На протяжении полувека тут помогали взрослым и детям с очаговыми поражениями головного мозга после перенесенных инсультов или черепно-мозговых травм, перинатальных повреждений и нейроинфекций, сопровождающихся расстройствами речи и другими когнитивными нарушениями. В Центре работала сообща междисциплинарная команда высококвалифицированных профессионалов: психиатры, психотерапевты, неврологи, нейропсихологи, специалисты лабораторной и функциональной диагностики, логопеды-дефектологи, реабилитологи. Авторские методики давали невероятные результаты: в Центр поступали люди в так называемом вегетативном состоянии, а уходили на своих ногах и даже возвращались к трудовой активности. Лечение для москвичей было бесплатное.
Сегодня Московский Центр патологии речи и нейреабилитации (ЦПРиН) под угрозой необратимого упразднения – разговоры об этом ходят с конца прошлого года. Тогда же в медучреждении сменилось руководство - новым главврачом назначили молодого психиатра Романа Черемина, который пришел в Центр со своей командой.
Вскоре на известной платформе гражданских инициатив change.org была обнародована петиция на имя президента России Владимира Путина, министра здравоохранения Вероники Скворцовой, мэра Москвы Сергея Собянина, председателя комитета Госдумы по охране здоровья Дмитрия Морозова и др.:
«Уникальное учреждение, проводящее на бесплатной основе качественную комплексную реабилитацию пациентов с нарушениями после инсульта и с черепно-мозговыми травмами, в том числе детей с врожденными и приобретенными нарушениями. Я думаю, не стоит долго объяснять, насколько это важно <…>. Вопреки здравому смыслу и всем мыслимым позициям гуманности уже в начале 2018 года уникальный московский Центр Патологии речи и нейрореабилитации хотят закрыть и переоборудовать в психоневрологический диспансер, коих много и так. Сотрудники Центра остаются без работы. Я помню, как в прошлом году персонал Центра пытался собрать подписи родственников пациентов в защиту Центра. Как медсестра на посту рассказывала мне, прося заполнить анкету для оценки качества услуг Центра, о намерении чиновников закрыть центр, так как "такие инвалиды никому не нужны".
Автор петиции Анна Зимина просила придать информацию всевозможной огласке и не допустить развал Центра.
В интервью «НИ» девушка рассказала, что ее мама является давней пациенткой Центра. В 2015 году она пережила инсульт, который повлек тяжелые последствия – наступило непростое время для всей семьи. Но врачи центра сделали невозможное.
- У мамы нарушилась речь, память, начались проблемы с ориентированием в пространстве. Мы прошли три курса реабилитации по 45 дней. И я не знаю, к какому волшебству прибегли врачи, но у мамы значительно улучшилась речь и память, от курса к курсу ее улучшения становились всё заметнее. Поднялось настроение, ей стало легче приобретать новые навыки и проще подбирать слова, и она снова стала полноценно общаться, а ведь общение – важнейшая вещь для любого человека, - рассказывает Анна. – Мы смогли спокойно оставлять маму одну, и это позволило вернуться нам к работе. Качество жизни мамы и всей семьи повысилось.
В прошлом декабре, как и планировалось, Анна повела маму на комиссию для очередной, четвертой по счету госпитализации. На комиссии им сообщили, что курс – последний, так как Центр перепрофилируют в психиатрическую лечебницу.
- Я и раньше слышала от персонала, что у Центра начались проблемы, что исходят они от государства, и меня это очень огорчило. Новые же руководители ЦПРиН уже сыскали дурную славу «оптимизаторов» - уже «модернизировали» две психиатрические больницы, и вот теперь, видимо, поступил новый заказ. Мне небезразлична судьба этого центра, поэтому я создала петицию.
Юлия Егорова с сыном, у которого тяжелые нарушения речи из-за родовой травмы, проходили стационарный курс в РПНиР в конце 2017 года – как раз, когда в центре менялось руководство.
- Центр трясло от проверок и комиссий. Шкловский и Фукалов (предыдущий главврач, ныне президент), вернувшись с одной из таких комиссий, сказали нам, что уникальность центра они отстоять не смогли. Пришло новое руководство – люди считаются первыми лицами психиатрии, они же авторы психиатрической реформы, и центр начал перепрофилироваться, - рассказывает Юлия. – Руководство Центра хоть и утверждает, что так было всегда, но раньше никогда не брали на курсы аутистов. Сейчас – они в приоритете. Детей с неврологическими нарушениями лечат вместе с аутистами, а ведь это совершенно разные диагнозы и совершенно разные методики лечения. Получается, что эффективность лечения для обоих категорий пациентов снижается.
