Теперь без глупостей. Третьяковка реабилитирует Илью Репина

Екатерина Барабаш

В определенном смысле Илье Ефимовичу Репину очень не повезло. Корней Чуковский, друг Репина, писатель прозорливый и точный в формулировках, писал про своего друга-художника, что тот был «как сегодня кино». Кинематографу тоже не повезло – самый доступный и массовый из всех видов искусства, он кажется простым и поверхностным, отчего и снабжен насильно навязанной ему функцией идеологического оружия. Если бы Ленин не спешил, как всегда, то знаменитую свою фразу про важнейшие искусств – кино и цирк – он бы наверняка дополнил чем-нибудь вроде: «А из всех художников для нас важнейшим является Репин». Слава богу, что не сказал, а то бы отмываться да отмываться Илье Ефимовичу до конца мироздания.

Ему и так пришлось отмываться долго, до сих пор отмывается после того, как советская власть сделала его "борцом с царским режимом". Как всякая тоталитарная власть, советская власть сама решала, кого ей ставить себе на службу. От репутации защитника угнетенных Репина не спасло даже нежелание вернуться из эмиграции, когда Куоккала, где он жил, отошла к Финляндии.

Грандиозная выставка в Новой Третьяковке на Крымском валу затеяна, очевидно, в том числе и ради очищения от незаслуженной репутации борца с царизмом. И это радостно, потому что у нескольких поколений Репин – это серый стереотип, художник так себе, приголубленный советской властью только за своих унылых «Бурлаков на Волге» да социально значимый «Крестный ход в Курской губернии». Еще чуть-чуть критики сумасбродного царизма в «Иване Грозном и сыне его Иване» и на всякий случай – знаменитый портрет Мусоргского как пример того, что ничто человеческое ну и так далее.

На входе в залы, где расположилась выставка, - большое белое пятно на стене. Практически как знакомое «Здесь могла бы быть ваша реклама». На самом деле здесь могла бы быть картина «Иван Грозный и сын его Иван 16 ноября 1581 года» - картина, до сих пор не дающая патриотам и вандалам спать спокойно. Иногда патриотизм и вандализм сходятся в одной точке – и тогда неудовольствие от лицезрения неприятных страниц родной истории заставляет хвататься за нож. Что и сделал два года назад один безумец. Теперь картина «в ремонте», сколько это продлится – непонятно, и под это дело кураторы выставки Репина разыграли вот такой небольшой остроумный перформанс.

Два этажа выставки занимает живопись, один этаж – рисунки. Причем рисунки не дождутся конца выставки – им нельзя так долго находиться на свету, поэтому они покинут выставку на два месяца раньше, в середине июня. Так что спешите видеть, как говорится.

Считается, что Репин славится своими портретами. Справедливо. Но на выставке в ЦДХ его портреты по большей части собраны «в кучу», вместе. Идешь вдоль экспозиции – и портреты, портреты, портреты. И вдруг становится скучно. Странно – портреты-то превосходные. Вот «Мужичок из робких» - крестьянин с унылым выражением лица, точнее – без выражения вообще, но на самом дне взгляда – тихая решимость, так что еще надо подумать, из робких ли он вообще? Вот портрет Мусоргского – одна из самых известных работ Репина. Человек с мясистым красным носом, которые многие принимают за признак алкоголизма (на самом деле это последствия обморожения в молодости), взгляд одновременно безумный и неизбывно печальный. Через 11 дней после того, как Репин закончит портрет, Мусоргский умрет. Вот выдающийся по своей насмешливости портрет царевны Софьи в заточении, в келье Новодевичьего. В качестве натурщиц Репин взял трех толстых женщин и слепил из них портрет жутко несимпатичной тетки во весь гренадерский рост, с горящими ненасытными глазами. Несправедливый портрет – Софья, как известно, была внешне очень привлекательна, а по части ума давала немалую фору своему братцу.

Портреты Стасова, Тургенева, Тютчева, Рубинштейна, обеих жен, всех детей, Льва Толстого – один, другой, третий, - Николая II, целый ряд портретов политических деятелей – набросков к «Заседанию Государственного совета». Десятки портретов. Ходи да радуйся. А ты вдруг безмерно устал, и хочется прочь от этой застывшей галереи современников – к жанровым полотнам или к рисункам. Как говорил один известный горе-телеведущий: «Совпадение? Не думаю». Такое впечатление, что кураторы выставки специально вызывают у зрителя чувства усталости – чтобы мы наконец отрешились от привычного «Репин – выдающийся портретист», чтобы увидели, как много одинакового в его героях, какие похожие друг на друга эмоции мелькают в глазах.

