Сталин: «Кто контролирует Луну, контролирует весь мир»

Советская космонавтика выросла не только из космизма Николая Фёдорова и Константина Циолковского, но и из увлечения Ленина и Сталина фантастической литературой, - утверждает Блог «Толкователь»:

Ленин был любителем фантастики и поклонником идей «селенитов» о пролетарском покорении Луны. Увлечение Ленина фантастикой передалось и Сталину. Проводником «лунных идей» для Сталина стал малограмотный писатель Степан Кургузов, автор культовой «Катапульты». Вскоре эти идеи переросли в космическую программу СССР.

Большим поклонником научной фантастики был Владимир Ленин. В юности он зачитывался Жюль Верном, в зрелости – Гербертом Уэллсом, а придя к власти в России стал фанатом группы «красных селенитов» - литературного кружка фантастов, возглавляемого Абрамом Лежнёвым (Гореликом). Кружок получил название по фантастическому роману А. Обольянинова «Красная Луна» (КС)., вышедшему в Берлине в 1920 году

Рецензия Ленина в «Известиях ВЦИК» на роман «Красная Луна», конфиденциальная беседа с автором понравившегося романа в феврале 1921-го и встреча с «селенитами» (Лежнёвым и Величко) в марте 1922-го - всё это исторические факты, зафиксированные биографами. К косвенным же доказательствам интереса Владимира Ильича к идеям КС чаще всего относят фразу, брошенную Лениным на встрече с Гербертом Уэллсом: «Так вы полагаете, на Луне могут иметь место тяжелая индустрия и сознательный пролетариат?» (цитата из VI-й главы «России во мгле») и пометку nota bene на полях брошюры К.Э.Циолковского «На Луне» (М., Изд-во Сытиных, 1893 г.) напротив фразы о «неисчерпаемых богатствах недр спутника Земли, весьма удобных, вследствие уменьшенной силы тяжести, для промышленной геологической разработки».

Кстати, по свидетельству В.Д.Бонч-Бруевича, первой книгой по астрономии, заказанной Лениным по каталогу «Книжной летописи», стала монография Фламмариона «Спутник Земли», опубликованная издательством «Шиповник», а первой книгой Жюля Верна, пополнившей кремлёвскую библиотеку, оказалась - как теперь уже нетрудно догадаться – «С Земли на Луну».

Увлечение Ленина Луной передалось и его преемнику – Иосифу Сталину, и сыграло главную роль в том, что СССР первым в мире покорил космос. Если у Ильича проводником в мир научной фантастики и идей покорения Луны был Абрам Лежнёв, то у Сталина таким человеком стал писатель-фантаст Степан Кургузов, человек с тремя классами образования и бывший глава милиции в небольшом городке Посад в Тверской области.

Степан Кургузов никогда не состоял в членах «Красного Селенита»; все его попытки опубликовать свой роман «Катапульту» в альманахе второго по рангу селенита Величко оказались неудачными (рукопись была признана графоманской). И, тем не менее, своим возвышением Кургузов косвенно был всё же обязан Лежнёву: ведь именно благодаря его деятельности Сталин всерьез заинтересовался «селенитами» и даже поручил секретарю откладывать для генсека все публикации, так или иначе касающиеся фантастики (в особенности, «лунной» фантастики).

Борис Бажанов в своей книге «Я был секретарём Сталина» замечал по этому поводу:

«Начиная с середины 20-х, Сталин необыкновенно увлекся литературой «фантастических писателей» (так называемых «селенитов»), которых один весьма энергичный человек по фамилии Лежнёв не без успеха сплотил в некое подобие ячейки. Обычная «пролетарская» литература порядком раздражала генсека. И не только потому, что она была скучна безмерно.

Безудержный оптимизм «производственных» романов отдавал откровенной фальшью, что было видно со стороны невооружённым взглядом. Литература же фантастическая, в буквальном смысле этого слова, для Совдепии подходила идеально. Ни один «злопыхатель» не смог бы упрекнуть таких писателей в преувеличениях либо в подтасовках. Эта литература была вся выдумкой, искать в ней меру достоверности и пропаганды было бы действительно глупо. Бригады фантастов можно было безбоязненно отправлять в творческие командировки куда угодно - в Туркестан, на строительство Беломорканала, на Соловки, - и всюду они видели бы не столько реальные мерзости режима, сколько темы для своих убогих «лунных» романов. К тому же партийная поддержка «селенитов» ослабляла позиции РАППа, разрушала громогласные уверения тех, будто бы только они «заведуют всей литературой республики», делала их претензии на лидерство просто смешными».

