Юрий Пивоваров: «Люди, вылезая из «Лексусов», несут такое...»

Известный историк и политолог Юрий Пивоваров дал интервью DW, в котором рассказал о своем понимании процессов, происходящих в России, о том, как будут развиваться отношения с Западом. В числе прочего, академик Пивоваров оценил нашумевшую около месяца назад статью Владислава Суркова «Одиночество полукровки», в которой тот воспел историческую изоляцию России. «Новые Известия» приводят наиболее интересные высказывания историка.

О Суркове

Владислав Сурков - человек талантливый, безусловно. Но если бы он не был политиком, об этом было бы даже говорить смешно. Это перепев третьеразрядных задов русской политической мысли столетней давности. Александр Третий, изоляция. Это все не так. Сначала он был в союзе императоров - германский, австро-венгерский и русский. Потом этот консервативный царь вытянулся под «Марсельезу», когда с Францией союз заключали и создавали основу будущей Антанты, которая будет бороться с центральными державами в Первой мировой. Россия, конечно, самостоятельная цивилизация, как Германия, Польша, Чехия. Безусловно, Россию очень многое отделяет от Европы, Запада - в истории, географии, климате. Но мы - часть общехристианской цивилизации, это важнее всего.

Русская культура, вне всякого сомнения, европейская. Когда смотришь на нее из Кельна, это не Европа. А когда из Пекина, то это, скорее ближе к Западу. Все эти разговоры об «особом пути» смешны с точки зрения историко-политической мысли, но не смешны, когда они выходят из уст очень влиятельного политика и идеолога, очень умного, просвещенного человека, который свободно говорит по-английски, жена которого живет в Лондоне, не в Тегеране.

О утраченных надеждах

Конечно, неутешительно все это - и Крым, и Украина, и разрыв с Западом, и общее снижение жизненного уровня, инфляция, девальвация рубля, для интеллигенции - наступление на автономные сферы жизни, на университеты, на Академию наук, на независимую банковскую систему, полный разброд и шатание в оппозиции - выборы это показали.

День потерянных последних надежд для меня - выборы в Госдуму 2016 года, когда оппозиционные силы опять не сумели договориться, значительная часть интеллигенции вообще не пошла на выборы. И, конечно, когда я читаю журнал «Стратегия России», фактически теоретический орган «Единой России», там люди рассуждают, что, мол, если американцы прикроют ядерный удар по Америке через Арктику, мы через Антарктиду - даже в советские времена ни идеологи, ни генералы не позволяли себе такого. От этого становится страшно.

Об экономике

Вряд ли в России победит абсолютно антизападническая националистическая идеология. Даже ястребы из власти этого не хотят. Что касается экономики, не думаю, что Россия как-то прорвется, ну, дает полтора процента роста, это ничто. В 1914 году, в год начала Первой мировой войны, доля России в мировой экономике была 7,4 процента. При коммунистах советская экономика была 60 процентов от американской. А сейчас она в 8-9 раз меньше американской, а в мировой - не больше двух процентов.

О сравнении режимов путинского и брежневского

Это другой режим, я не думал, что он может возникнуть. И в этом моя большая слабость не только как историка, но и политолога. Оказывается, история хитрее всех академиков. Разница с эпохой Брежнева еще вот в чем. В 1970-е и 1980-е годы в обществе был большой гуманистический потенциал. Основная масса интеллигенции ориентировалась на европейские гуманистические ценности. Это было такое предвесенне настроение, хотя был и пессимизм, и усталость, и страх. Сейчас - наоборот, совершенное остервенение. Это атмосфера антизападничества, при том, что эти люди больше любят французский сыр, чем волоколамский, они покупают себе BMW, а не «Жигули». Люди, вылезая из «Лексусов», несут такое… Это опасно.

Об отношениях с Западом

Скажу как историк, что худшие периоды внутренней жизни в России - это периоды отчуждения от Запада, проповедование идеологии осажденной крепости. Это самый худший момент, как при царях, так и при коммунистах. Дальше следуют практические шаги - ограничение выезда за границу. Я не уверен, что мы прошли пик. Но у меня нет ни оптимизма, ни страха. Уже привыкли к этой атмосфере холодной войны.