К 100-летию Красного террора:«Больше крови!»

Сергей БАЙМУХАМЕТОВ

Но эти даты не имеют ничего общего с действительностью. Террор начался даже не с Октябрьской революции, а еще раньше - он жил в ее недрах, в революционных массах, в вождях революции, кумирами которых были якобинцы и народовольцы. И закончился, разумеется, не в 18-м году. В одном из романов белоэмигрантского писателя Марка Алданова его герой почти презрительно называет своего товарища по революции - коммунистом. Себя же - большевиком. Для него коммунист – существо недостаточно жесткое и жестокое, а настоящий боец партии – большевик, потому что большевик не остановится ни перед чем.

Никакого постановления о терроре еще не было, а большевики, на второй день революции, приняв декрет об отмене (!) смертной казни, расстреливали без суда и следствия. Через полгода спохватились и отменили отмену. Слово «террор» было излюбленным, ходовым.

Еще в декабре 1917 года Троцкий заявил кадетам:

«Вам следует знать, что не позднее чем через месяц террор примет очень сильные формы по примеру великих французских революционеров. Врагов наших будет ждать гильотина, а не только тюрьма».

В ночь с 6 на 7 января 1918 года расстреляли Кокошкина и Шингарева - руководителей партии кадетов, депутатов Учредительного собрания.

Телеграмма Ленина от 8 августа 1918 года, до официального введения режима «красного террора»:

«В Нижнем, явно, готовится белогвардейское восстание. Надо напрячь все силы, составить тройку диктаторов... навести тотчас массовый террор, расстрелять и вывезти сотни проституток, спаивающих солдат, бывших офицеров и т. п. Ни минуты промедления... Надо действовать вовсю: массовые обыски. Расстрелы за хранение оружия...»

На следующий день - телеграмма в Пензу:

«Необходимо произвести беспощадный массовый террор против кулаков, попов и белогвардейцев; сомнительных запереть в концентрационный лагерь вне города... Заложников... назначить поименно по волостям. Цель назначения именно богачи, так как они отвечают за контрибуцию, отвечают жизнью за немедленный сбор и ссыпку излишков хлеба в каждой волости».

На следующий день – еще одна телеграмма в Пензу: «Восстание пяти волостей кулачья должно повести к беспощадному подавлению. Этого требует интерес всей революции, ибо теперь взят «последний решительный бой!» с кулачьем. Образец надо дать.

1) Повесить (непременно повесить, дабы народ видел) не меньше 100 заведомых кулаков, богатеев, кровопийц.

2) Опубликовать их имена.

3) Отнять у них весь хлеб.

4) Назначить заложников – согласно вчерашней телеграмме.

Сделать так, чтобы на сотни верст кругом народ видел, трепетал, знал, кричал: душат и задушат кровопийц кулаков.

Телеграфируйте получение и исполнение.

Ваш Ленин».

31 августа 1918 года газета «Правда» писала: «Гимном рабочего класса отныне будет песнь ненависти и мести!»

«Красная газета» Петроградского совдепа предостерегает колеблющихся, нерешительных: «Дабы не проникла в них жалость, чтобы не дрогнули они при виде моря вражеской крови. И мы выпустим это море. Кровь за кровь... Пусть они захлебнутся в собственной крови! Не стихийную - массовую резню мы им устроим... Больше крови!»

Так что постановление «О красном терроре» в сентябре 1918 года было формальностью, его приняли потом. И приказ наркома внутренних дел Петровского о массовом взятии заложников – тоже потом. Ленин и Троцкий уже все сказали и определили.

«Мы истребляем буржуазию как класс»

Что началось после сентября 1918 года - известно. По всей стране. Заместитель Дзержинского, член коллегии ВЧК Лацис:

«Мы не ведем войны против отдельных лиц. Мы истребляем буржуазию как класс. Не ищите на следствии материалов и доказательств того, что обвиняемый действовал делом или словом против советской власти. Первый вопрос, который мы должны ему предложить, - к какому классу он принадлежит, какого он происхождения, воспитания, образования или профессии. Эти вопросы и должны определить судьбу обвиняемого. В этом - смысл и сущность красного террора».