Изменение профиля с психоневрологического на психиатрический неизбежно повлекло резкое увеличение потока больных – соответственно, появились очереди.
Проблемы с очередями решили совсем уж неожиданным способом.
- Упор сместили на дневные и домашние стационары. Я думаю, что было отдано распоряжение по максимуму разгрузить стационары круглосуточные. А что такое дневной стационар для людей, переживших инсульты и травмы мозга? Большинство таких пациентов не могут самостоятельно передвигаться. Из-за нововведений они вынуждены ежедневно со всей Москвы добираться до больниц своим ходом. Или из семьи кто-то должен увольняться с работы, чтобы постоянно их сопровождать, - говорит Анна Зимина. – Многие пациенты машут рукой и просто отказываются от таких испытаний. Вот и вся разгрузка очереди! Очередь вроде и разгрузили, но за счет чего? За счет здоровья пациентов.
Домашние стационары – того хуже, делятся своими мыслями сотрудники Центра. Врачи, которые раньше спокойно и сконцентрировано работали с пациентами в стенах больницы, теперь уставшие, замученные с утра до ночи носятся по всей Москве от двери к двери с планом по ежедневному количеству обслуженных пациентов. Большая часть времени тратится на дорогу, а не на помощь больным.
По этой же причине – для ликвидации очередей новое руководство Центра приняло решение о сокращении срока реабилитации в стационаре с 45 и 90 дней до 30 дней и меньше. Данное новшество вызывает самое большое возмущение у врачей и пациентов. Эффективность лечения людей с мозговыми нарушениями в такой срок стремится к нулю, говорят они.
- До «оптимизации» в центре успешно реабилитировали самых тяжелых и безнадежных пациентов, контуженных в чеченские войны и в Афганистане, переживших теракты и насилие. И многим была возвращена трудоспособность благодаря методикам, выработанным в центре. Цифра 45 дней взята не с потолка, - говорит Анна Зимина. – 45 дней – это оптимальное количество дней непрерывного курса, эффективность которого выверялась десятилетиями.
Образование в головном мозге новых нейронов, которые встраиваются в старые нейронные связи и таким образом восстанавливают их, длится не меньше месяца. Окончательное же созревание и укрепление новых нейронов происходит минимум 4 месяца спустя.
- Ранее курс реабилитации в ЦПРиН продолжался 45 дней, при необходимости его продлевали до 90 дней. Только на диагностику уходит по 2 недели, затем врачебной комиссии еще нужно какое-то время, чтобы разработать индивидуальную программу. Как все это может уместиться в 30 дней? – говорит Анна Зимина. - Важно знать, что для полноценного восстановления мозга нужны условия интенсивной терапии и активное участие в этом процессе специалистов. Самостоятельно на дому справиться пациенту с этой задачей практически невозможно.
Самые подходящие условия - это стационар. Часть упражнений и занятий по обучению новым навыкам проводятся в формате группы, что принципиально важно для таких пациентов, потому что помимо восстановления двигательной и речевой активности им еще необходимо вернуть социальные навыки, вернуть в общество.
Пациент после реабилитации уходил домой с домашними заданиями, позже возвращался на повторные курсы без ограничений столько раз, сколько это было необходимо по показаниям. Отсюда и возникали реальные результаты лечения. Нейронные связи, по крайней мере, успевали формироваться и укрепляться. Сейчас же пропагандисты из нового руководства на полном серьезе пытаются убедить всех, что длительное нахождение в стационаре приносит пациентам вред.
Край одиозности в том, что пациентам стали отказывать в повторной реабилитации. «Оптимизаторы», по-видимому, не до конца понимают: люди, живущие с последствиями инсульта и черепно-мозговых травм – это не люди, подхватившие простуду, которая вылечивается за один прием лекарств или исчезает сама по себе. Смысл терапии таких пациентов – в постоянной поддержке, каждый день жизни им дается с большим трудом, а их лечение – это постоянная борьба с самим собой, как ходьба на эскалаторе, движущемся в обратную сторону.
В разговоре с корреспондентом «НИ» родители маленьких пациентов рассказали о тревожащих их нововведениях.