Американский советолог Герман Елисеев в своей книге «Советская литература. 1917-1934» (изданной в США в 1963 году) отмечал:

«Сталин позволял литературным группировкам только отбирать и готовить «человеческий материал», выковывать будущих борцов «культурной революции». Как только необходимые «кадры» были отобраны, Сталин ломал чужие структуры, выметал амбициозных лидеров напрочь, находил послушных - уже для своих структур. Ликвидация весьма влиятельных «Красных Селенитов» как группы была лишь репетицией будущего роспуска РАППа; малоизвестный и бездарный Кургузов естественным путем заступал на место сначала Лежнёва, а потом и Авербаха».

Назвав будущего руководителя Секции фантастов будущего Союза писателей СССР, одного из самых активных деятелей его секретариата в 1930-60-е годы, Степана Петровича Кургузова «малоизвестным и бездарным», американский советолог не погрешил против истины. И, если первый эпитет оказался преходящим (с начала 1930-х любой читатель так или иначе слышал о Кургузове), то второй оспорить гораздо труднее.

Подобно сюжетам большинства последующих романов этого автора, сюжет «Катапульты» был прост и кровожаден.

Начиналось всё с провокаций на польско-советской и румынско-советской границах, причины провокаций объяснялись автором однозначно: «Опять затевали недобитые пилсудчики, науськанные капиталами Англии и Франции, поход против молодой Республики Советов. Опять дым стелился над Бугом, и готовы были белогвардейцы всех мастей использовать любую возможность, чтобы задушить коммунизм».

Далее Кургузов переходил к сути дела. Она состояла в том, что и советская власть не дремлет. В экспериментальной лаборатории профессора Красносельского, расположенной на Соловецких островах, уже готово оружие «встречного удара» - огромная электрическая катапульта, нацеленная на Луну. В любой момент мощный электрический разряд может изменить скорость вращения Луны, что немедленно скажется на земных делах. Как только появляются первые намёки на интервенцию, могучие приливные волны затопляют Англию, почти всю Францию и половину Северной Америки. На оставшихся частях суши рабочие и крестьяне берут власть в свои руки. После чего разбушевавшаяся стихия успокаивается (это проф. Красносельский повторно выстрелил из катапульты - уже в противоположную сторону Луны). Такова фабула романа.

Оставим в стороне чудовищное техническое невежество. Не будем касаться нравственного аспекта сюжета (гибель миллионов ни в чём не повинных людей ради торжества «мировой революции» в те годы многим коммунистам казалась вполне заурядным делом). Но даже в главном своём, литературном, отношении роман «Катапульта» не выдерживал никакой критики. Мало того, что автор сюжет поворота Луны позаимствовал из зайцевского «Разворота». Он ещё и умудрился обворовать Обольянинова, выдав целый ряд заимствований из «Красной Луны» за принципиальный спор с её автором.

Например, профессор Красносельский выглядел бледным двойником академика Воронцова, причем помощницу профессора звали не иначе, как Анна Соколова. Кургузов ликвидировал всякие намёки на психологизм. У героини Обольянинова любовь стояла всё-таки на первом месте, а помощь «революционным селенитам» - на втором. Степан Кургузов исправил этот досадный просчёт. У него Анна, ради торжества идеалов социализма, легко может пожертвовать собственным мужем, Игорем Соколовым. На первых же страницах «Катапульты» Игорь ещё выглядит типичным «расслабленным буржуазным интеллигентом», который уговаривает Анну "не спешить применять это грозное оружие, подумать о последствиях». По его словам, «весь цивилизованный мир и так придёт к социализму, эволюционным путём, насилие излишне. Красная Армия может стоять на страже завоеваний Октября и без вашей катапульты».

