Дмитрий Лиханов: "Собака тот же человек. Только лучше"

Иван Петровский

Андрей Сергеевич Кончаловский в своем предисловии к роману прямо так и сообщает: "Эту книгу нельзя листать — её нужно смаковать. Роман Дмитрия Лиханова - удивительное литературное явление…Эта книга пропитана любовью к природе, ко всему живому, ко всем этим "по-чеховски" несостоявшимся людям. Движения сюжета неожиданны, но логичны, — какой на самом деле и является наша жизнь… Я прочитал эту книгу, удивляясь ее свежести и смелости".

Свежесть и смелось в русской литературе, да и во всей культуре последних лет, переполненной пошлостью и глупостью, к сожалению, явление и впрямь выдающееся. Мы попросили Дмитрия Лиханова поделиться с читателями «Новых известий» своими мыслями о русской жизни вообще, о литературе и о романе его, в частности.

- Дмитрий Альбертович, какова судьба писателя в сегодняшней России?

- Судьба его плачевна. Русский язык, к великому моему сожалению, вырождается, тускнеет, матюгами и аббревиатурами загажен. Изъясняется на классическом русском языке катастрофически мало людей. Может, только в Париже, да и то с акцентом. Писать и вовсе разучились русские люди. Во времена моего школьничества был предмет такой - чистописание. По сути нас учили каллиграфии. Правильному наклону. Толщине линий. Высоте букв. Красивое каллиграфическое письмо особым образом организует мысли. Вот в начале этого года я начал изучать китайский язык и понял это со всей очевидностью. Написание иероглифа – это не только тренировка памяти, так как нужно запомнить последовательность черт, но и особая эстетика, которую содержит помимо семантического смысла китайский иероглиф. Таких иероглифов китайский школьник к концу первого класса должен знать тысячу. А китаец среднего класса 30 000. Начитанный китаец – пятьдесят. А у нас? 33 буквы корявым почерком. Вот и все достижения современного первоклашки в области родной речи.

- Так ведь еще и читает с трудом...

- А как ему читать, если раньше мальчик тыкал в книжку пальчик, а теперь в телефон? Берет пример с родственников и друзей. Какие-то исследователи иноземные доказали, что осознанно тыкать пальцем в телефон могут даже макаки. Так что, можно радоваться. Эволюционируем в обратную сторону. А если честно, то года три назад в России не читали примерно 40 процентов населения. Теперь, думаю, гораздо больше. Процентов, наверное, 60. Это не российский феномен, естественно. Интернет и коммуникации вытесняют вдумчивое бумажное чтение повсеместно, заменяя процесс мышления и фантазий на убогое созерцание, в котором есть только матрица, но отсутствует глубинное сопереживание.

И третья проблема, это, конечно, сами писатели. Наплодилось их за последние годы столько, что их даже Союз писателей СССР вряд ли переварил. Написал в своем фейсбуке более – менее складную фразочку и ты уже, мать твою, писатель. Ладно бы графоманы. Этих еще можно понять. А то и вовсе какая-то, извиняюсь, малообразованная шушара в писатели прется. И, что самое печальное, имя это высокое направо и налево дискредитирует. А ведь его носил Гоголь, Достоевский, Бунин. В этом смысле драматургам повезло несколько больше. Видно, пьесу осилит не каждый. А вот писателями мостовые можно мостить. И поля удобрять.

- Когда-то писатель был властителем дум. Вспомните публицистику Герцена, которой зачитывалась студенческая молодежь или Горького, вернувшегося из Италии, которого несли на руках. А в недавнее время студенты обсуждали в курилках "Царь-рыбу" Астафьева. Времена эти ушли по-Вашему безвозвратно?

- Конечно, телевизор и Интернет отломили от писательского пирога. В пору, когда их не было, писателям, безусловно жилось вольготнее. Но дело не в техническом прогрессе. Если бы телевизор и интернет несли людям правду, красоту и гармонию, я бы, может, и принял такое положение дел, однако, с экранов и мониторов с утра и до глубокой ночи – ниагарским потоком низвергается помойка. Одна моя приятельница, что ваяет за очень приличные деньги сериалы для федеральных каналов прямо так и говорит: все это делается на маргиналов. Маргиналы – это наш хлеб.

Ну, что тут еще добавить? С точки зрения циничного капитализма они, конечно, правы. Но ведь это федеральные каналы, получающие бюджетные деньги, проходящие еженедельный инструктаж в администрации Президента. А коли так, то оболванивание общества – это государственная задача. Так что ли? Знаете, мне Россия в последние годы все больше напоминает Римскую империю времен распада. Те же пляски, безудержное веселье, миллиарды – на шоу. А разве теледебаты – это ни гладиаторские бои?

