Людмила Нарусова: "Когда дают сроки за лайки, возникает сопротивление"

"Он погиб. 17 лет. Даже несовершеннолетний, - говорит Людмила Нарусова в эфире радиостанции "Эхо Москвы". - Надо бороться с терроризмом, только не у дальних берегов Сирии, а у себя, поближе. Во-первых, конечно, странно, что молодой человек смог пройти в здание ФСБ, потому что там должна быть охрана, проверка и так далее. Но это оставим следователям. Ну, и настораживает тенденция, что происходят эти события, это тенденция говорит о таком чудовищном, уродливом, но сопротивлении.

Это тот пресс, который сейчас не без помощи этого ведомства устраивают для молодежи, когда дают серьёзные сроки за лайки в Интернете, по сути дела, это своё выражение мнений. Это не призывы к преступным действиям. Выражение мнений. Человек ставит лайк – нравится. И за это дают серьёзные сроки. Мне кажется, все-таки произошедшее должно сориентировать сотрудников этого ведомства бороться с действительно преступными намерениями.

Обязательно закручивать гайки? Видимо, уже есть список людей, которых нужно контролировать. Сидят, я не знаю, кто – оперы и следят за тем, что пишут они. Видимо, нужно как-то совершенствовать эту систему поисковую, чтобы такие сообщения за несколько минут до взрыва могли сразу как-то сразу высвечиваться. Я не знаю, как это технически сделать. Но, во всяком случае, смотреть, что написал известный оппозиционер в это время и на этот тратить время, чтоб, соответственно, привлечь его к ответственности, — это не самый лучший способ.

Я, кстати, не голосую за тот бюджет, потому что даже в рамках отведённых им полномочий и штатов можно работать более эффективно, если это не под видом борьбы с терроризмом, а, действительно, для борьбы с терроризмом. Потому что ведь все эти запретительные меры, все эти меры, направленные на то, чтобы закрутить гайки и лишить всякого воздуха, направлены как бы для борьбы с терроризмом.

Тенденции к совершению этих преступлений страшных молодежью должны насторожить не в сторону запрета, а в сторону, наверное, дать больше воздуха и не давать статьи за безобидные лайки или поиски покемонов в церкви.

Нельзя давать им право заламывать руки как и Росгвардии 14-летним мальчикам, как у нас в Санкт-Петербурге было 7 октября в день рождения президента. Молодежь там, подростки даже вышли на митинг против пенсионной реформы и 400 человек было арестовано, привезено, во всяком случае, в участок с заламыванием рук, с применением физической силы, хотя они просто шли. Но именно так как начальству очень не хотелось дать этот факт огласке, что вот как-то на родине президента произошло такое, то очень жестокое подавление.

И что, эти мальчишки 14-летние представляли угрозу для безопасности государства? Что, они призывали к свержению строя? Нет, они вышли выразить конституционно разрешенный свой протест и свое мнение даже. Они не были агрессивны.

И вот поэтому эта организация сама своими чрезмерными действиями как бы наведения порядка стимулирует. У этого мальчика надолго эта травма в голове останется, психологическая травма. И куда его сейчас кинет, к кому он примкнёт, большой вопрос.

Понимаете, в нашей истории всё было. И, по сути дела, террористы, народники… у нас улицы называли именем Софьи Перовской и так далее, называли их именами, потому что государственно, идеологически считали: если они поставили задачу убить царя Александра II, то значит, это герои. "Герои-народовольцы" - даже такой термин был. И их именами улицы называли. По сути, это террор. Это была тактика индивидуального террора – так она называлась. Что и привело 1 марта 1881 года к убийству Александра II.

Парадоксально, но это был единственный русским император, который отменил крепостное право, отменил рабство. Но им это казалось недостаточным, они требовали большего. Вот это было начало политического террора в нашей стране, которые в течение более полувека возносился нашим государством, Советским Союзом как пример героической борьбы.

Русская пословица мудра: "Огонь под спудом быстрее тлеет". И если бы не было этой карательной позиции Александр III и контрреформ после Александра II, убитого его отца, наверное, и марксизм бы так быстро не распространился в России как альтернативная идеология.

Этот парень, если опять же это подтверждается, если это его текст, который он оставил перед терактом – он жаловался, в том числе, на применение пыток, — это такая очень большая тема, о которой, кстати, не стесняются говорить и власти. Такие фигуры умолчания есть по этому поводу. Превышение служебных полномочий – это так называется. В Уголовном кодексе, в статье 117-я слово "пытка" есть, и есть ее определение. Правда, там физическое насилие. Но ведь есть еще и психологическое, моральное насилие. Я видела пленку, когда, по-моему, осужденного за кражу автомобиля парня из Дагестана, в общем, мусульманина тюремщики заставляли, извините, мочиться на Коран. То есть они не приносили ему никаких физических страданий, но для него это были очень серьезные моральные страдания. Причем это делалось даже не для того, чтобы выбить показания, как на стадии следствия, а вот просто из любви к садизму.

24 октября у нас были парламентские слушания "Правозащитная деятельность. Современное состояние и перспективы развития". Честь и хвала Совету Федерации, что он взял эту проблемы, но именно как правозащитную. Выступала и Москалькова и Михаил Федотов, в том числе, ваша покорная слуга. И я как раз в рамках этого выступления предложила внести поправки – не смущайтесь, я либерал, но тем не менее, — ужесточающие наказание за применение пыток к подследственным, к осужденным, к заключенным.

Уточнила понятие, что такое пытка. Вот окончательно это сформулируется сейчас уже юристами. В течение 20 дней нужно это внести, и я это внесу. Но знаете, что самое интересное? Что для иллюстрации своего доклада – потому что лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, как известно, — я принесла флешку на заседание, и в преамбуле выступления сказала, что чтобы понять, почему я выступаю с этой темой, которую считаю актуальнейшей, я прошу технический персонал включить и показать видео с флешки, которую мне передали правозащитники.

Там, действительно, жестокие условия пытки. Причем сделано деликатно, потому что когда людей раздевали догола, чтобы пытать их электрошокером, их гениталии, то место было соответствующее затемнено, поэтому упреков в порнографии мы не могли получить. Так вот в ходе моего выступления те, кто были в зале, видели это, и надо сказать, что аплодисментами восприняли то, что показали это. А вот для прямой трансляции в Интернете, которое обычно идет с наших заседаний, пресс-служба сочла, что это слишком жестоко. Я даже получила определение: "Пресс-служба считает, что мы не можем дать в эфир ролик, так как там насилие в жесткой форме".

То есть вы понимаете: в жизни это происходит, в сериалах это через каждый второй – ужасное насилие показывают, а вот показать реально законодателю, почему он хочет внести тот или иной проект и обосновать это, — это слишком тяжело.

Там было много правозащитников, там было много региональных уполномоченных по правам человека, действительно, из регионов, которые с этой темой сталкивались. И они приехали, думая, что будет такое парадное, декоративное заседание, а тут вдруг поднялась реальная проблема".