Posted 13 июля 2019, 19:15
Published 13 июля 2019, 19:15
Modified 7 марта 2024, 15:40
Updated 7 марта 2024, 15:40
Вы спросите – почему, собственно, Рабинович и Гальпер? Почему именно на них пал «выбор редакции»? В России (правда, книга Рабиновича вышла в Беларуси) издается тысячи, если не десятки тысяч книг – и естественно, на русском, на каком же еще.
Между тем, именно эти две – «Бруклинская Сибирь» и «Рабинович, как тебе не стыдно!» выделяются в общем потоке.
Тут, впрочем, надо бы объясниться: «Бруклинская Сибирь» - сборник стихов, которые в своем роде есть продолжение его прозы, с ее фантастическим, невозможным миром. Зато проза Гальпера вышла в тоненьком сборнике в Берлине и названа им «Новое Макондо». Вот уж точно, забегая вперед, – Макондо, да еще и новое - неисследованная территория нью-йоркского подполья, жизни самых что ни на есть низов общества. Доступная, наверно, сейчас только таким «певцам дна», как Гальпер и Рабинович: ибо Буковский и Генри Миллер уже давно почили в бозе. Не скажу за англоязычных, но, по-видимому, в наши достославные времена художественного конформизма, равных им авторов, пишущих по-русски, - днем с огнем.
Толстая книга прозы Гальпера еще ждет своего издателя – мне кажется, когда я читаю его в Фейсбуке, что написал он томов на десять, не меньше.
Хотя какой-нибудь литературный сноб может скривиться: мол, это сетевая литература, короткие посты в Фейсбуке, ничего серьезного. Дескать, нашли что издавать – ну, насобирал человек свои заметки из «Мордокниги» и мнит себя писателем.
Тем более сноб российского разлива: у нас же любят «филологию», письмо витиеватое, изощренное, родом из Набокова, не меньше. Не чужды мы и психоанализа, патетики, больших «чуйств» - и прочее, прочее, в чем люди видят признаки большой литературы. Если не пост-толстовской, то уж точно пост-трифоновской.
И тут, конечно, радетелей изящной словесности ждет некоторое разочарование: даже в части, скажем так, сюжетов. Ну и героев.
Ибо герои Гальпера и Рабиновича – сплошь маргиналы. Проститутки, бомжи, убийцы, алкаши, менты и полицейские, вороватые санитары Скорой и дешевые шлюхи.
Саша Гальпер (знакома лично) уехал в Америку совсем юным, из Киева, и стал соцработником, клиенты которого – рецидивисты, наркоманы и конченные подонки.
Володя (знакомы по переписке) эмигрировал позже, когду ему было уже за тридцать, имея за плечами солидный опыт советской армии, работы санитаром психбригад (на обложке его книги так и написано - психбригад), монтировщиком сцены в Минском театре кукол и пр. Пришлось даже отсидеть по пустяковому поводу – за фарцовку…
В общем, опыт у обоих – будь здоров, есть о чем писать. Как говорил мне Саша – сюжетов у меня навалом, успевай только записывать: ты же читала, с каким изумительным контингентом я общаюсь каждый божий день.
То же самое и у Володи – огромный, обширный жизненный опыт, материал уникальный, такого вы нигде не услышите.
Ну просто два Горьких, не иначе. При том что – осмелюсь на такое сравнение – оба пишут интереснее Горького, по крайней мере позднего, уже впавшего в некоторое литературное самодовольство: перехвалили старика, сделали национальным символом, приватизировали.
Приватизировать же Гальпера и Рабиновича, двух эмигрантов, никто, разумеется, не собирается: американский литературный истеблишмент похлеще российского, тем более что пишут оба на русском.
Зато обоих их отличает такое драгоценное качество, как - внутренняя свобода, независимость от литературного, да и какого угодно истеблишмента и, как ни странно, от ожиданий читателей. Хотя и сетевой писатель, блогер, тоже должен следить «за базаром», ибо может надоесть, повторяясь и используя одни и те же приемы.
