Протест, недовольство, неуверенность в завтрашнем дне – таковы итоги прошедшего в России единого дня голосования, - пишет на сайте Московского Центра Карнеги журналист Константин Гаазе. Кандидаты Кремля не могут довести до победного конца свои губернаторские кампании, протестовать против пенсионной реформы выходят те, кто ещё даже не начал трудовую деятельность, – школьники и студенты.
Политологи объясняют эти события ошибками Кремля, однако, сводя итоги 9 сентября к политтехнологическим огрехам, мы закрываем глаза на нечто большее: единый день голосования стал днём, когда исчезла самая большая коалиция поддержки действующей власти с 1991 года, так называемый «крымский консенсус», когда закончились 4 года «золотого века» российского авторитаризма с масштабной поддержкой президента, с мобилизацией ресурсов для модернизации армии, инфраструктурного строительства, проведения «бескомпромиссного» внешнеполитического курса.
В 2014 году Путин наконец смог построить тот самый мифический путинизм, который был одновременно и «национальным» и «глобальным», и «социалистическим» и «капиталистическим». Ручное управление, неформальные сделки правительства с бизнесом, голем «государственно-частного партнерства» не устраняли социальное неравенство как таковое, но позволяли в каждом конкретном случае смягчать его точечными вмешательствами.
Пусть уровень жизни в эти годы и не рос, но бизнес был к этому принудительно адаптирован: темпы выдачи ипотечных и потребительских кредитов внутри падающей экономики били исторические рекорды, а неравенство устранялось как бы взаймы - подразумевалось, что расплата никогда не наступит, так как и должники, и кредиторы это новое, посткрымское тело политической нации.
Друзья президента из предпринимателей средней руки превратились в людей, выполняющих важнейшие геополитические задачи, а спасенные в кризис олигархи получили помощь, но были понижены в ранге. Министры и вице-премьеры, которые тянулись за олигархами стали их «старшими товарищами», как это было принято называть в советском комсомоле. Олигархи стали обычными замминистрами, а замминистры – обычными олигархами. Сам же Путин играл роль профессионального посредника: весь бизнес, вся элита, все те, кого Путин обещал заставить делиться с «простыми людьми», становятся его подчиненными.
Один из крупнейших марксистских теоретиков второй половины XX века Никос Пуланзас утверждал, что главным конфликтом внутри диктаторских режимов является конфликт между компрадорской (глобально ориентированной) и национальной (локально ориентированной) буржуазией. Именно этот конфликт в конце концов уничтожает диктатуру, размыкая ее для мира. Внутри «крымского консенсуса» общество воспринимало Путина как внешнюю по отношению и к себе, и к крупному капиталу силу, мобилизующую нацию на выполнение исторических национальных задач. Но примерно к 2016 году в России не осталось компрадорской буржуазии. Капиталисты, имеющие интересы на Западе, либо отказались от этих интересов, либо уехали, вывели капиталы, вышли на пенсию. Национальная буржуазия, в свою очередь, не является ни буржуазией, ни чем-то внешним по отношению к власти – вот собес, а вот заводская касса, и там и там президент Путин помогает простым людям.
Когда это случилось, стало понятно, что теперь Путин и есть капитал: уничтожив внешние по отношению к себе силы, Кремль сам стал всеми этими силами. И капиталом в том числе.
«Платон», пенсионная реформа, цифровые концессии, все что распределяется сегодня между друзьями президента, это признаки «откупного капитализма», в котором дистанция между государством и бизнесом сведена к минимуму, а стало быть никакого протеста против неравенства, бедности, невыплаты зарплаты, который одновременно не был бы протестом против Кремля, быть не может. Любой протест против любой даже «либеральной» инициативы – это протест против власти.
Четыре года Путин наслаждался собственным триумфом, а теперь пришло время пожинать плоды такой политики. Как правительство, парализованное урегулированием споров между друзьями и придворными президента, может обеспечить снижение неравенства, рост доходов, рост уровня жизни? В исчисленной до копейки экономике рост в одном месте – большой инфраструктурный проект – оборачивается упадком в другой.
К примеру, чтобы построить мост в Крым, нужно поднять налоги, а их поднять нельзя, так как весь бизнес висит на ниточках налоговых льгот, эти льготы упакованы в кредитные соглашения с госбанками и так далее. Поэтому пенсионная реформа, поэтому концессии и так далее. Чтобы находить деньги, нужны технологии, которые технически являются неолиберальными – например, борьба с самозанятыми и увеличение пенсионного возраста. И чтобы продолжать наслаждаться ощущением национального триумфа, тоже нужны неолиберальные технологии – например, рекреационный урбанизм по московским лекалам, который ВЭБ на средства замороженных пенсионных накоплений будет нести в российскую глубинку. Таким образом, социальное неравенство будет купировано иллюзией бесклассового общественного пространства, оплаченного не нефтяными сверхдоходами, а налогами на труд и потребление.
Получается, что в стране, где ответственность за массовую бедность больше не на кого спихнуть, где бедность как продукт слияния власти и бизнеса постепенно осознается в качестве политической проблемы, осталась только одна карта, которую до сих пор не удавалось разыграть: репрессии против врагов России, политические процессы против «пятой колонны». И эту карту, кажется, готовят на эту осень.
Опросы ВЦИОМ о заговоре против России выглядят как часть подготовки к этим процессам. Ставшие рабочими, рутинными во внутриполитическом блоке Кремля обсуждения кампаний против «врагов»: врачей, коррупционеров, либералов, – добавляют аргументов в пользу таких опасений. Кто станет новой «пятой колонной»? Учитывая очевидно левый крен протестов, учитывая острое желание ФСБ выйти не с парой дел шпионов, а с большой политической заявкой, кажется, что жертвами будут не правые, а новые левые во главе с Навальным (хотя назвать его левым в современном понимании этого слова нельзя).
Молодежь из Москвы и Санкт-Петербурга образована, читает западные книжки и не любит Путина, это – идеальная жертва большой кампании против врагов России. Дело «Нового величия» было в этом смысле очевидной разминкой спецслужб, проверкой оперативных возможностей и податливости материала.
Полностью здесь