал быстро впитывать вокабуляр живых, прежде всего, западных языков. Западная цивилизация подобно Богу производила все больше и больше новых смыслов, которые подобно Адаму постоянно называла.
Ну а что же с Россией и ее пушкинским языком? А Россия в двадцатом веке активно умирала и физически и духовно. Количество людей говорящих на русском языке за двадцатый век едва ли осталось тем же в абсолютных величинах, и сейчас продолжает системно уменьшаться. А в относительных сократилось принципиально. Если в начале 20 века, каждый седьмой житель планеты был гражданином России, то к концу уже примерно каждый шестидесятый.
Если в начале 20 века языковые заимствования шли тонкой струей, то в его конце заимствования хлынули широким бурным потоком, который вот-вот смоет русский язык с лица земли.
За последние пару десятков лет, в месте с интернетом, компьютерами и прочими девайсами в язык вошел целый новый вокабуляр. Какие-то новые смыслы названы старыми словами, а для чего то пришлось изобретать совершенно новые звучания. Сегодня если мы в разговоре замечаем, что человек не знает, что такое жесткий диск, энтер или шифт, то мы понимаем, что этот человек не догоняет.
Западная цивилизация подобно Богу создала новую вселенную, новую реальность, новое измерение, интернет. Эти новые миры родили и продолжают рождать новые смыслы которые постоянно Адамы интернета называют новыми словами которые мы заучиваем вслед за ними.
А русский язык на столько слаб и умирающ, что даже языки которые он активно подавлял воспрянули и обрели новую жизнь, и если раньше бежали из них в русский, то теперь рванули обратно. И языки азиатского подбрюшья России обрели новую жизнь. И стран Прибалтики и Белорусский, и конечно, Украинский, в который стали активно уходить жители Украины из умирающего русского. Дошло до того, что русский язык начал впитывать украинские слова.
Кроме физического стремительного уменьшения абсолютного и относительно количества носителей пушкинского языка, кроме полной утраты способности его производить новые слова и тем более смыслы, идет и очевидное падение качества того что пишется на пушкинском языке. Количество и качество литературных произведений падает. Я уже не говорю о количестве и качестве научных работ написанных на русском... да и обыденный разговорный язык поступательно деградирует.
Рано конечно хоронить умирающего. Пока он немощный лежит под капельницей, никто его закапывать не предлагает, еще поживет. Но то, что он не работник и не бизнес партнер, это очевидно всем.
«О Боже мой, какая скука, полуживого забавлять, ему подушки поправлять...»
Еще более трагикомично, когда некоторые от имени умирающего предлагают не использовать иностранные слова (которые хоть как-то ещё теплят в нём жизнь, так как если их убрать то он сразу гикнется), или ещё смешнее запретить. Тут вообще обхохочешся. Запретите слово флешка или придумайте ей русский эквивалент. Пока вы её будете запрещать, оно само умрет как умерло слово дискета, и запад нарожает ещё кучу новых смыслов и слов, пока вы будете барахтаться со старыми.
Спасибо русскому языку, с ним было хорошо тем кто не знал других. Но он умирает. Поэтому все кто может учат своих детей другим языкам... и мы даже хорошо знаем их имена, они у всех на слуху, ну тех, кто учит своих детей другим языкам. Так что и нам не лишне об этом подумать...»