Вечное раздвоение: чем закончится кризис в Венесуэле

События в Венесуэле очень похожи на демократическую революцию против обанкротившейся левой диктатуры, но все не так просто, - пишет на сайте главный редактор Сarnegie.ru Александр Баунов.

Как известно, цивилизованные страны не признали итоги прошлогодних выборов, на которых с подозрительно большим преимуществом победил Мадуро. Зато теперь, когда парламент Венесуэлы объявил своего спикера Хуана Гуайдо временным главой страны, его поддержали лидеры США, Западной Европы и большая часть государств Латинской Америки. А вот Китай, Россия и Турция объявили это решение государственным переворотом.

Между тем, впервые в истории Латинской Америке народ выступил против левой диктатуры, раньше такое случалось с правыми, буржуазными авторитарными режимами, а левые теряли власть в результате военных переворотов или на мирных выборах (правда, не без иностранного участия).

Если в Восточной Европе такого рода изменения происходили из стремления к «нормальной» как у западных соседей, жизни, то в Латинской Америке четкого разделения на норму и аномалию нет, и переход вряд ли сулит стать таким же бархатным.

20 лет боливарианского социализма считаются в западных странах эпохой экономической деградации и волюнтаристского ада, однако из самой Латинской Америке это выглядит не совсем так.

В 1989 году, одновременно с бархатными революциями в Восточной Европе, в Венесуэле произошел бунт бедных против либеральных реформ, которые предписал МВФ после падения цен на нефть. После чего до конца 90-х зарплаты сократились в три раза, а число бедных увеличилось почти до 70%. На этом фоне и победил Уго Чавес.

Он попытался построить новое общество без полного демонтажа старого, чем боливарианский социализм и отличался от советской модели. Рядом с торговыми центрами открывались магазины для бедных со «справедливыми» ценами, а наряду с дорогими частными клиниками в трущобах принимали жителей кубинские доктора, которых направил туда Кастро в обмен на венесуэльскую нефть.

Большинство газет и радиостанций оставались враждебными новому режиму, но Чавес создал собственную боливарианскую прессу и общался с народом напрямую на воскресных прямых линиях с 11 утра до 5 вечера.

При нем центробанк стал управляемым, а цены на какие-то объемы жизненно важных товаров фиксированными, введены пособия для бедных, фиксированный валютный курс (что породило черный рынок), фиксированные народные цены на бензин (тоже черный рынок), несколько курсов доллара для импортеров в зависимости от того, что они импортируют, отказ покупать товары у недружественных правительств и согласие покупать у дружественных, но ненужное. Национальная нефтяная компания PDVSA стала отчислять в бюджет гораздо больше прибыли. Расцвела мелкая торговля и самозанятость, центральные площади превратились в вещевой рынок. В политику пришли бедные и полуграмотные люди, с которыми Чавес советовался по важным вопросам.

Это не было полной катастрофой, а в 2004-2008 годах был даже экономический рост, правда в основном нефтяной. Деньги шли на программы по борьбе с бедностью, создание рабочих мест и субсидирование армии и полиции. Безработица с 18% cократилась до 7,5% (сейчас больше 30%), бедных стало вдвое меньше - 30%, а индекс неравенства упал стал ниже, чем в более респектабельных Бразилии или Колумбии.

А вот Мадуро не повезло, поскольку цены на нефть рухнули через 1,5 года после его избрания, и против ввели санкции. Социализм перестал работать при низких ценах на нефть. А фиксированные цены обернулись полным раздвоением рынка и дефицитом. Инфляция достигла годовых значений в сотни тысяч процентов, из страны уехало более полумиллиона человек.

Во внешней торговле с Россией Венесуэла превратилась в субсидируемую страну, что в принципе не так и странно, такие страны были всегда и в Латинской Америке и в Африке, и в Азии. К тому же вложения США и Европы в Украину, Молдавию или Ирак ничуть не менее рискованны. Антиамериканизм Чавеса создал для России и Китая преимущество, которым обе стран пытались воспользоваться, а Китай вложил в несколько раз больше и готов это защищать.

Если режимы в Восточной Европе не были левыми, а решали задачу построения общества всеобщего, как в Западной Европе, и хотя бы скромного достатка, то Латинская Америка – это совсем другое. Центр и национальной легитимации, и одновременно, национального унижения находится в США. Поэтому Хуан Гуайдо станет представителем внешней имперской силы, приступившей к очередному вмешательству. Тут гораздо более трудный выбор. Если восточные европейцы выбирали и гражданскую свободу, и собственную национальную гордость, то латиноамериканцы либо свободу, либо гордость. Эти две эти силы приходится вычитать друг из друга.

Борьба экономической логики с национальной гордостью редко заканчивается бархатно. Даже в России видно, что люди часто поддерживают гордость, а не логику, а уж темпераментные латиноамериканцы и тем более.

Если жители просоветских диктатур считали, что убрав левые режимы, они вернутся к европейской норме, то в Латинской Америке нормы попросту нет и относительного всеобщего благополучия никогда не было, и социального единства нации не существует. Каждая страна там населена двумя разными политическими народами: один живет в современности и в условиях, сопоставимых с западными, а второй – в условиях, сравнимых с беднейшими странами третьего мира, и переход между обоими труден. Плата за это разделение в христианских странах, в которых не работает восточная этика и философия естественности неравенства, намного выше, чем в Европе – это преступность, и благополучие вынужденно жить в охраняемых гетто.

Венесуэльский средний класс заинтересован в возвращении к прежним временам, но бедные – нет, поскольку они останутся в том же положении, а кроме того, их выкинут из политики, которая снова станет занятием представителей первого, благополучного народа.

Все эти 20 лет существовали параллельно две Венесуэлы, и это обстоятельство лежит в основе нынешнего кризиса. На выборах 2015 года объединенная оппозиция получила 109 мест в парламенте, а чависты Мадуро – 50. Тогда Мадуро провозгласил создание собственного коммунального парламента, где будет настоящая воля народа, то есть формализовал двоевластие. А теперь председатель старого парламента Хуан Гуайдо объявил себя президентом и был легитимирован внешними силами.

Судьба режима теперь зависит от того, как поведет себя полиция и армия, - привилегированные сословия боливарианского строя, а также от того, удастся ли альтернативному правительству привлечь на свою сторону бедных, которые поддерживали Чавеса.

Гиперинфляцию, рост цен, падение производства пережили капиталистические режимы в России и Восточной Европе. Через еще большие лишения прошло население Зимбабве при Мугабе и Кубы при Кастро, и их режимы устояли. Классовая разобщенность и антиамериканизм в Латинской Америке так сильны, что способны вынести глубокую экономическую катастрофу, если бедное большинство будет считать режим своим, а себя – соучастником власти.