В Китае в последние годы сложилась поистине парадоксальная ситуация: страна на всех парах строит развитое капиталистическое общество, но ее руководство по-прежнему провозглашают истинность учения Карла Маркса, который, как известно, предрекал гибель капитализма. Почем это происходит, объясняет политолог и востоковед Наталья Пахомова:
Мир вспоминает Карла Маркса — в начале мая отмечается 200 лет со дня его рождения. В Германию, в родной город Маркса Трир. из Китая доставляется 5-метровая статуя именинника. А по всему Китаю проходит кампания под лозунгом «Маркс был прав». В чем именно?
Товарищ Си Цзиньпинь заявил, что для тех, кто считает себя коммунистом, чтение трудов Маркса должно быть образом жизни, а интерпретация его теорий является настоящим духовным поиском. Интерпретация и духовный поиск — это уже интересно, уже не ленинское железобетонное «учение Маркса всесильно, потому что оно верно». Впрочем, кокетничать с темой интерпретаций в Китае начали еще лет сорок с лишним назад.
Дэн Сяопин проводил свои капиталистические реформы в 70-х – 80-х годах ХХ века, по сути объявив Китай социалистическим государством с рыночной экономикой. И это очевидное противоречие он объяснял цитатой из того же Маркса: «Практика — главный критерий истины». Си Цзиньпинь в этом смысле оказался искусным продолжателем философии Дэн Сяопина. Экономическая доктрина нынешнего руководителя Китая выглядит примерно так: Маркс полагал капитал главным врагом трудового человека — а мы попробуем обратить капитал во благо каждого трудяги, оставаясь марксистами.
На самом деле на бытовом уровне гражданам Поднебесной оставаться марксистами довольно противоестественно, поскольку они сами говорят, что каждый китаец в социуме является конфуцианцем, а в глубине души — немножко дао и отчасти буддист. То есть марксизм в этом букете в лучшем случае может оставаться эдакой идеологической надстройкой.
Но именно означенный религиозно-философский гибрид и привел к неожиданному результату — к последовательному отказу Китая от восточного менталитета, т.е. от идеологии превосходства силы, от условной собственности, зависящей от крышевания власти.
Когда осенью 2017 года Си Цзиньпинь провозгласил курс на построение «общества среднего достатка», он, по сути, констатировал, что этот курс уже несколько лет как принят по факту, причем — ко всеобщему удовольствию. А представление о достатке абсолютно соответствует западным стандартам, т.е. верховенству закона и гарантиям частной собственности.
Китайский средний класс уже сейчас составляет 300 миллионов человек — треть всего мирового среднего класса. Каждая 10-я квартира в Лондоне покупается китайцами — и в этом сегменте китайские граждане оставили позади и русских, и арабов, и индийцев. Китай является вторым по значимости рынком в мире для супердорогих автомобилей Lamborghini, а также Bentley.
Причем, становясь все состоятельнее, китайцы начинают вести себя как средний класс Запада — меняется их традиционный взгляд на семью. Когда-то для них было трагедией запрет на рождение второго ребенка. Сравнительно недавно правительство отменило этот запрет, поскольку Китай начал стремительно стареть. Теперь обсуждается вопрос о разрешении иметь троих детей — и вот этого средний класс уже не хочет. Образованные и небедные люди открыто говорят о том, что их задача не размножаться, а достойно воспитать и обучить одного или двоих, имея время на собственный досуг. (А воспитывают они детей просто по американскому доктору Споку: там, где русские родители кричат «не лезь!», — родители китайского малыша идут и лезут вместе с ним.)
Поведенческие привычки жителей крупных китайских городов выдают высокую степень внутренней свободы именно западного толка, хотя и с некоторым национальным колоритом. Они заходят в кафе в наушниках, ставят на столик ноутбук и начинают работать. Прекрасно говорят по-английски, любезно отвечают на все вопросы. Очень заботятся о своем здоровье — поэтому на улице часто можно встретить человека, который на ходу делает разминку на плечевой пояс. Или на автобусной остановке занимается растяжкой. А по вечерам можно тут и там видеть групповые занятия фитнесом на открытом воздухе.
Внезапно проснувшаяся страсть китайцев к путешествиям — как на курорты своей страны, так и за рубеж — также носит ярко выраженный экстравертный западный характер. Интересно, что порой на чужбине можно услышать, как один китаец трогательно извиняется за другого: мол, он недавно стал много зарабатывать, еще не научился себя вести. Действительно, китайские туристы порой не уверены в своих манерах, поэтому держатся стайками. Но к молодежи это уже не относится — молодые китайцы на любом Западе чувствуют себя как рыба в воде.