Что касается классиков русской литературы, то я настоятельно советую перечитывать их, наслаждаясь не только стилем и языком, но поразительной своевременности изложенных мыслей. В частности, я совсем недавно с огромным удовольствием перечитывал публицистику А. И Герцена, которую Вы только что помянули. Ну, как вам, скажем, такое его изречение:

"Немцы из настоящих и из поддельных приняли русского человека за tabula rasa, за лист белой бумаги... и так как они не знали, что писать, то они положили на нем свое тавро и сделали из простой бумаги гербовый лист и исписали его потом нелепыми формами, титулами, а главное - крепостными актами, которыми закабаляли больше и больше это живое тесто, которое они были призваны выцивилизовать".

Никого не напоминает?

Или вот незабвенный Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин:

"Есть легионы сорванцов, у которых на языке "государство", а в мыслях — пирог с казенной начинкой".

Сто пятьдесят лет прошло с тех пор, как это написано, а как современно звучит! И, что самое поразительное, в умах народа и чиновников ничего не поменялось. Только границы города Глупова, пожалуй, достигли государственных границ.

К сожалению, властителями дум сегодня становятся люди не умные, а эпатажные и часто вульгарные до примитивизма. Ну, что ж, значит, такие думы. Эрзац культура – естественное следствие эрзац – идеологии. С этим ничего не поделаешь.

- Ваша книга – про русскую деревню. Вы и там видите нищету духа?

- Деревня еще пока сопротивляется непонятной мне силой. То есть экономически и инфраструктурно прежней русской деревни уже не существует. Старики вымерли. Люди среднего возраста бедуют охотничьим, да лесным, да браконьерским промыслом. Да водку пьют. Молодые ребята бегут куда глаза глядят. Хоть в армию, хоть в тюрьму, но только не в деревню. Дикие дачники заезжают, конечно, развращая местных дурными городскими привычками. Повсюду самое главное развлечение – спутниковая антенна, которая все эти московские помои и на русскую землю выплескивает. Хорошо, не везде Интернет имеется. Иначе бы народ наш деревенский и вовсе с катушек слетел. Да ждать не долго осталось. А уж коли мужик вместо того, чтоб наземь на грядки кидать, станет селфится со своей бабой на фоне тех грядок, то вот тогда и окончательный трендец русской деревне придет.

Не знаю, как в южных широтах наших, вполне себе допускаю, что жизнь там пожирнее будет по причине чернозема, только вот на севере русском, о котором я повествую, как-то не радостно. При том, что телек в каждом доме, часовня одна на несколько деревень, да и то пустая. Батюшка ближайший за 60 километров. Приезжает не чаще раза в год крестить скопившихся православных. Да тут же их и бросает. А ведь людей этих воцерквлять и воцерквлять. Да, не либерально, а батогами желательно. Православие ведь — это вера свободного разума. А где у нашего народа свобода? Не было её и нет. Стало быть, магометанство ему ближе, где порядок и дисциплина. Или старый обряд. Вот бы туда наш народ лет эдак на триста! Кто-то, возможно, обидится и самого меня отправит туда лет на пятьсот. Только ведь, вспомните, самые приличные, богатые и образованные люди в России были именно старообрядцы. Так что ничего плохого в этом не вижу. А помимо того, как и один наш философ считаю, что покуда общество и церковь наши не покаются перед старообрядцами, толку в стране не будет.

На севере русском при всём при этом, все же жизнь еще теплится кое как. А на Дальнем Востоке? Я эти цифры не устаю повторять да печалиться. До чего же нужно ненавидеть Родину, чтобы довести его население всего-то до пяти миллионов человек?! За минувшую пятилетку только два миллиона свалили в поисках лучшей доли. А ведь это такие волшебные, плодородные, богатые земли, океан, вулканы, острова. Знаю, что у Абрамовича в пору его губернаторства на Чукотке даже был план: оставить там только 17 тысяч аборигенов и превратить территорию равную двум Германиям в национальный парк. Действительно, чего мелочиться? Землицы на Руси навалом. Так вот, при пяти, как я говорил миллионах на южных границах Дальнего Востока, а трех китайских провинциях проживает 370 миллионов. Чувствуется разница? И никакие ракеты не помогут. И никакие указы.

