"Кобзон был, безусловно, явлением, - пишет Кирилл Шулика. - Понятно, что комиссию по этике он не пройдет, да ему оно и не надо было. Более того, я уверен, что он понимал - это Трамп в США после смерти оппонента Маккейна отмолчится, а вот наша родная комиссия по этике разложит его на атомы. В этом нет ничего удивительно.
Да, Кобзон был просто уникальным конформистом. Но у нас 95% деятелей культуры конформисты. Причем, часто талант заменяется конформизмом и у них все хорошо. В России вообще сложно не быть конформистом, это без всякого преувеличения гражданский подвиг. Но благодаря Кобзону Высоцкого похоронили на центральной аллее Ваганьковского кладбища. Еще Иосиф Давыдович выводил детей из "Норд-Оста", этот подвиг навсегда останется с ним даже на том свете, я не сомневаюсь.
Мало, кто знает, но Кобзон какие-то нереальные деньги отдавал чужим людям чуть ли не с улицы. На лечение, на детей и т.д. Доставал и давал, оплачивал операции. Про незнакомых сложно назвать имена, это понятно, но благодаря Кобзону жив до сих пор знакомый ему Караченцов.
Да, и он за свою жизнь написал огромное количество прошений о помиловании. Тихо, незаметно, без хайпа. Кто-то писал доносы, а он прошения о помиловании. Это вместе с детьми из "Норд-Оста" навсегда останется с ним на том свете.
Жаль, что у нас не ценят поступки. У нас важнее получить лейбл "одобрено" от комиссии по этике. Тогда будет высоко оцениваться любая мерзость человек, с одобрением и пониманием. Без лейбла же любой поступок исключительно ради хайпа и пиара или вообще он признается фейковым.
Болел Кобзон очень тяжело, поэтому в принципе можно сказать, что он отмучился. Светлая память".
"В моей жизни, как и в жизни большого количества самых разных людей, он был особенным человеком, - пишет Андрей Вульф. - До личного знакомства в середине 1990-х я относился к нему и его творчеству очень сдержанно, ибо никогда не любил официоза и традиционную советскую эстраду, но, как часто это бывает с великими людьми (а Кобзон был бесспорно из их числа), магнетизм личного общения, личной харизмы и личной энергетики делает чудеса, превращая людей вокруг великого человека в его фанов и адептов.
Кобзон сыграл огромную роль в моей жизни, на разных ее этапах давая те советы, которые во многом определяли мои поступки и мои решения. И в шоу-бизнесе, и позже в Думе, посоветовав послать подальше советчиков и недоброжелателей и идти за своей мечтой, и еще позже в Минкульте, помогая обживаться в чиновничьих реалиях, и даже в сочинском Оргкомитете...
Кобзон был очень хорошим человеком. Щедрым, неравнодушным, бесстрашным, остроумным, веселым, добрым и искренним. Он помогал огромному количеству людей - советом, деньгами, связями. Разным людям - богатым и бедным, известным и самым простым. Помогал без всякого профита, просто так.
Наверняка сегодня появится немало хулителей Кобзона, не разделяющих его политические взгляды, его советское прошлое, его последние высказывания на актуальные темы, позицию по Украине и тд. Я тоже чаще был с ним несогласен по политическим вопросам, нежели наоборот.
Кобзон был непростым человеком, наверняка во многом, как и все мы, ошибался, и люди, наверное, имеют право и основание не быть в числе его почитателей. Однако я очень хотел бы попросить воздержаться от грязи и оскорбительных оценок, хотя бы в этот день. Для меня он всегда был и останется человеком с большой буквы, и масштаб его личности, его человеческие качества, его талант всегда будут весить гораздо больше сиюминутной политики".
"В голове почему-то вертятся два эпизода, - пишет Лев Рубинштейн. - Первый. Самое начало 1960-х. По телевизору показывают какое-то цирковое представление. По политической моде тех лет повсюду и отовсюду звучала тема "острова свободы". Даже и в цирке.
И вот на арене появился молодой человек с приклеенной бородой и с муляжом автомата на шее. Он картинно встал посреди арены и спел песню, кажется, Пахмутовой "Куба любовь моя. Остров зари багровой..." и так далее.
Сказали: "Иосиф Кобзон". Так я увидел его впервые и впервые услышал это имя.
Ну, Кобзон так Кобзон.
