Ленин был Смердяков: презирал людей и полагал, что только смерть источник жизни. Он всегда проигрывал на выборах и всегда побеждал в интригах, потому что был социопат-манипулятор. Россия была отсталой страной, но и в ней Ленин никогда бы не пришёл к власти, если бы не милитаризм, помноженный на войну. Как стервятник, Ленин сидел за границей и каркал, а в подходящий момент прилетел и ухватил власть.
Это не такой уж редкий случай. Александр Македонский и Ахилл, Наполеон и Тамерлан, — все великие и невеликие завоеватели были политическими стервятниками.
Самое тяжёлое следствие векового правления наследников Ленина по духу и плоти то, что многие желающие свободы не понимают свободы, не доверяют свободе и хотят добиться свободы не через свободу, слово и совесть, а через стервятничество.
Вновь внутри и вокруг России полно людей с психологией стервятников, которые считают единственным способом победы над несвободой — в момент какой-нибудь катастрофы перехватить рычаги диктатуры.
Именно это попробовали сделать те, кто кричал о необходимости «поверить Горбачёву», а потом — «поддержать Ельцина». Очередной диктатор рассматривался как рычаг, кризис — как точка опоры, которая даёт возможность перевернуть груду, народом именуемую, вонючую, инертную, враждебную свободе.
Но если груда такая вонючая, то как её ни переворачивай, будет всё та же вонючая груда.
Страшно вспомнить, но и Путина многие нынешние политэмигранты и пятая колонна поддерживали ровно по тем же соображениям. Да что уж там — даже Адам Михник...
«Торговый рупь широк, да короток, земляной тонок, да длинен». Диктатура бывает успешна, но диктатура всегда ведёт лишь к другой диктатуре, и так в течение тысячелетий. Даже если Ходорковский и ему подобные сумеют в момент очередного обвала — который они пророчат, призывают, на который надеются, потому что они и поднялись на обвале горбачёво-ельцинской эпохи — сумеют, как стервятники, воцариться над Россией — это будет всего лишь ещё одна форма номенклатурократии, кланового деспотизма украинского типа. Всё лучше путинизма?»
А почему, собственно?
Потому что ненавидят не свободу — свобода понятие абстрактное, её и любить толком нельзя, её можно только проживать. Ненавидят людей, не доверяют людям, презирают людей. Людей принимают лишь в качестве подчинённых, охранников, учеников, воспитанников, в идеале — сироток. Недаром вершина достижений Ходорковского — детский дом с директором-чекистом в дворянской усадьбе, конфискованной большевиками и оказавшейся у бывшего сотрудника райкома комсомола в частной собственности.
Любимые аргументы трусов, боящихся людей, социопатов, умеющих разговаривать только с экранами компьютеров — те же аргументы, что у власти. Постоянные напоминание о «коричневой чуме» — вот американцы немцев коврово разбомбили, скрутили, и теперь Германия как шёлковая. Японцев двумя бомбочками разбомбили, скрутили, и теперь Япония как шёлковая. «Кольми паче»... «Не так ли и мы...»
Нет, не так! Хватит реинкарнаций Ленина!
Немцы не потому стали демократичными, что их добрые американские дяди изнасиловали, а потому что американцы не стали насиловать Германию, а дали ей свободу — то есть, деньги и возможность ими распоряжаться. Отвергли план превращения Германии в кастрированную аграрную страну. Япония не потому стала демократичной, что радиация благотворно влияет на сердца и мозги, а потому что сами, изнутри, отреклись от милитаризма, увидев его истинное лицо — атомный гриб.
Не говоря уже о том, что не было бы Второй мировой войны, если бы не одна и та же психология страха не отравляла американцев, англичан, французов наравне с немцами, японцами, итальянцами. Страх перед безработицей привёл к власти Гитлера, страх перед коммунистами сделал Гитлера приемлемым для Запада, и даже Освенцим стал возможен из-за страха, что свои — американские, британские — антисемиты не одобрят борьбу с антисемитизмом Гитлера. Страхи не исчезли до конца, и поэтому остаются безумные ядерные арсеналы (а с атомным оружием всё, что больше нуля — безумие), остаются безумные войны, могущие взорвать всю планету.
Именно страхом, что слово бессильно перед силой, объясняется поиск прошлых «прецедентов»: французская демократия якобы из взятия Бастилии выросла, английская из отрубания королевской головы... Демократии вырастали вовсе не из штурма Бастилии и головорубления. Из штурма Бастилии вырос кровавый террор Робеспьера и преступный империализм Наполеона. Демократия всегда вырастала из слов, а не из убийств. «После этого не означает вследствие этого». Иначе мы обречены как Раскольников — искать, какую бы старушку зарубить, чтобы стать Наполеоном, кому бы голову отрубить, чтобы демократия расцвела. Насилие в истории было, но оно мешало истории, а не помогало. Да мало ли что было: как человек рождается из чрева женщины, а не проходит всю эволюцию по новой, начиная с образования аминокислот, так демократия не обязана повторять всех уродств, сопровождавших её зарождение в истории.
Не нужно сильно сердиться на образованных, даже интеллигентных людей, которые отчаялись в способности жителей России избирать свободу. Отчаявшихся можно понять — они же родились в несвободе, они толком свободы и не знали никогда, а вот атмосфера манипуляций, интриг и прочих райкомовско-чекистских прелестей это наше, с колыбели до могилы. Сердиться не надо, но и поддерживать не стоит.
Узок путь к демократии и долог, но только он ведёт к демократии, никакая не оккупация — соотечественниками или иностранцами, злыми или добрыми. Этот путь и Америка ещё вполне не прошла, не говоря уже о других странах. В любой момент может порваться, сорваться, обрушиться. Но другого пути нет, всё остальное — просто гниль в приятной упаковке. Путь к свободе лежит через выборы, через апелляцию к уму и сердцу обычнейшего человека. Только благодаря выборам и агитации на них пришли к демократии Германия и Япония, а не благодаря командам «прогрессоров» и военным базам. Страдания, оккупация, насилие ничего и никогда не улучшают и не лечат, лечит свобода, именно свободу американцы и принесли немцам и японцам. Именно этой особенности американского отношения к жизни не могут понять даже те в России, кто вроде бы симпатизирует Америке. Симпатизирует худшему в Америке — силе, а не лучшему — свободолюбию. Если бы американцы были только надзирателями за немцами и японцами (как стервятники хотят быть надзирателями) — не было бы сегодняшних Германии и Японии, дрянь была бы, как дрянь во многих бывших европейских колониях. Стервятники же от политики и хотят принести не свободу, а очередной вариант рабства, свободе они крепко не доверяют.
Обращаться к избирателям, и обращаться не к худшему в них, а к лучшему — к жажде свободы, к умению оценить общее благо и пойти ради него на жертвы... Про «вонючую груду» — это ведь не только невежливо, это ещё и неверно.
Что, смешно? Как это «быдло» пойдёт на жертвы? Гы-гы-гы, только мы это умеем, мы же умные и добрые. Не пойдёт! Но мы — заставим и научим! Отсюда и до демократии!
Да, обращаться не к жадности, а к совести. Да, обращаться не к худшему, а к лучшему. Лавировать, заключать союзы, совершать компромиссы — это обязательно! Но компромиссы с избирателями, а не с номенклатурой, не с аппаратчиками и чекистами. Скорее всего, путь к норме займёт при этом не одно десятилетие — но все другие пути это пути стервятников и трусов, а не путь свободы и достоинства.
Оригинал здесь