- Раньше через 3-6 месяцев мы могли повторить курс лечения. У Шкловского [Виктора Шкловского – создателя ЦПРиН] никогда не стоял вопрос – госпитализировать или нет. Приходишь к нему на предкомисию, и в течение полутора месяца вопрос с госпитализацией решался. Он обещал результат, и мы этот результат получали. Пока ребенок не заговорит, Шкловский его не выпускает. Теперь со сменой профиля нас называют непрофильными пациентами и отправляют в дневной стационар, это же абсурд. Спрашивают, зачем, мол, отлеживать койки, - говорит родитель ребенка с тяжелыми травмами головы, пожелавший остаться конфиденциальным.
Раньше при поступлении в стационар всю диагностику – УЗИ, магнитную томографию, заключение педиатров проводили бесплатно. Теперь диагностику делают только «по показаниям» - фактически это означает, что ее нужно стало делать за свой счет. Платным начинает становиться и лечение. Раньше ребенку назначали минимум 10 процедур: ежедневные осмотры педиатра, невролога, психиатра, занятия с психологом и логопедом. Кроме медикаментозной терапии - массаж, занятия в бассейне, ЛФК, физиопроцедуры, психотерапевтические сессии для детей и родителей. С сокращением курса с 45 дней до 30 дней урезаются занятия со специалистами. Количество часов с логопедом, к примеру, снизилось вчетверо - всего до 60 часов за курс, вычеркнутые часы ничем не компенсируются. Урезано ЛФК. Магнитная стимуляция совсем исчезла. Администрация говорит, что специалист в отпуске, на самом деле он уволен, и возможности бесплатного прохождения этой процедуры больше нет. Кроме этого индивидуальные занятия постепенно заменяются групповыми.
- Хуже всего то, что при распределении детей стали руководствоваться не показаниями к лечению, а чем-то другим. В круглосуточный стационар стало очень сложно попасть. А что такое дневной стационар? Это час групповых занятий в день вместо круглосуточного наблюдения ребенка. В стационаре индивидуальный подход, и там над одним ребенком коллегиально работают специалисты опытнейшие. Инсультники и травматики – это пациенты с повышенной утомляемостью, и им в одно время нужны и интенсивные занятия, и возможность отдохнуть перед ними в своей палате. Это и дает результат и помогает выйти в норму. Дневные походы на групповые занятия всё это исключают, - продолжает собеседник.
- Стационарозамещение – во главе всего. Теперь нас всех пихают в дневные стационары, мощность которых увеличена в разы, эффективность для пациента в расчет никто не берет. При этом на выписке предупреждают, что повторного курса больше не будет, так как берут только первично обращающихся, - подтверждает Юлия Егорова.
Сокращение персонала повлекло повышение занятости оставшихся медиков. Специалисты не успевают охватить положенный объём индивидуальных программ, и либо сокращают продолжительность занятий, либо переводят персональное занятие с ребенком в групповые формы, либо постоянно дергают на замену персонал из других отделений, которые не ведут пациента от и до.
Вдобавок ко всему выросла стоимость лечения в Центре. Во взрослом отделении стоимость места в палате стала доходить до 14000 рублей в сутки, в детском - до 9000 рублей. Двухместные палаты при этом уплотнили третьими койками. А несколько бывших двухместных палат, куда эти третьи койки не впихнули, теперь позиционируются как палаты повышенной комфортности. Уплотнение койкомест ухудшило эпидемиологическую обстановку. Кроме этого пациенты из-за тесноты стали падать и дополнительно травмироваться, так как многие из них и без того с трудом передвигаются.
- Центр начинался полвека назад из ленинградского подвала, в котором работало два человека. Сегодня – это один из лучших нейрореабилитационных центром мира, в нем работает 800 человек, и это новое слово в очень сложной сфере медицины, - говорит сотрудник Центра, пожелавший сохранить конфиденциальность. - При центре открыт институт повышения квалификации, и это единственное место в стране, где врачи, занимающиеся патологиями речи и нейрореабилитацией, могут обучаться на базе клиники. В вузах такой уровень обучения невозможен, и таких специалистов нигде не готовят.
С конца прошлого года уволили более 70 человек – сделано это было по приказу руководства. Опытнейших врачей уволили за то, что они подписали письмо на имя президента, где рассказывалось, как уничтожается центр, - рассказывает собеседник. Взамен приняли на работу людей со стороны, которые занимают ту позицию, которая выгодна им, но не выгодна пациентам.