Из инструкции ЦК РКП (б) и ВЧК:

«Расстреливать всех контрреволюционеров. Предоставить районам право самостоятельно расстреливать... Взять заложников... устроить в районах мелкие концентрационные лагери... Президиуму ВЧК рассмотреть дела контрреволюции и всех явных контрреволюционеров расстрелять. То же сделать районным ЧК. Принять меры, чтобы трупы не попадали в нежелательные руки».

Необходимо отметить, что Ленин, Троцкий и другие – при всей преступности их решений – всего лишь выразители воли, настроения революционных масс.

Они выпустили на волю и государственно оформили кровавого сатану, сидящего в людях.

После того, как в августе 1919 года Добровольческая армия заняла Киев, комиссия генерала Рерберга составила документ об увиденном в подвалах ЧК:

«Весь... пол большого гаража был залит... стоявшей на нeсколько дюймов кровью, смeшанной в ужасающую массу с мозгом, черепными костями, клочьями волос и другими человeческими остатками .... Стeны были забрызганы кровью, на них рядом с тысячами дыр от пуль налипли частицы мозга и куски головной кожи... Желоб в четверть метра ширины и глубины и приблизительно в 10 метров длины... был на всем протяжении до верху наполнен кровью... Рядом с этим мeстом ужасов в саду того же дома лежали наспeх, поверхностно зарытые 127 трупов послeдней бойни... У всeх трупов размозжены черепа, у многих даже совсeм расплющены головы... Нeкоторые были совсeм без головы, но головы не отрубались, а... отрывались... Мы натолкнулись в углу сада на другую, болeе старую могилу, в которой было приблизительно 80 трупов... Лежали трупы с распоротыми животами, у других не было членов, нeкоторые были вообще совершенно изрублены. У нeкоторых были выколоты глаза... Головы, лица, шеи и туловища были покрыты колотыми ранами... У нескольких не было языков... Тут были старики, мужчины, женщины и дeти. Одна женщина была связана веревкой со своей дочкой, дeвочкой лeт восьми. У обeих были огнестрeльныя раны.

В уeздной Чека было то же самое, такой же покрытый кровью с костями и мозгом пол и пр. В этом помeщении особенно бросалась в глаза колода, на которую клалась голова жертвы и разбивалась ломом, непосредственно рядом с колодой была яма, в родe люка, наполненная до верху человeческим мозгом, куда при размозжении черепа мозг тут же падал».

По подсчетам некоторых историков, боевые потери красных войск в Гражданской войне составили 950 тысяч. Белых – 600-650 тысяч.

А по приговорам ревтрибуналов и внесудебных заседаний ЧК в 1917-1922 гг. было расстреляно 140 тысяч человек.

Сюда надо прибавить никем не считанные жертвы тогдашних рейдов, чисток, расказачивания и подавления бунтов в городах и селах. В Астрахани, по приказу Кирова, бастующих рабочих окружили войсками и расстреляли. В Тамбовской губернии, при подавлении восстания крестьян против коммунистической власти, в общей сложности убито более 100 тысяч человек. Среди них много людей невооруженных, членов семей, заложников, просто жителей сел и деревень, объявленных контрреволюционными.

По приказу Тамбовской ЧК от 1 сентября 1920 семьи восставших объявлялись заложниками и подлежали расстрелу: «Провести к семьям восставших беспощадный красный террор, арестовать в таких семьях всех с 18-летнего возраста, не считаясь с полом. Если бандитские выступления будут продолжаться, расстреливать их».

По приказу Тухачевского и Антонова-Овсеенко от 12 июня 1921 года на Тамбовщине применили химическое оружие – ядовитые газы.

Неизвестное восстание. Лютые звери

В конце 1920 – начале 1921 года в Западной Сибири и Северном Казахстане началось крупнейшее восстание крестьян против коммунистов. Восстание, о котором до сих пор знают немногие. О котором в официальной истории говорилось вскользь как о «кулацком мятеже». Один только Александр Исаевич Солженицын нет-нет да напоминал молодым современникам о неподнятом пласте нашего прошлого.

Поразительно. Представьте, что мы бы ничего не знали о крестьянском восстании на пространствах, к примеру, от Воронежа до Москвы. А ведь так и было. Начавшись в городе Ишим (тогда – Коркина слобода) Тюменской области и селе Соколовка Северо-Казахстанской области, мятеж заполыхал по всей Западной Сибири и Северному Казахстану, с востока на запад - по тысячекилометровой (!) железнодорожной линии Омск – Петропавловск – Курган - Челябинск и Екатеринбург - Тюмень – Омск.