Кстати, с репинскими портретами связана одна мистическая история. Через 11 дней после написания портрета скончался Мусоргский. Правда, он сильно болел, и все понимали, что ему осталось недолго. Вскоре Репин пишет портрет Писемского (кстати, при всей своей меньшей популярности, чем многие другие портреты, - выдающийся). Вскоре Писемский умирает. Репин пишет Тютчева. Надо ли говорить, что Тютчев уходит в мир иной в ближайшее же время? Друзья шутят: «Напиши Столыпина – уж больно надоел». Репин смеется вместе со всеми, пишет портрет Столыпина, после чего премьер-министр едет в Киев, где случается сами знаете что.

Можно сформулировать множество претензий к этой выставке – например, ее явная избыточность. 300 работ, самых разных, из которых чуть ли не треть – не слишком значимых, попросту проходных – для обычного зрителя это слишком. Усталость наступит примерно посередине, и до слома стереотипов, навязанных в школе, дело может и не дойти. Но то, что она действительно дает массу простора для собственных новых интерпретаций репинских работ, - факт. Вот, скажем, знаменитое «Не ждали», которое считается едва ли не главным доказательством приверженности Репина антицарским настроениям и одобрения террористической «Народной воли». А кто, собственно, сказал, что главный герой, которого не ждали, - революционер? Ничто не указывает на его революционную деятельность. Может, он отправился на каторгу за растрату? Или – наоборот – Мессия. А может, и вовсе блудный сын. И не это ли полотно впоследствии, говоря современным языком, троллил художник Решетников, написав свою известную картину «Опять двойка»?

Или «Отказ от исповеди». Знаменитый сюжет, навеянный Репину казнью террориста Каракозова. Каракозова казнили прилюдно на Смоленском поле Васильевского острова, и Репин эмоционально фиксировал все это графически в своем блокноте. Но обратите внимания – ведь изображенный на картине революционер накануне казни в камере не вызывает ни малейшей симпатии. Вид у него высокомерный, а стоящий перед ним священник виден нам только со спины, хотя в школе опять же нам объясняли, что этой картиной художник выразил свою ненависть к церкви. Ничего подобного – ненависть (а точнее – презрение) к церкви он выразил в таких работах, как «Крестный ход в Курской губернии», «Протодиакон» или ранее не выставлявшийся у нас «Крестный ход в дубовой роще». Да и то – там священники лишь небольшая часть, но плоть от плоти народа, который у Репина вызывает еще меньше симпатии, чем противные попЫ с вытаращенными глазами.

Знаменитое масштабнейшее полотно «Заседание Государственного совета» выставлено вкупе с длинным рядом этюдов – портретов чуть ли не всех героев картины, высших государственных чиновников, в центре которых – император Николай Александрович, оглашающий список представленных к медалям. Те, кто до сих пор уверен, что Репин «продался», - пусть внимательно посмотрят даже не на картину, а на эти этюды. Пусть увидят эти абсолютно живые, не парадные лица – некоторые уставшие, некоторые – явно скучающие, кто-то вообще не слушает, а кто-то наоборот – преувеличенно внимательно. Особый интерес – эскиз портрета Константина Победоносцева, одиознейшей фигуры истории России рубежа веков, серого кардинала при Александре Третьем. В то время как все остальные лица на этюдах вполне живые, Победоносцев похож на халтурно вылепленную посмертную маску – стертое лицо практически без глаз, без носа. Бледное пятно, а не портрет. Правда, на самой картине он выглядит почти нормально, хоть и безжизненно. Это была своего рода месть сановнику, который в свое время запретил к показу «Ивана Грозного и сына его Ивана», учуяв своим чутким носом в этой работе государственную ересь. Репин был обидчив и обид не прощал. Поэтому Победоносцев на картине у него умышленно безликий в самом прямом смысле слова. Когда картина была готова, принимающие огорчились, увидев патриарха российской репрессивной идеологии в таком виде, и попросили художника подправить портрет. Репин послушался, но Победоносцев, хоть и подправленный, так и остался бледной молью. Навеки, между прочим. Мораль: не обижайте художников, особенно имеющих доступ к важным государственным заказам.

Корней Чуковский, беззаветно любивший Репина и очень точно сравнивший его с кинематографом, заметил еще одну важную особенность своего друга. В своих воспоминаниях он рассказывал, как Репин прослезился над холстом финского художника Эдельфельда, изобразившего плачущую деревенскую девушку: «Рeпин c нeжнocтью глядeл нa нee и cкaзaл тaким yчacтливым гoлocoм, кaкoгo я нe cлыxaл y нeгo ни paньшe, ни пocлe:

— Бeднaя!

И глaзa y нeгo cдeлaлиcь мoкpыe.

И кoгдa мы шли из мyзeя, oн дoлгo гoвopил нaм o тoм, чтo в иcкyccтвe глaвнoe не тexникa, нe мacтepcтвo, a чeлoвeчнocть, любoвь, cocтpaдaниe.

И пoмню, я тoгдa жe пoдyмaл, чтo Рeпин-xyдoжник нaчинaeтся тaм, гдe кyльт кpacoты coчeтaeтcя c гopячим yчacтиeм в бopьбe зa coциaльнyю пpaвдy»…