Отчего это все? Почему народ драпает оттуда почем зря толпами? Да все просто. Правители наши возводят на Дальнем Востоке мосты, строят университеты, зоны какие-то свободные от налогов, порты. Да, по всей видимости, предназначены все эти инвестиции для японцев, да китайцев с корейцами. Поскольку русских там вскоре и вовсе не останется. Вот если бы вкладывали они в людей, в социальное их обустройство, в зарплаты богатые, отменили бы и вовсе налог хотя бы для сельских жителей, да озаботились не своим карманом больше, а народным, вот тогда бы и был прок. Тогда, быть может, и возродился замечательный этот грай. Пока же только дичает.

Несколько лет назад, когда я побывал в Японии, да поглядел как скученно ютится на островах тамошний народ, а это, между прочим, без малого сто тридцать миллионов человек, да как при этом вольготно и безалаберно распоряжаются землёю народ и правительство в России, пришла мне в голову безумная идея: да не лучше ли отдать самураям нашу страну лет на сто в аренду? Целиком. Но при условии. Чтоб выучили русский язык и приняли православную веру. Думаю, лет через сто имели бы мы совсем другую Россию. Шучу, конечно, прекрасно осознавая, что никто ничего и никому не отдаст.

- Мрачные перспективы Вы рисуете. Неужели нет в стране нашей нынешней никакого просвета? А как же спортивные достижения? Торжество русского балета? Военная мощь нашей страны? С этого начинаются и этим завершаются все новостные программы.

- Замечательные достижения, кто же против?! Только ведь этими достижениями народ не накормишь и в светлое завтра его не запихнешь. Ему нужна национальная идея, которой как не было, так и нет. Спорт, балет и война – могут быть национальными идеями в обществе, состоящем из спортсменов, вояк и танцоров. Но в России есть и другие люди.

- Один из главных героев Вашей книги Николай Рябинин, деревенский мужик как раз из таких. И он покидает Россию. Как вслед за ним и его жена Ольга.

- Они ведь - исключение из правил. Поскольку деревня русская задом к земле примерзла. Жители ее – оседлые люди. Языков не знающие. Мало где бывавшие, и жизни своей за границей даже не представляющие. Рябининым просто свезло. И, как вы помните, сытая заграничная жизнь очень скоро их изменила. И превратились они в банальных лавочников, бюргеров. Хоть и зажиточных, слава Богу. А вот народ городской, головастый, да языки освоивший, конечно, эмигрирует толпами. И если их не остановить, да не силой, конечно, а добром, справедливостью, верой, что и их детишкам хорошо будет на родине, так они все и уедут. А что останется? Ну, это вы сами соображайте. Догадаться не сложно. И это не впервой, хочу заметить. Это уже какая-то система сложилась фильтрации. Какой-то генетический отсев. «Тем, которые превращены в забитых животных, едва ли возможно сделаться существами с чувством собственного человеческого достоинства». Знаете, кто это сказал? Выдающийся русский физиолог, нобелевский лауреат Иван Павлов. Тридцать пятый год. Письмо Молотову. В чем чем, а в условных и безусловных рефлексах Иван Петрович соображал.

- Вот как раз об этих рефлексах мой последний вопрос. Ведь Ваш роман о собаке. И о беззаветной собачье любви к человеку, который повсюду её предает. Любовь – это рефлекс?

- Конечно, рефлекс. И собака любит своего хозяина. И лижется к нему и прощает ему плохое настроение, и пинок в ребро, и даже побои просто потому, что она его любит. Без всяких условий. Без корысти. Без заглядывания наперед. Без всяческого притворства. Люди так любят довольно редко. Причем, во все времена. Примеров подлинной, самоотверженной любви – не много и каждый из них становится либо предметом писательского интереса. Возьмите хоть Тристана и Изольду. Хоть Тараса Бульбу. Все это разные проявления любви – между женщиной и мужчиной между сыновьями и отцом. Но все это исключения. Если брать современное общество в целом, то, конечно влюбленность присутствует и в жизни самых обычных людей и это прекрасное чувство, любовь к детям тоже живет во многих сердцах поскольку родительские инстинкты, слава Богу, еще не изжиты из наших сердец, однако вот любви в христианском ее понимании, когда ты любишь и не ребенка собственного, ни приятного тебе человека, а просто даже человека совсем не знакомого просто потому, что он твой брат во Христе. Вот такого в современном жестоком мире почти не встретишь. А вот собаке, если это, конечно, не натренированная лагерная овчарка, любой человек мил. К любому подойдет, любого поцелует, лизнет. Разве не так? А мы на такое уже не способны. Копни поглубже, на сердце – броня, шкура слоновья.

Мама моя, которая воспитала по меньшей мере пять поколений разных собак в своем доме, любит повторять, что собака – тот же человек. Только лучше. И я с ней, честно сказать, согласен.