А с севера на юг – от Кокчетава до Салехарда.

Суть в том, что, поставив на грань голода Центральную Россию, большевики ринулись в Западную Сибирь и Северный Казахстан: вот где можно взять хлеб. 20 июня 1920 года Совнарком РСФСР принял постановление «Об изъятии хлебных излишков в Сибири», по которому крестьяне обязаны были сдать все излишки хлеба прошлых лет и одновременно нового урожая.. Брали его просто – посылали вооруженные отряды. Называлось – продразверстка. Но тутошние мужики – люди вольные, еще не замордованные властью до полной апатии. Они взялись за вилы и обрезы. Восстание вспыхнуло моментально, чуть ли не сразу во всех городках и селах. Это была истинно крестьянская война, с налетами на станции, разрушением железнодорожных путей.

Повстанцы взяли штурмом Ишим, Петропавловск, Тобольск, Березово, Обдорск (Салехард), Сургут, Кокчетав, Каркаралинск и другие города, угрожали Кургану и Ялуторовску. Тобольский штаб повстанцев в воззвании к жителям Сибири писал: «Мы добиваемся настоящей советской власти, а не власти коммунистической, которая до сих пор была под видом власти советской».

По некоторым данным, число восставших превышало 100 тысяч человек - больше, чем армия Врангеля.

По решению Совнаркома и Сибревкома против восставших выдвинули 4 дивизии, отдельную кавалерийскую бригаду, 2 отдельных кавалерийских полка, 4 стрелковых полка, 3 полка внутренней службы, 6 запасных батальонов, 1 батальон курсов Всеобуча, 1 батальон Вятских пехотных курсантов, 1 батальон Тюменской школы низшего комсостава и отдельный запасной пулеметный батальон.

16 февраля повстанцев выбили из Петропавловска. 5 марта пал Кокчетав, 8 апреля - Тобольск, 2 июня - Салехард (Обдорск).

Открытая фронтовая война, сравнимая по масштабам с крупнейшими операциями Гражданской войны, закончилась. Партизанская борьба длилась еще полтора года.

Повторю: крупнейшее в истории СССР восстание, которое полыхало от Омска до Челябинска и от Кокчетава до Салехарда. Тем не менее, о нем знают немногие. Тамбовский и Кронштадтский мятежи утаить было невозможно. А тот, далекий «Ишимско-Петропавловский мятеж», наглухо замолчали.

Почти одновременно происходившие Кронштадтский и Тамбовский мятежи еще можно было списать на политизированность матросов и влияние на крестьян эсеров. Но восстание сибирских мужиков, которые двумя годами раньше против Колчака выступали?! Значит, довели, допекли мужика продразверсткой. Значит, надо менять.

В марте 1921 года Совнарком отменил продразверстку и заменил ее продналогом. Начался НЭП.

В редких сохранившихся свидетельствах, прошедших сквозь идеологическую мясорубку, большевистские комиссары изображались голубями, радетелями за благо и живот народный, добытчиками хлеба для голодающих рабочих, а восставшие – «кулаками», которые готовы были сжечь хлеб, но не дать его «рабочим». В общем, зверье с дрекольем.

Прошло время. Коммунистический режим рухнул. И начали писать другую историю. Где благостные мужики с крестами и иконками на шее защищали исконно крестьянские ценности, исконную, народную нравственность и благочестие от христопродавцев-комиссаров. В газете «Известия», например, как-то опубликовали портреты лидеров белого движения с подписями: «русский генерал», «русский адмирал», а портреты большевиков - просто с фамилией. Как будто они инопланетяне какие, не из русского хаоса вышли.

А лютовали – все. И власть коммунистов, и восставшие против нее. Ох, как лютовали.

Сейчас я приведу выдержки из документов, которые знают очень немногие. Быть может, единицы. А может, вообще, кроме меня, никто не знал. Это происходило на моей родине, в любимых мною селах, на моей реке Ишим, где мы с друзьями детства ежегодно разбивали палаточный лагерь.