Всё, как в «большой» литературе – и еще неизвестно, какая из них больше.
И Гальпер, и Рабинович почти не повторяются: по части писательской фантазии оба могут дать фору кому угодно. Вы скажете, что, мол сама жизнь подбрасывает им сюжеты. С одной стороны, да. С другой – полагать, что писатель «записывает» за жизнью - весьма наивно.
Ибо здесь потребно огромное мастерство, владение формой, умение держать ритм, интуитивное понимание композиции и пр.
Но дело даже не в этом: в мире полно хороших рассказчиков, много и тех, кто владеет техникой письма.
У Гальпера и Рабиновича, помимо этих достоинств, есть еще и нечто, что выделяет их из толпы фейсбучных блогеров; и это нечто - какая-то запредельная, даже, скажем так, устрашающая внутренняя свобода.
От всего – даже, пардон, от денег; от славы, комфорта, признания, размеренной жизни, - в общем, всего того, что составляет жизнь современного человека и уж тем более профессионального писателя, зарабатывающего буквами себе на хлеб. И то правда: времена прОклятых поэтов миновали, писатель теперь – профессионал, поставивший свои умения на поток. Или – интеллектуал, который знает, как угодить литкритикам и издателям, пишущий об якобы универсальном – падении нравов, глобальном потеплении, «богооставленности», кризисе гуманизма и пр. В финале фильма Вуди Аллена «Знаменитость» писатель-неудачник как раз встречает в парке такого издателя, который пиарит некого модного индуса, - с замахом, судя по всему, вселенским – его герои не какие-то там бомжи, а мировое зло и засилье мега-корпораций.
Гальпер и Рабинович о засилье корпораций почему-то не пишут, как и о глобальном потеплении. Да и пресловутый экзистенциальный ужас в их рассказах скрыт за видимым весельем, бесшабашным юмором и самоиронией. Притом что оба заброшены волею судеб в далекую страну, интеллектуально одинокие, тяжко работающие, и тем не менее переплавляющие трагизм нашего существования в остроумные, полные жизни, феерические рассказы.
Но за этим бурлеском, порой на грани фола, всегда можно разглядеть драму человеческого бытия, экзистенциальное отчаяние и страх смерти.
Изгойство, странничество еще и кроется в происхождении: у Рабиновича (так и не сменившего свою «анекдотическую» фамилию на более «благозвучную») много вариаций на эту тему. У Гальпера меньше, но и он, человек в принципе веселый, смешливый, тоже чувствует свое изгойство. Эта экзистенциальная заброшенность в мире, «метафизическая тошнота» усиливается бытовыми условиями, эмиграцией, заброшенностью чисто географической.
Возможно, эти «комплексы» и подогревают их прозу: неизменно живую, живее всех живых. Не говоря уже о сокрушительной внутренней энергии, вовлеченности в свой собственный текст, радости от писания.
Возможно, читателя этой статьи насмешат столь патетические аллюзии, но ведь и Кафка шел к письменному столу и как на плаху, и в то же время как к центру его собственного всемогущества. В дневниках он сам говорит об этом: письменный стол как центр Вселенной.
Я не сравниваю этих авторов, очень близких мне и как писателю в том числе, с Кафкой – я говорю о том, что именно Гальпер и Рабинович могут узреть в фантастически забавной обыденности внутренний трагизм и онтологическую растерянность человека.
Именно поэтому их рассказов ждут, читают жадно, взасос, много комментируют и требуют еще и еще…
Читатель, возможно, видит только первый слой – остроумие, умение парадоксально построить сюжет – но подсознательно этот самый читатель видит всё. Публика не дура, вопреки распространенному мнению.
Многие даже лечатся ими: мол, без ежедневной порции от Гальпера и Рабиновича и утренний кофе не в радость.
Прочтите и того, и другого – со времен Довлатова таких обаятельных авторов я не встречала.
Дорогого стоит.