И стал этот самый Кобзон на пару-тройку десятилетий неотвязным тягостным фоном столь же тягостной эпохи. И все советские (да и послесоветские) годы этот Кобзон, весь целиком - от анекдотического парика до лаковых концертных штиблет - служил нагляднейшим воплощением всего того, что кратко маркируется словом "советское". Эпоха кончилась, а ее мучительный скрипучий фон все звучал и звучал.
А второй эпизод был такой. Октябрь 2002 года. Дубровка. "Норд-Ост". Неправдоподобный кошмар и парализующий ужас. Мы с друзьями сидим у кого-то дома и слушаем, читаем, смотрим новости - одна другой страшнее. Слышим: "Иосиф Кобзон вошел в здание театра. Террористы позволили ему вывести оттуда несколько человек заложников".
"Ну что ж, - сказал кто-то из друзей, - Пожалуй, зачтется". Вот и я, честно говоря, надеюсь, что зачтется".
"Когда звери захватили Норд-Ост, они потребовали переговорщиков. И вот, Кобзон и Хакамада пошли туда, и вывели троих детей и женщину. А все, кто там что то про него вякает, на себя примерьте это вот. И четыре спасенных жизни. И рот захлопните.Хорошую жизнь прожил. Красивую и достойную", - пишет Павел Данилин.
"Печальная новость, - пишет Игорь Драндин. - Очередное поражение современной медицины, которая не смогла спасти человека страдающего онкологическим заболеванием.
Сейчас в социальных сетях будет опубликовано много разных мнений относительно Иосифа Кобзона. Напишу несколько слов и я.
— Мне никогда не нравилось творчество Кобзона, я не считаю его талантливым человеком.
— Его политическая деятельность последних лет вызывает у меня лишь отвращение.
— Но есть вещи, за которые Кобзона можно уважать. Он занимался благотворительностью, 24 и 25 октября 2002 года участвовал в переговорах с террористами в театральном центре на Дубровке и в результате усилий Кобзона и Хакамады из захваченного бандитами зала удалось освободить женщину и 3 детей".
"Он не любил слишком громких слов о себе, - пишет Андрей Князев. - И слишком хвалебных. Не рассказывал о своей благотворительной деятельности. У него было много друзей и еще больше врагов. А вот равнодушных к нему было мало. Его жизненному пути можно позавидовать. Я был знаком с Кобзоном. Много раз брал у него интервью бывало спорил по поводу грядущего Апокалипсиса. Он считал, что его в обозримом будущем не предвидится".
"Кобзон однажды рассказал, как купил у Владимира Высоцкого песню "Баллада о брошенном корабле" за 25 рублей, - пишет Игал Казарский. - Поэт пришел к нему и попросил денег. "У меня был концерт в Эрмитаже. И вдруг прибежал Володя и говорит: "Старик, у тебя деньги есть с собой?". Я говорю: "Есть. Сколько тебе надо?". Он говорит: "Если можно, четвертак. Только я даром не хочу. Я тебе песню дам". Я говорю: "Да перестань ты, я никогда в жизни песни не покупал". А он мне: "Возьми-возьми, понравится". Я ему отдал 25 рублей, и я ее крайне редко, но по сей день пою. Я вообще считаю, что Высоцкого, после того как он исполнил свои песни, повторять не нужно. А если уж повторять, то только в своей интерпретации. А это не так просто...", - вспомнил Иосиф Кобзон".
"9 мая 1995 года. В грохоте юбилея победы, на Поклонной горе, куда я отправился со своей семьей, я потерялся. Мне девять лет, вокруг примерно миллион человек... Я подошел к милицейскому патрулю и сдался, сказав дяденькам, что потерялся.
Мы пару раз проехали тот участок, где я в последний раз видел родителей, но тщетно. Патрульные уже собирались везти меня в участок, или в спецприемник, или еще куда-то, как вдруг, сразу за последними нотами Дня Победы, разносившегося с главной сцены над всей Поклонной раздался голос Иосифа Кобзона:
- Мальчик Дима! Дима Фадин! Твоя мама ждёт тебя у главной сцены!
Так я познакомился с Кобзоном", - пишет Дмитрий Фадин.
"Те кто будут радоваться и писать мерзости – помните, что таких людей могут критиковать только те, кто сами что-то значат и умеют, - пишет Евгений Понасенков. - Вы сначала выучите тысячи песен, держите себя в форме и с катетером на сцене по 4 часа и в выглаженном пиджаке... На всё в жизни надо иметь право".