Из свидетельств очевидцев - из записей, хранящихся в фондах Северо-Казахстанского областного музея:

«Тов. Мисюта изрублен топором, шашками, исколот штыком, с отрубленными пальцами и перерезанным горлом…»

«Отрублены обе ноги и одна рука. Выколоты глаза. На груди – десять штыковых ран».

«Восстанцы, раздев т. Дорского, стали медленно проводить над ним казнь. Пороли живот, резали части тела, ломали руки, размозжили голову, а потом, не найдя на теле места для побоев, вывезли и бросили в поле…»

«Убиты: Разин, Яронин (по некоторым источникам – Еронин – С.Б.), Снитков, Шашланов, Грищенко, Розенберг, Филькенберг, Новицкий… Выворочены руки и ноги, выколоты глаза, на спине вырезаны звезды и полосы…»

«Им закричали: «Эй вы, коммунисты, вам хлеба не надо, спойте «Интернационал» - и будете сыты… Били кольями, вилами и топорами. Кричали: «Не стреляйте, не тратьте на них пули…» А тех, кого не добили, довели до Ишима и спустили в прорубь…» (Живыми! – С.Б.)

«Настоял убить коммунара С. Власова, которого нагим клал на бревно и бил колом по животу, а также выкалывал пикой глаза».

«Вырезали у зараженного сифилисом кусок зараженного мяса и затерли под кожу Зелинского».

А вот действия власти:

«Приказ Сибревкома… Жители сел и деревень, расположенных на десятиверстной полосе по обе стороны от железной дороги, несут ответственность жизнью (! - С.Б.) и имуществом за целость железнодорожного пути и телеграфной сети…»

Ничего страшнее и подлее этого не может быть. Власть по-бандитски брала в заложники мирное население. Получается, что группа мятежников налетела, разрушила пути, оборвала связь, а потом приходят чекисты, красноармейцы и расстреливают за это мирных мужиков и баб?!

Каратели лютовали так, что сама власть чуть ли не умоляла их поумерить кровавый пыл. В секретном предписании от 26 февраля 1921 г. Тюменская губчека рекомендует «прекратить массовые расстрелы и бесшабашные расправы над крестьянами в местностях, уже очищенных от повстанцев».

Это значит, что в «местностях, уже очищенных от повстанцев», красные картели проводили «массовые расстрелы и бесшабашные расправы» над мирным населением. Приказ Сибревкома разрешал и даже повелевал.

Запугать навсегда

Общее число жертв красного террора 1918-1922 годов приближается к 2 миллионам человек.

Четыре года спустя после формальной отмены режима красного террора, в мае 1922-го, Ленин (уже смертельно больной) определил принципы будущего советского судопроизводства:

«Суд должен не устранить террор; обещать это было бы самообманом или обманом, а обосновать и узаконить его принципиально, ясно, без фальши и без прикрас. Формулировать надо как можно шире, ибо только революционное правосознание и революционная совесть поставят условия применения его на деле, более или менее широкого. С коммунистическим приветом, Ленин».

В 1924 году, в эмиграции, историк Сергей Мельгунов в книге «Красный террор в России. 1918-1923» так определил его суть: «Это был акт устрашения для будущего».

Но это был не акт, то есть не единичное действие, проявление действий на каком-то отрезке времени. И не на «будущее», а навсегда. Будущее уже стало настоящим и продолжалось в настоящем как постоянное состояние государства. По теории Троцкого – перманентная (непрерывная) революция. То есть - непрерывный террор.

Впереди было секретное постановление Совнарком СССР от 11 июля 1929 года «Об использовании труда уголовно-заключенных». После него, с 1929-го по 1935 год, количество заключенных увеличилось в 6,1 раза и достигло 1 296 400 человек.

Впереди было решение Политбюро ЦК ВКП (б) и Приказ НКВД № 00447 от 30 июля 1937 года «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов».

31 декабря 1955 года Президиум ЦК КПСС создал Комиссию по расследованию массовых репрессий. Ее материалы легли в основу доклада Хрущева на ХХ съезде КПСС (14-25 февраля 1956 года). По данным комиссии, только в 1937-38 годах было арестовано по обвинению в антисоветской деятельности 1 548 366 человек, из них приговорено к расстрелу 681 692 человека.