Сегодня, 3 мая – тоже по-своему праздничный день - День свободы слова ЮНЕСКО. В этом году его отмечают уже в 25-й раз, однако в России знают о нем далеко не все. Но это поправимо- считает вице-президент Европейской федерации журналистов, директор Ассоциации «ПЭН-Москва» Надежда Ажгихина, с которой беседует Дмитрий Стахов.
- Недавно весь мир обсуждал отказ Эквадора в убежище Джулиану Ассанжу, который провел в лондонском посольстве этой страны 7 лет. Некоторые СМИ, в частности, «Эхо Москвы», говорили, что это - удар по свободе слова. Так ли это?
- Многие международные организации, «Репортеры без границ», и «Международная амнистия», профессиональные организации, прогрессивные журналисты, в том числе американские, выступили с выражением большой тревоги. Очевидно, Ассанж стал пешкой в политических играх. А перед журналистами ещё серьезнее встала проблема защиты источников информации, wistleblowers. Ассанж и его информаторы, конечно же, изменили мир современной журналистики. Расследования стали международными, глобальными. Теперь это журналистика больших данных, и Ассанж помог нам всем увидеть, как хрупка демократия, как под видом демократии совершаются очень неприглядные вещи. Мы должны были это узнать, это наше право.
Да, он нарушил законы многих стран, да, его хотят очень жестоко наказать, но то, что мы узнали - есть предмет общественного интереса. Несомненно, он много сделал для свободы слова. Но он показал также, что сегодня в мире ничего невозможно спрятать. По крайней мере, надолго. Всегда найдется кто-то, кто вытащит спрятанное и о нем расскажет. Многие из информаторов Ассанжа были настоящими идеалистами. Последние события, с ним связанные – очень опасный симптом, все увидели, что человек, который рискнул рассказать очень неприятную для многих правду, не просто уязвим – с ним может случиться что угодно, он не защищен, никакие международные заявления и декларации его не спасут.
- Вот гипотетическая ситуация: к журналисту обращается некий сотрудник спецслужб и предлагает уникальную информацию. Журналист отвечает, что пишет про ночные клубы и не понимает – почему обратились к нему? Источник – мол, к другим боюсь. Журналист соглашается… Или он не должен соглашаться? И как он должен поступить с такой информацией?
- Это личный выбор каждого. Может быть, что информация от источника окажется просто «сливом», частью подготовленной операции спецслужб или каких-то просто заинтересованных людей и так далее... Но у журналиста всегда есть выбор, он зависит не только от природного любопытства или свойств характера, но и от квалификации, от круга тех экспертов, с которыми может посоветоваться. Всегда есть возможность так или иначе проверить надежность источника, вероятную достоверность самой информации. Самое важное сегодня, как утверждает Сеть этической журналистики, глобальная инициатива, отстаивающая миссию журналистики как блага для общества в цифровой век, - и это совершенно верно, - тщательно проверять информацию, не экономить время и силы на фактчекинге. И, работая с информацией, придерживаться основных этических принципов профессии. А именно - стараться искать и говорить правду, стараться быть независимым и стараться не навредить своей работой. Все этические кодексы мира содержат эти три принципа, которые, конечно, нелегко выполнять, но важно их не забывать и на них ориентироваться. Важно понимать, что выбор ты всегда совершаешь сам, и переложить ответственность за него не удастся.
- Существует мнение, что хоть Ассанж и перевернул мир, но мир тот, не наш. У нас же что ни опубликуй, ничего не меняется. Никто не уходит в отставку, никто не попадает под следствие, могут только наехать на публикатора или журналиста. То есть кто-то попадает и уходит, но не в результате журналистского расследования. Это делается для того, чтобы не признавать влияния журналистов?
- Несомненно. В этом стремлении удивительным образом солидаризируются как крупнейшие медиамагнаты типа Руперта Мердока, так и чиновники, стремящиеся оградить власти от критики. Одиозное высказывание замминистра информации Алексея Волина на конференции в МГУ о том, что журналистские принципы ушли в прошлое, сегодня нужны эффективные менеджеры и быстрые информационные работники, готовые выполнить любые поручения начальника за деньги – это почти прямая цитата из Мердока.
Трамп всех, кто его критикует, просто называет фейкмейкерами, и у нас есть люди, которые так считают. Смысл таких высказываний – выбросить журналистику в ее традиционном значении - как служение, «благо для всех», «сторожевого пса демократии» - на свалку истории. К счастью, коллеги во многих странах такому подходу квалифицированно противостоят. В тех же США люди стали выписывать газеты, поддерживать финансово общественное ТВ, организовывать кампании в поддержку независимой прессы. Люди начинают читать серьезную прессу – бумажную, в том числе. Есть страны, где традиции демократии и уважения к свободе слова уже устоялись, они имеют давнюю историю, были выстраданы, завоеваны в упорной борьбе. И люди это ценят. Там у людей сильнее ощущение, что свободная пресса помогает жить.