Сначала Анна, как подобает любящей жене, решает, что её Игорь добросовестно заблуждается (принципиальный спор супругов занимает всю четвертую и две трети пятой главы). Но затем она – вместе с читателем - начинает подозревать недоброе. Читательские подозрения подкрепляет и шестая глава («В логове обречённых»), которая посвящена секретному совещанию крупнейших магнатов Англии, Франции, Германии и США. Кургузов дает этим героям очень простые имена: Уинстон Ливерпулл, Леон Буржуа, Ганс Цумтойфель и Генри Рокфорд. Эти четыре карикатуры и ведут себя сообразно своим именам – «жадно сверкают глазами, потирают подагрические руки, тупо ворочают толстыми шеями, обнаруживают хищный оскал неровных мелких зубов» и под конец поручают своему тайному агенту в Советской России приступить к решительным действиям и разрушить секретное оружие большевиков.

Само собой разумеется, их агент по кличке «Хамелеон» - и есть Игорь Соколов, в своё время скрывший и от жены, и от ГПУ, что был поручиком в армии Врангеля. За секунду до того, как шпион собирается нажать на кнопку адской машины и разнести лабораторию вместе с катапультой, Анна стреляет в своего мужа. Катапульта уцелела и включена. Восставший рабочий класс Гамбурга, Льежа и предместий Парижа (сам Париж пока ещё под водой) приветствует конницу Будённого. Мокрые остатки Польши и Румынии согласны на капитуляцию. Над ратушей Львова поднят красный флаг. Победители поют и танцуют. Господа Ливерпулл, Буржуа, Цумтойфель и Рокфорд пытаются скрыться на импровизированном «Ковчеге» - роскошном дирижабле «Флорида», но натыкаются на шпиль Эмпайр Стейт Билдинг и гибнут в результате взрыва водорода.

Уже упомянутый Герман Елисеев, пытаясь понять подоплёку увлечения Сталиным именно этим романом, пишет о «доктринерской ясности изложения всех предполагаемых событий: провокации Антанты, новое оружие, поражение империалистов в войне, восстание народных масс и т.д. Сталин сам любил чёткость и последовательность, не терпел так называемой «интеллигентской расплывчатости». Косноязычный малограмотный Кургузов усвоил только азы политграмоты. Читая «Катапульту», Сталин обнаруживал в авторе искреннего начётчика, повторяющего его же, Сталина, тезисы. А поскольку пропагандист и обязан был быть несколько примитивнее, нежели сам генератор идей, генсек жаловал своего alter ego толикой государственных благодеяний».

Елисеев абсолютно прав. Добавим лишь, что было ещё два обстоятельства, способствовавшие тому, что Кургузов неожиданно для себя оказался под покровительством Сталина. Почему-то мало кто замечал, что одна из любимых фраз генерального секретаря «Кто контролирует Луну, контролирует весь мир» - точная цитата из «Катапульты» (причем, из главы «В логове обречённых», реплика Генри Рокфорда). Вполне вероятно, что фраза эта дала толчок ко всей космической программе Советской России на полвека вперёд - в первую очередь, имеются в виду второй и четвёртый лунные проекты ГИРДа.

Кстати сказать, ГИРД обрёл официальный статус и был засекречен как раз в 1929-м. Наивно-материалистический тип восприятия Сталиным произведений литературы и искусства сказался и в том, что вскоре после того, как на стол генсеку легла «Катапульта», Главное Управление Исправительно-трудовых лагерей ГПУ СССР спешно приняло программу «реконструкции» Соловецкого лагеря особого назначения (СЛОН). Вадим Богуш, переживший Соловки и позднее оказавшийся на Западе, писал в своих мемуарах:

«Начиная с 1930-го года, огромная территория, на которой прежде находились хозяйственные постройки лагеря, стала выравниваться по теодолитам и бетонироваться. Заключённые сделали вывод, что здесь будет располагаться секретный полигон, а их самих по окончании работ «актируют» (выражение «отправить на Луну» в ту пору ещё не вошло в обиход зэка)».

К счастью для заключенных СЛОНа, на сей раз Сталину не удалось добиться подлинного единства фантастики и реальности, помешала природа: вывод специальных комиссий Наркомата обороны и Наркомата геологии об «опасных карстовых пещерах и пустотах, делающих непригодной территорию Соловецкой трудовой колонии для строительства аэродрома категории "бис" (так в цитируемом документе, взятом из английской монографии «Космонавтика в СССР», именовался будущий космодром - Р.К.)» спас жизнь десяткам тысяч заключённых. Проект был отложен на некоторое время - но отнюдь не отменён.