- Сокращение программ реабилитации до 30 дней – это бредовая и преступная ситуация. Таким пациентам нужен год, полтора, а то и два. Это методические рекомендации, доказанные крупными учёными, - говорит источник. – И лечение должно быть бесплатным, а сейчас оно стало стоить по 400 тысяч. Люди, и без того лишенные возможности нормально жить и трудиться, не могут находить такие деньги. Это трагедия. От этих «преобразований» от центра останутся дребезги...
«НИ» связалось с несколькими уволенными врачами, которые подтвердили, что их увольнение проходило под давлением. В конце разговора они плакали из-за того, что уничтожается уникальная медицинская научная школа. «Больше всего жалко больных – то, что сейчас происходит в центре – значит только одно: их без сожаления отправляют на гибель», - говорят врачи.
- В октябре 2017-го в конце рабочего дня меня вызвали в кабинет к руководителю. В кабинете был начальник отдела кадров, главный врач Черемин и его заместитель. Сказали, что для меня есть тревожная новость. Предложили найти новое место работы, - рассказывает уволенный врач Наталья Чеботарева. – Я знала, что сопротивляться бесполезно, потому что до этого уже видела, как выдавливали других врачей: выносили выговоры за минутные опоздания, подселяли в кабинеты вторых врачей, которые вели приемы параллельно, отчитывали за описки в окончаниях слов в картах пациентов. Знала, что если не уйду сама, для меня выберут более "травматичный" способ.
По словам Натальи Чеботаревой, ей намекнули на возраст (хотя ей всего 56 лет), сказали, что она не справится с работой по современным стандартам и что пора дать дорогу молодежи.
В финале беседы ей сделали предложение, от которого было нельзя отказаться: или уход на пенсию со скандалом или тот же уход на пенсию, но без скандала и с месячным заработным окладом. Наталья выбрала второе.
Консультационно-диагностическое отделение, где врач работала заместителем руководителя, в феврале закрыли якобы на ремонт, после чего вновь просто не открыли. Почти все ее коллеги – врачи и младший персонал тоже оказались уволены. Новости она узнает о пациентов, которые не перестают ей звонить. И новости ее расстраивают:
- В свое время к нам в сутки приходило по 15 человек, и всех мы отправляли в суточный стационар. А куда еще отправлять тех, кто не на ходу? Лежали пациенты у нас по 45 дней – с утра до ночи они были заняты: весь день был расписан по минутам – процедуры, индивидуальные и групповые занятия. Теперь мне рассказывают, что пациенты всё больше времени проводят в палатах. Потому что назначают, например, по 10 процедур массажа, а дополнительные дни, говорят, берите за свой счет. Врачей таким образом заставляют оказывать платные услуги. Но о каких платных услугах речь, когда эти пациенты не могут вернуться к труду, они не самостоятельные, и им нужен круглосуточный уход? По этой причине семьи этих больных тоже страдают, не работают, сидят дома и ухаживают за больными. Кормильца в таких семьях нет, и деньги лишние им брать неоткуда.
- Меня уволили по документам по соглашению сторон. Причину особо не объясняли, вопрос не стоял увольнять или нет, спрашивали только - уволитесь так или с двумя окладами? Знаю, что была масса и обид, и судов по поводу увольнений, люди просили и компенсации, и моральные ущербы. Увольняли тех, кто высказывался против реорганизаций. Разговоры по другим уволенным, полагаю, ходили такие, что если ты против новшеств – то ты профнепригоден, подлежишь увольнению. Два тебе оклада, и мы тебя не преследуем, а если не согласишься – найдем способ уволить по статье, рассказывает Любовь Зайцева. – Вот и получалось, что врач – специалист с высшей категорией (у нас все специалисты были с высшей категорией), со своими авторскими наработками, с аудиториями на тысячи слушателей, к которому пациенты идут табунами, берет и увольняется. Хотя не собирался.