Глобальные СМИ - привет Мердоку - становятся все более смесью пропаганды тех или иных идей и развлечения, недавний доклад « Репортеров без границ» это убедительно показывает, но настоящая журналистика как таковая уходит в нишевые СМИ, в стартапы, которые привлекают все более широкую аудиторию, а также молодых людей, которые хотят попробовать себя в ней. У нас, кстати, идет тот же процесс.
- Но как они будут выживать, на что?
- В первую очередь они хотят поддержать свободу слова, свободу прессы, реализовать свои творческие планы, ну и многие опираются на краутфандинг, и успешно. Им передают средства самые разные люди, богатые и бедные, но объединенные одной идеей – свободы слова и доступа к информации.У нас ведь тоже в свое время возникла такая же потребность в правде и в честном высказывании - в перестройку и сразу после...
И сегодня тоже многие начинают понимать, что нужно самим вкладываться в свободу прессы, своими личными усилиями, талантом и средствами. А до этого лет двадцать с лишним многие надеялись на «доброго олигарха», который даст денег и не будет ничего требовать взамен. Такой постсоветский синдром, ведь проще вместо надоевшего совка положиться на богатого дядю, а не стараться что-то сделать самим. Молодые хотят что-то сделать сами, и те, кто постарше, тоже начали просыпаться.
Конечно, последние события, «законы Клишаса», попытки ограничить Интернет вплоть до отключения его от глобальной сети, тоже имеют свое воздействие на аудиторию. Более половины респондентов их не одобряют, по данным последних опросов, хотя, к сожалению, по данным тех же самых опросов, менее 40% россиян считают лично для себя важной проблему гражданских свобод, в том числе и свободу слова.
Наверное, ситуация изменится всерьез только тогда, когда люди начнут считать свободу слова – и безопасность журналистов - своей личной насущной темой.
Последний доклад Комитета гражданских инициатив, кстати, показывает, что настроения общества за последние месяцы сильно изменились, люди недовольны, что решения принимают без обсуждения, они не готовы получать подачки, они требуют уважения, причем не только молодежь, но и пенсионеры.
- Вот не так давно опубликовали рейтинг свободы прессы, и Россия на…
- На сто сорок девятом месте. А в прошлом году была на 148-м...
- Поражает, что такая цитадель свободы и свободной прессы как США, на 49-м месте, а на первых местах Норвегия и другие скандинавские страны...
- Можно только порадоваться за них. Хотя сами скандинавы считают, что у них много проблем. В Швеции, например, появился Стиг Ларссен, расследования которого не хотели печатать в стране победившего социализма с человеческим лицом. В Норвегии не так давно проошла потрясающая выставка о цензуре, половина которой была посвящена цензуре в Норвегии! Полной свободы и счастья нет нигде, увы. Конечно, все рейтинги несовершенны, разных организаций цифры получаются разные, поскольку и подходы у всех тоже разные.
Вот, например, вопрос о погибших журналистов. По критериям некоторых организаций к ним можно причислить только тех, кто погиб непосредственно в момент осуществления съемки или написания репортажа. А вот EFJ (международная федерация журналистов, - прим.ред) считает всех, в чьей смерти есть хотя бы тень сомнения, что оно было связано с профессиональной работой. Это наш долг - помнить всех без исключения. И лично мне кажется, что пока в России все же лучше, чем в некоторых странах, которые оказываются год от года соседями по рейтингу. Хотя, ситуация, увы, и становится у нас все более драматичной - последний доклад ПЭН-Москва, Санкт-Петербургского ПЕНа и Международного ПЕНа, который мы передали в Совет по правам человека и ждем обсуждения, об этом свидетельствует. Но в нашей стране есть условия для улучшения ситуации, есть Закон о СМИ, есть закон о защите журналистов, которые пока что никто не отменял, есть легальные механизмы противостояния давлению, и есть случаи победы журналистов. Беда в том, что сверху давят, а снизу никто особенно не сопротивляется.
- То есть если нет запроса снизу, то не будет свободы СМИ?
- А как она появится, если никто ее требует? Любая власть не хочет, чтобы о ней высказывались критически. Степень свободы зависит о силы сопротивления давлению, тогда возникает устойчивая ситуация. Я уже упомянула эту цифру: подумайте только, чуть меньше 40% наших сограждан сегодня считают свободу слова ценностью! Это же почти полстраны! Хотя перестройку продвинули не более 20% активных журналистов, для которых перемены были смыслом и целью. И они сумели солидаризироваться, и повести за собой гигантскую страну.
Потом все изменилось. Когда погибла Политковская, на митинг собралось не более 50 человек, нас охраняли примерно столько же милиционеров. А на митинге ее памяти в Италии через год собралось 30 тысяч! Многие ее, я уверена, не читали, но сам факт убийства журналистки их возмутил. И своих журналистов, независимо от их взглядов и личных качеств в Италии защищают сообща, хотя там и мафия, и политики, и религиозные фанатики, и набирающие силу правые радикалы им угрожают и пытаются иногда убить. Солидарность - это реальная сила. Будем верить, что мы ей заново научимся.