Журналист Анна Марголис поделилась в ФБ отрывками из книги воспоминаний об этой трагедии, которые оставили армянские школьники, ее пережившие:
«Два часа и двадцать минут - это ровно столько, сколько нужно чтоб долететь в Москву из Еревана и ровно столько, чтоб прочитать эту книжку. "Классный журнал. 4 "д" класс". В который раз вижу, что самые простые идеи часто самые лучшие. Книжка армянская, но на русском, тираж небольшой и именно поэтому хочется рассказать о ней шире. В этом году -седьмого декабря - целых тридцать лет с землетрясения в Армении.
Я училась тогда в первом классе в Москве. А автор(ы) этой книжки - в 4-м классе 23-й школы в Гюмри (Ленинакане), то есть им было по 10 лет. И вот, много лет спустя - живущая во Франции Diana Mkrtchyan отыскала своих одноклассников через интернет и попросила каждого написать воспоминания об этом дне и о том, что было дальше. В классе почти все выжили именно благодаря тому, что школа, за исключением одной стены устояла. Но вокруг потери были огромны.
Я читала про Спитакское землятресение, я слышала о нем не раз, я знала людей, которые поехали еще до официальной помощи разбирать завалы, но все же эта книжка самая простая и самая сильная. Все эти, теперь сорокалетние дети, помнят день в подробностях, почти у всех он стал концом детства. Кто не потерял самых близких, - потерял родню, кто не родню, - тот друзей, многие - дом и кров, все - ощущение безопасности мира. За несколько минут.
В воспоминаниях есть общие точки, и есть много индивидуального. Один мальчик вовсе находился в санатории в Ялте в этот день, но его воспоминания, вопреки ожидаемому, одни из впечатляющих. Мне бы очень хотелось, чтоб эту книжку прочло больше людей, потому, что она про общечеловеческие вещи. Удивительно, что уехавшие в эвакуацию в разные города СССР дети и семьи, даже те, кто устроился довольно благополучно - рвались вернуться и возвращались в свой разрушенный до неузнаваемости город, в переделанные из гаражей квартиры без удобств, и так далее.
Удивительно и как по-разному воспринимались они одноклассниками и новыми соседями в эвакуации: от истории где стоящие в очереди на квартиру 15 лет граждане готовы были уступить свою очередь беженцам от землетрясения, до мальчишек в московском классе имитирующим трагедию тряской парты. Удивительно, как трогательно относятся выжившие друг ко другу, к осиротевшим сестрам и братьям. Удивительно (то есть закономерно), что потрясенные взрослые (не все, но многие) совершенно не в состоянии справиться и помочь детям, одинаково бессильные перед разрушающей стихией.
Девочка спасшаяся из-под завалов. Мальчик, у которого 7-го декабря день рождения. Девочка, ставшая мамой своему брату. Мальчик, переживший после землетрясения пожар. Девочка, вынужденная спустя четверть века спасать своих детей из Донецка. Бездетные тетя с дядей, ставшие фактически родителями. Родственники, обманувшие осиротевших детей. Истории солидарности, беды, страха и никуда не девшегося, спустя столько лет, братства нынешних хирургов, шоферов, программистов, живущих в Ереване, в Лос-Анджелесе, Москве, Донецке, Париже и Гюмри.
"Улица Герцена находилась справа от Ширакаци. Наш дом видно с улицы Ширакаци, но я закрыл ладонью правый глаз, чтобы до последнего момента не знать, выстоял наш дом или нет"
"Учитель русского языка (в Буково) был потрясен, когда оказалось, что из всего класса пятерки получили всего трое учеников, один из которых я, мальчик из армянской глуши (как он себе это представлял)."
"Автобус неспешно начал переезжать железнодорожные пути, и его сильно раскачало. Пассажиры закричали на водителя, мол, "вай, что ты делаешь?". И тут я понял, что что-то не так."
"Я свернул к маме на работу, чтобы рассказать ей , что мне пришлось увидеть, но я еще не понимал, что меня ждет (...) От производственного цеха ничего не осталось. Руины и две стены. Где моя мама? где она? под каким камнем? Я скулил и думал по-взрослому, что теперь забота о двух сестрах лежит на мне. В тот момент я еще не знал, что старшая сестра Искуи навсегда останется в школе"
"Я вышла за ворота школы и пошла по улице. По левую руку были пятиэтажки. Я смотрела перед собой и на моих глазах пятиэтажка, что стояла напротив, начала медленно опускаться в облако пыли... Я смотрела и не могла понять, что происходит. В ушах стоял сильный гул, перепонки не выдерживали..."