Но главная проблема даже не в том, что врачей, полных сил и энергии, увольняли, а в том, что утрачивается целая научная школа, признанные мировым медицинским сообществом знания не передаются новым специалистам, аннулированы все наработки, говорит Зайцева. Раньше консилиумом разрабатывалась программа для пациента. Пока пациент лежал в стационаре, диагноз постоянно корректировался, постоянно корректировалось лечение в зависимости от конкретных продвижений пациента. Всё крутилось вокруг больного, вообще такого нигде не было. Сейчас все поделено на кусочки, на шаблоны, примитивный диагноз собирают механистически, узкие специалисты, не общаясь друг с другом, делают свое узкое дело, а результаты лечения сводятся к нулю.
- Новое руководство эксплуатируют бренд, название, которое они не заработали. Но качество медицины в центре будет снижаться и опримитивится. Ни о каком восстановлении уже не идет речи. Работа вокруг, а по существу – восстановление коммуникативной функции, возврат в социум – об этом речи не идет. Результат никого не волнует, выздоровление больного не волнует, волнует только его финансовое положение. Ну, и все формальности, как всегда, соблюдены. Вот в чем главная проблема.
За два оклада уволили из Центра и врача-логопеда Любовь Яковлеву.
- Говорили, что мы не соответствуем профессионально новому медучреждению. Мы не соответствуем, а оставшиеся там мои стажеры, которых я учила всей практике, соответствуют. Странная логика, - говорит Любовь Яковлева. - У меня лечился преподаватель Бауманского училища, у которого была дизартрия. Теперь он читает лекции, ездит в международные командировки. Он постоянно звонит мне, просит с ним позаниматься – уже даже не столько ради речи, потому что там стало всё более или менее в порядке, а ради эмоциональной поддержки. И таких пациентов, которые не хотят с нами, со старыми, «профнепригодными» врачами расставаться, множество.
Потому что мы восстанавливали им навыки самообслуживания, мы выводили их на работу, выводили на работу их родственников. Раньше в больницу, к которой мы были присоединены, и к нам везли одинаковых больных. На их половине больные умирали, а на нашей жили. Мне так обидно и так жалко, что наши больные теперь никому не нужны. Мама одного ребенка звонит мне из центра и спрашивает, почему сын раньше был на занятиях с утра до ночи, а теперь в палате валяется? Она из-за этого поскандалила с руководством, так ей будто бы ответили – не нравится – забирайте его отсюда, я вам прямо сейчас такси вызову.
- Из академика РАН, профессора Шкловского сделали английскую королеву, которая ничего не решает. А что он? Он устал, он столько сил вложил в становление Центра и всё равно не может ничего сделать", - говорит Любовь Яковлева. - А я? Я не хотела уходить, но ушла, потому что мне больно было на это смотреть. Я помогала людям, которые сначала ели через трубочку, а с нами начинали есть, пить, говорить и петь. Я уходила и плакала, потому что понимала, что еще могу помочь очень многим людям.
Чтобы обсудить все жалобы на Центр, «НИ» связались с приемной руководителя ЦПРиН Романа Черемина. Его секретарь ответила, что начальник на совещании и попросила перезвонить позже. На второй звонок секретарь в корне сменила интонацию. Диалог получился, странным:
- "НИ": Могу поговорить с главным врачом?
- По какому поводу?
- По поводу жалоб на реорганизацию Центра патологии речи и нейрореабилитации, который он возглавляет.
- Я уже говорила вашей коллеге, звоните в пресс-службу департамента здравоохранения.
- Но главный врач лучше знает, что происходит в его медучреждении, поэтому мы хотим поговорить с главным врачом.
- Звоните в департамент.
- Ему запретили разговаривать с журналистами или вы по своей воле не соединяете?
- Звоните в департамент.
- Нам важно знать, что в действительности происходит с центром. А вам безразличны жалобы пациентов?
- У нас нет для вас информации. Звоните в пресс-службу департамента здравоохранения.
После этого «НИ» не сдались и задали свои вопросы Роману Авенировичу от лица издания в личном чате в facebook. Роман Авенирович вопросы прочитал, но не ответил ни слова.
Впрочем, «содержательно» на петицию Анны Зиминой пользователь под ником Роман Черемин ответил в комментариях на том же сайте.
Претензии, прозвучавшие в адрес руководства центра, он назвал «ловлей блох», которой занимаются люди с «кашей в голове». Сказал, вероятно, как профессионал, раз заговорил о голове? Остается только надеяться, что на работе Роман Черемин при постановке диагнозов пациентам пользуется более научными подходами, чем в Сети...
Подписать петицию Анны Зиминой за сохранение московского Центра патологии речи и нейрореабилитации можно здесь.