Алексей Рощин: «Рассчитывать на закон можно только сильным»

О причудливой работе российского законодательства, защищающего сильного, и фактически уничтожающего слабого на самых свежих примерах написал в ЖЖ социолог Алексей Рощин:

Два самых резонансных происшествия в России за последний месяц (я беру именно скандалы, а не теракты) – это , во-первых, уже легендарные похождения Кокорина и Мамаева, а во-вторых – невероятное по цинизму «правоохранительное» изнасилование полицейской девушки-дознавателя в Башкирии, причем прямо в здании местного УВД. Между преступлениями в Москве и Уфе, однако, имеется нечто общее – даже позволяющее отнести их, в сущности, к преступлениям одного типа.

А именно: в обоих резонансных случаях высокоранговые по российским меркам самцы, накачавшись как минимум горячительными напитками, позволили себе глумиться над беспомощными «терпилами», причем самцы превосходили своих жертв не только, как им казалось, рангом, но и чисто количественно (в Москве нападали впятером на одного, в Уфе – трое на одну). Почему самцы в обоих городах считали себя особами высокого ранга, да что там – практически «элитой»? По несомненным основаниям: Кокорин и Мамаев – не только известные всей стране ногомячисты, но еще и миллиардеры (пусть рублевые), то есть находящиеся по размерам состояния где-то в верхнем 1% населения; а полковники-насильники из столицы Башкирии, наверно, не могли похвастаться миллиардами в кубышке (хотя кто знает?), но они были именно полицейские полковники, то есть по умолчанию принадлежали к республиканской силовой, а значит, и самой важной «элите» страны последние лет 20.

И споткнулись те и другие «элитарии» на одном: внезапно их жертвы, те самые «терпилы», которые, по идее, должны были просто тихо скулить и отползать, чтобы зализывать раны – оказались по негласному рангу как минимум на одном уровне со своими мучителями! Кореец Пак, которого обозвали «китайцем», оказался федеральным чиновником «класса А», работающим по заказам самого Путина; безвестный водитель, которого, как рассчитывали пятеро «хлопцев», отпинать-то уж сам бог велел, был и впрямь простым водителем – вот только хозяйка у него оказалась непростая: подруга чуть ли не единственного на всю РФ генерал-полковника ФСБ.

И в Уфе у возжелавших девичьего тела тоже неожиданно вышел облом: скромная дознавательница оказалась дочерью чуть ли не главного полицейского начальника в Башкирии.

Злые языки уже сделали однозначный вывод: только вот этой внезапной «переменой рангов» мы и обязаны тем, что происшествия переросли в разряд полноценных скандалов федерального уровня. Мол, если бы не это – все бы замяли еще на самых ранних стадиях, причем, скорее всего, практически без последствий для зачинщиков; ну максимум, что бы им грозило – что пришлось сунуть какую-то сумму потерпевшим «для компенсации ущерба», причем незначительную, ну, пару сот тысяч рублей.

Злые языки, скорее всего, правы – хотя их констатации очень злят законопослушных обывателей и господ «государственников». У них сразу начинаются споры с частым упоминанием слова «закон»: одни говорят про необходимость «диктатуры закона», другие про «беззаконие» и про то, что «рука руку моет», что «закон что дышло», а самые прошаренные вспоминают про известную фразу диктатора «друзьям все, остальным – закон».

В общем, ситуация, когда высокоранговых самцов или самок могут наказать, только если они по глупости «наедут» на еще более высокоранговых, как-то уж слишком отдает обезьянником, и многие этим положением вещей возмущаются, требуя «законности». К тому ж любому из нас как-то неуютно сознавать, что в следующий раз другие кокорины-мамаевы могут начать охаживать стулом или бить ногами (привычными к пинанию мячика) по голове нас или наших родственников, оставаясь при этом безнаказанными. Так что так и тянет порассуждать про «закон», зачастую наделяя это слово каким-то просто мистическим весом или важностью.

И это, конечно же, полная глупость. Никакой мистической мощи в «законе» нет. Это ведь действительно всего лишь слова на бумаге. «Бумажка!» - как говорят циники. Закон хорош для стандартизации, регулирования меры и степени наказания, но противостоять силе, как очень правильно в свое время указывал умный слесарь Гоша, способна только ДРУГАЯ сила. Сначала надо уравнять чаши весов между негодяями, возомнившими себя «право имеющими», и жертвами их преступных действий; и только потом уже вести речь о наказании.

Тут многие вскинутся – «Ну как же так, ведь есть же государство! Это у него СИЛА!» Это неверно. Государство – это не более чем механизм. Оно включается, если нажать на КНОПКУ. А вот для того, чтобы на эту кнопку нажать, опять же нужна… что? Правильно, СИЛА.

Потерпевшие в скандальных делах смогли «нажать кнопку», скрипучий государственный механизм в их защиту закрутился. Почему? У них нашлась сила в АППАРАТЕ государства – влиятельные покровители и друзья. Против АППАРАТА и футболисты, и полковники оказались бессильны.

Однако, каждый из нас, очевидно, не может иметь друзей или папаш в аппарате. И что?

И это означает, что мы, простые обыватели, были и остаемся бессильными в такого рода инцидентах; нам остается лишь уповать на то, что в следующий раз в кафе «Шоколадница» мы закончим завтрак на 10 минут раньше появления там загулявших спортсменов. А нашим дочерям доведется работать в каком-то ДРУГОМ отделе. Соседнем. И беда с унижением пролетят мимо.

Это все потому, что обыватель у нас в стране слаб и беззащитен, обидеть его может каждый, а защищаться ему нечем (не все ведь разрабатывают машины «Кортеж» для Путина). И никакие апелляции к «закону», который будто бы защитит, не помогут.

Рассчитывать на «закон» можно, только обретя силу. И путь тут простой, хотя и единственный: коллективный обыватель может быть страшен даже для Аппарата, если в его руках есть такой инструмент, как выборность. Выборным должен быть прокурор, выборным должен быть Начальник УВД, выборным должен быть судья, судтьб должны присяжные, состоящие из таких же «бессильных» обывателей.

Правы те, кто говорит, что выборность – не панацея, и она тоже может не сработать. Может, безусловно. Но она дает шанс. Она дает оружие против «высокоранговых». А вот без нее, без выборности – нет и шанса. Без нее остается только со злобным бессилием надеяться, что когда-нибудь очередной кокорин напорется на своего пака.