"В ушах все еще стоял тот ужасный гул и пронзительный крик девочки. Когда мы были уже у бабушки, я села за пианино и стала подбирать ноты, чтоб найти этот гул, и нашла: "ре" малой октавы - гул, "ля" второй октавы - крик девочки"
"Тетя Джуля жила в пятиэтажке на Ширакаци. У них ванна всегда была наполнена до самых краев, т.к. в туалете бачок не работал, а ее муж-прокурор Вардан Карапетян не чинил бачков. Лучше бы он их чинил, потому, что вся эта вода разлилась по квартире и через некоторое время там образовался ледяной каток"
"За день до землетрясения я все никак не мог поверить, что мы будем отмечать мое десятилетие. Я постоянно подходил к маме и говорил, что не верю, что у меня будет праздник. И я не просто говорил, а был почему-то убежден в этом, хотя торт уже стоял разукрашенный, а шашлык в маринаде ждал своего часа на балконе"
"Господи, я совсем забыла и не подготовилась. - На переменке раздайте тетради для контрольных работ, а сейчас, Лиана, иди к доске". Ужас, отличница и забыла про изложение! Медленно встаю и иду, думаю, хоть бы что-нибудь случилось, чтоб изложение не писать.(...) вдруг слышится гул, земля начинает трястись - такое чувство , что сидим в гигантской карусели. В этот момент на парту, за которой я сидела, падает книжный шкаф: благо я уже встала! Смотрю на доску, а она медленно сползает вместе со стеной."
"Папа твердо заявил, что в нашем доме жить нельзя (...) нужно попроситься к родственникам, у которых был частный дом и собственный двор, где мы могли бы развести костер, чтоб не замерзнуть ночью. Первые десять-двенадцать дней все ночевали во дворах: никто не решался спать в доме, даже если он устоял."
"Утром рано мы уехали в Ереван. Я ходил там в школу, но не переставал думать о нашем классе и о том, как я вернусь обратно. И вот, через месяц я вернулся домой. Мы ходили в школу, размещенную в палатках. Было тяжело, но это был мой родной город и мой родной класс, и дороже этого не могло быть ничего на свете (...) В 2016 году я женился на своей однокласснице"..»
***
О том, что происходит сегодня в городах, разрушенных 30 лет назад написал в ФБ журналист Армен Ханбабян. Сразу скажем - ничего хорошего:
«Особенно трагичным является тот факт, что около 10% жителей Гюмри до сих пор живут в вагончиках, нередко – без элементарных удобств, - пишет в ФБ журналист Армен Ханбабян. Это яркими красками рисует армянскую реальность последних трех десятилетий. В строительство в Гюмри были вложены очень большие средства. Но кумовство и коррупция (а город до последнего времени заслуженно называли «криминальной столицей» страны) стали причиной того, что «правильные» люди за эти годы успели получить по 5-6 квартир и обогатились. А «лохи» так и остались в своих вагончиках. Сегодня, по подсчетам специалистов, необходимо 30-35 млн. долларов, чтобы решить вопрос обеспечения всех горожан нормальным жильем. Сумма, не поражающая воображение, согласимся. Но в последние годы мало кто рискует вложиться в гюмрийские благотворительные программы – дураков нет, всем все давно стало ясно. Разворуют.
И еще.
За последние 20 лет в Армении, изобилующей древними христианскими храмами, было построено несколько десятков церквей. Перечислять их, разумеется, нет необходимости, но упомянуть новый Кафедральный собор в центре Еревана и роскошнейшую резиденцию Католикоса Гарегина Второго, возведенную на месте снесенного академического Института изучения языка, стоит. В церкви богатеи вкладывались очень охотно. Десятки (а может, многие десятки) тысяч долларов потратили…
Впрочем, понятно. Чуть более года назад вице-спикер парламента, ныне – активный оппозиционер новой власти Эдуард Шармазанов заявил, что «единственной правильной инвестицией в Армении является строительство церквей», ибо, по его мнению «церковь – единственное место, где человек получает положительную энергию». (Ну, если больше неоткуда эту энергию черпать, то понятно). И не стоит-де противопоставлять инвестиции в возведение церквей и недостаток инвестиций в экономику.
Я отнюдь не специалист в вопросах богословских и вообще в теологии. Но если я правильно улавливаю суть религии, суть самого понятия «Бог», то, думаю, эти самые строители новых церквей должны понимать: вложенные средства ни на йоту не приблизят их к вечной жизни в раю. Наоборот, каждый камень в кладку церковного новодела намного удлинит их мучения в аду.
Потому что в Гюмри люди до сих пор живут в вагончиках. И после этого вздыхать о недавних временах, как мне представляется, может либо дурак, либо беспринципный проходимец, либо человек, понятия не имеющий о том, в каком реальном аду пребывала Армения. Не знаю, что там намерен делать Пашинян (новый президент Армении, - прим.ред.), да и неинтересно, скоро и так узнаем. Но то, что богомольных мерзавцев, грабителей и взяточников погнали – это настолько хорошо, что многое искупает априори. Если будут комментарии, извините, отвечать не стану. Спорить тут просто не о чем...»