Екатерина Барабаш, Сочи
Накануне церемоний открытия и закрытия главное беспокойство: осмелится ли кто-то со сцены призвать освободить политзаключенных или нет. Оба варианта упоминание и неупоминание – вызывает бурное обсуждение. В первом случае отчаянно хвалят за смелость, во втором – так же отчаянно ругают за трусость. Нет сомнений в том, что и то, и другое – сильнейший перегиб. Председатель жюри 30-го «Кинотавра» Константин Хабенский призвал со сцены немедленно освободить Ивана Голунова, и зал охотно зааплодировал. Но откровенно говоря, как-то не хочется рукоплескать Хабенскому при всей симпатии к его поступку – во-первых, история с Голуновым настолько очевидная, что НЕ потребовать его освобождения было бы просто неприлично. Во-вторых, Хабенский умудрился не назвать имени журналиста, уклончиво назвав его «один хороший журналист, который пытается говорить правду». Так что преувеличивать, как у нас любят, отвагу актера не стоило бы. К слову, министру культуры Мединскому, наговорившего со сцены тонну благоглупостей, аплодировали тоже очень охотно, и это огорчает не меньше, чем любое замалчивание проблем и имен.
На конкурс, по словам президента фестиваля Александра Роднянского, было прислано 75 фильмов. Из них отобрали 15. Нередко к концу фестиваля приходится удивляться – какого же качества были не отобранные фильмы, если то, что мы увидели - лучшее? Но это, разумеется, претензия не к «Кинотавру», а к отечественной кинопродукции, - как говорится, работаем с тем, что есть.
Самая трогательная мизансцена разыгралась в зале Зимнего театра, где проходило открытие, благодаря кинорежиссеру Сергею Соловьеву. В этом году его решили наградить почётной наградой «Кинотавра» - как сформулировал Роднянский, «за свободу духа». Прибывший в Сочи после серьёзной болезни Соловьёв не нашёл сил выйти на сцену, а принял статуэтку, сидя в кресле в зале. Весь зал встал и направил на Соловьёва свои смартфоны, и Соловьёв оказался словно в центре мерцающего амфитеатра, облепленный звездочками. В этом было что-то совершенно нездешнее, что-то космической по своей искренней человечности и красоте. Одновременно на заднике сцены мелькали сцены из соловьёвских фильмов – поднимался на фуникулёре мальчик Бананан из «Ассы», смотрела, обернувшись, юная Друбич из «Ста дней после детства», кружились в вальсе Лопухин и Загремухина из тех же «Ста дней…». Всё это шло под музыку дочери Соловьева Анны Друбич, и это были лучшие минуты начала «Кинотавра».
Продолжение получилось, увы, куда слабее. Долгожданная «Одесса» Валерия Тодоровского, фильм открытия, стал первым разочарованием нынешнего «Кинотавра». «Одесса» - история одесской семьи на фоне разразившейся холеры в 1970 году. По собственному признанию режиссёра, картина – во многом его воспоминания, разрозненные, обрывочные, порой нечеткие, но главным для него было передать зрителю ту, свою Одессу.
По сюжету в доме, что находится в типичном одесском дворике, собирается большая семья: отец Григорий Иосифович (Леонид Ярмольник), мать Раиса (Ирина Розанова), старшая дочь Лора (Ксения Раппопорт) с пьющим мужем-композитором Володей (Сергей Муравьев), младшая дочь Мира (Евгения Брик) – тоже с мужем-неудачником Ариком (Владимир Кошевой). За день до объявления карантина приезжает зять из Москвы Борис (Евгений Цыганов), крутой журналист-международник из Москвы с 8-летним сыном Валерой (Степан Середа). Из-за эпидемии Борис с Валерой не могут вовремя вернуться в Москву, и из-за некоторых неверных движений из семейного шкафа начинают сыпаться скелеты.
Повыпадав, они усеют все свободное пространство фильма, и персонажи будут передвигаться по нему с треском и грохотом. Вообще жизнь семьи больше похожа на череду нелепых событий, а при чем тут холера – в общем-то, и не очень понятно. Как непонятно и многое другое: например, как удалось перенести реальный одесский говор на экран так, чтобы он зазвучал фальшивым штампом? Где был сценарист, когда писался сценарий? Ну или хотя бы на этапе монтажа, когда из фильма повылетали явно необходимые сцены, объясняющие логику поведения того или иного героя? Где вообще человеческие истории персонажей? Почему мы не знаем ничего ни о ком из них? И где тут вообще Одесса, которая вообще была задумана как главный герой фильма?
Дело, думается, не в том, что Тодоровскому не довелось по объективным причинам снимать в Одессе – в основном, пришлось в Таганроге. Гений места при желании виден и за сотни километров. Но Тодоровский, видимо, сделал слишком большую ставку на атмосферу вообще – мы должны были почувствовать запах одесских дворов, усладить ухо характерным одесским говорком, почувствовать эту уникальную, отдельную территорию – Одессу. Но кроме нескольких эпизодов, когда действие переносится на берег моря, мы отдаленно можем почувствовать запах бычков и рыбацких сетей. Но города в фильме нет. Он ускользнул, оставшись в воспоминаниях режиссера, в его надеждах снять эти воспоминания. Принести логику поведения персонажей, стройность сюжета, естественность тогдашней тамошней жизни в жертву собственным ностальгическим намерениям оказалось не лучшей идеей.
Есть ещё один момент. Валерий Тодоровский давно превратился из режиссера в солидного продюсера-функционера, сосредоточившись на сериалах. «Как много их упало в эту бездну…». Создавать тонкие произведения, пронизанные атмосферой и ностальгией, нашим, отечественным магнатам обычно не удается. Почему – это отдельная тема, и она заслуживает особого обсуждения. Но в любом случае это специфика местных условий. В наше черно-белое время все чаще и чаще приходится выбирать: или ты тонкий художник, или оборотистый продюсер.