При этом доходы граждан Китая неуклонно растут: только в 2017 году они выросли на 7,3%. А рост ВВП превысил официальный прогноз и составил 6,9 %. Золотовалютные резервы вообще растут с каждым месяцем — в марте 2018-го их стало почти на полпроцента больше, чем в феврале. Китайцы массово возвращаются в Китай, там жизнь богаче.
Словом, открывается картина верного пути к прямо-таки сказочному благополучию. Однако Си Цзиньпинь уверен, что благополучие было бы еще более впечатляющим, если бы не проклятая коррупция, укорененная в обычаях. Есть мнение, что под знаком борьбы с коррупцией он расправляется с политическими оппонентами. Хотя это и не означает, что они не являются коррупционерами. Но борьба с коррупцией в Китае проходит более колоритно, чем это подается в наших СМИ.
Правительством брошено два ярких лозунга: «Бить тигров и мух» и «Не бояться пожарить большую рыбу». То есть — нет неприкасаемых, и в то же время даже маленького коррупционера на ничтожном месте ждет неотвратимое наказание. Вплоть до смертной казни, которая узаконена в Китае. Но! Мы постоянно слышим о расстрелах — однако их нет, причем по двум причинам. Вместо расстрела предусмотрена смертельная инъекция. Но не практикуется и она. После громкого приговора к высшей мере преступника ожидает… 2-х летняя отсрочка. Причем на свободе. И если за эти два года осужденный не совершил ничего еще более ужасного, смертная казнь заменяется на пожизненное заключение. Которое потом чаще всего сменяется всего лишь несколькими годами тюрьмы. Другое дело, что все эти годы после приговора СМИ не оставляют осужденного в покое, продолжая стыдить и позорить оступившегося, извлекая на свет божий все новые подробности его неприглядных поступков. Таким образом основным элементом наказания
Азиатская свирепость декларируется, но на деле наказание за экономические преступления оказывается по-западному относительно гуманным. А вот что действительно удивительно, так это китайское ноу-хау под условным названием Социальный кредит, который сейчас практикуется в тестовом режиме в некоторых провинциях.
Согласно этой концепции, нельзя построить развитую экономику на обычаях откатов, взяток, казнокрадства и презрения к закону. По программе каждый житель Китая зарабатывает свой «балл честности», который дает ему социальные преимущества — или определяет социальное наказание. Балл зарабатывается по результатам поведения гражданина в интернете — и тут с государством активно сотрудничают и Alibaba c его платформой для онлайн-платежей Alipay, и владелец крупнейшей в Китае соцсети Tencent, и поисковая система Baidu. Все они любезно предоставляют государству всесторонние сведения о частной жизни пользователей. То есть частный бизнес законопослушен — но ведь он законопослушен и на Западе, умело лавируя в поисках «баланса интересов».
В результате человек, замеченный в нечестности в любой сфере, оказывается в глазах «Большого брата» менее благонадежным, чем регулярный покупатель памперсов и детского питания. И эта неблагонадежность может неожиданно аукнуться при, скажем, покупке авиабилетов — их могут просто не продать. В то время как «правильный» гражданин, наоборот, получает право на разнообразные скидки и бонусы. И, естественно, эта система еще более сурова по отношению к политическим оппонентам нынешней власти — они оказываются просто заперты в родной стране.
Но повторимся: Социальный кредит пока апробируется в тестовом режиме и не факт, что будет принят полностью, поскольку общественное мнение видит в нем отголоски «Культурной революции», что вряд ли украсит образ товарища Си. Но сама идея интересна с двух сторон: во-первых, как реальное воплощение именно западных антиутопий, а во-вторых — как технологический прорыв, возможный только в симбиозе большого капитала и суперсовременной науки.
В Китае сбылись многие предсказания основоположника марксизма — и насчет глобализации, и насчет бюрократии, которая пытается подмять под себя государство (отсюда и коррупционная составляющая), и насчет науки, которая становится отдельной производительной силой. Крепкая совокупность этих проявлений позволяет китайскому руководителю решительно разворачивать государство в сторону западной ментальности.
Но вот парадокс: экономические предпосылки настолько объективны, что на пути к процветанию марксистскую идеологию (как религию) можно было бы без объяснений, по умолчанию, оставить где-то по дороге. Однако Си Цзиньпин во всеуслышание продолжает настаивать, что «Маркс был прав». Почему? Думается, объяснение лежит на поверхности. Население Китая составляет 1 млрд 400 млн человек. Какая часть из этих людей выросла под сенью марксизма? Как объявить им, этим сотням миллионов, что такой религии больше нет? И главное — зачем? Товарищу Си не нужны великие потрясения. Ему нужен великий Китай. Так что пусть люди зарабатывают, делают бизнес, а идеологические трещалки продолжат знакомо трещать, сохраняя уютную незыблемость хотя бы для старшего поколения — как старая привычная одежда.
Оригинал здесь