Роман Кургузова пошёл в массы, хвалебные рецензии лились рекой. В марте 1929 года «Правда» на первой полосе говорится о «Катапульте»:

«Товарищ Кургузов написал правильный роман. Правильный идейно, научно и художественно. Роман верен с идейной стороны потому, что ни одна революция не может обойтись без жертв, мировая революция - тем паче. Роман верен с научной точки зрения, ибо научное и военное использование Луны - одна из перспективных задач пролетарского государства. Наконец, роман абсолютно верен с художественной точки зрения, поскольку в условиях победоносного наступления социализма в нашей стране классовая борьба будет все обостряться и, стало быть, такие выродки и двурушники, как Игорь Соколов из романа «Катапульта», должны всемерно разоблачаться нашими мастерами пера».

В мемуарах Якова Зелинского описывается, как чуткий Леопольд Авербах (одиз из основателей РАППа) сразу же после статьи в «Правде» самолично поехал на Сивцев Вражек к Кургузову, где тот снимал комнату, и немедленно предложил ему квартиру в центре Москвы и место в центральном правлении РАППа. Квартиру от пролетарских писателей Кургузов согласился принять, членский билет ассоциации, не без колебаний, тоже взял, но вот от руководящей должности в РАПП отказался категорически. Кургузов уже понимал по настрою своих покровителей в партии, что через год-другой РАПП падет. Будущее показало, что он был прав: в 1937-38 годах почти весь актив РАППа был расстрелян (включая и Авербаха).

Роман «Катапульта» сразу же оброс своими почитателями и последователями. В первую очередь, речь идет о таких литераторах, как Валерий Маркелов, Анатолий Спирин, Михаил Лодочкин, Андрей Румянцев, Владислав Понятовский, получивших прозвище прозвище «подкургузники». Уже в 1930 году все они «выстрелили» по роману на тему Луны, нового секретного оружия и мировой революции. Если даже слабейшие из «селенитов» Лежнёва по крайней мере брали за образец талантливый роман Обольянинова, то «подкургузники» вынуждены были ориентироваться на эстетические и этические нормы, установленные в романе «Катапульта».

В этом смысле особенно обескураживают литературные метаморфозы А.Румянцева и В.Понятовского. Оба они начинали в КС вполне приличными рассказами: первый опубликовал «Историю Той Стороны» (1925), второй «Бездну» (1927), однако в качестве «подкургузников» оба совершенно деградировали. «Расплата» А.Румянцева (1930) и «Пропуск на Луну» В.Понятовского (1930) - две ходульные вариации на тему «катапульты», ещё более плоско-пропагандистские, чем у самого Кургузова.

У Румянцева новое оружие установлено уже на Луне, и оттуда в любой момент может испепелить любой континент (автор, правда, ограничился только Британскими островами - после того, как «олигархия потопила в крови восстание шахтёров»). У Понятовского «лунный луч» - нечто вроде лазерного - легко определяет «классовую природу» любого из жителей Земли: рабочие и крестьяне от него совершенно не страдают, зато буржуа и капиталисты падают замертво.

В начале 30-х Кургузову удалось набрать достаточный вес в писательской среде и сгруппировать вокруг себя сплочённое ядро последователей (в 1932 году его собственная «фантастическая секция», ещё никак официально не оформленная, уже насчитывала свыше тридцати писателей). Впереди у него была долгая и счастливая жизнь:

«В августе 1934 года он был избран в правление Союза писателей СССР, возглавил Секцию фантастов.

После войны появляется так называемая «лунная серия Кургузова» (несколько десятков романов членов его секции). В 1950-1960-е годы он активно борется с «чуждой нашему строю и нашей морали зарубежной фантастикой» В 1969-м он общественный обвинитель на процессе «группы писателей-антисоветчиков» (Штерна, Малахова, Юрьева, Руденко, Орлова).

В 1972-м году к 70-летию со дня рождения удостоен звания Героя Социалистического Труда. Степан Кургузов скончался в ночь с 22 на 23 августа 1991 года в возрасте 89 лет от острой сердечной недостаточности – он не смог пережить поражения ГКЧП».

Впрочем, удалось избежать репрессий и основателю «селенитов» - космической программы СССР Аристарху Обольянинову. В начале 1920-х он возвращается из эмиграции в СССР, получает заслуженную пенсию (в конце 1930-х она составляла 700 рублей – в 2 раза выше средней в то время зарплаты по СССР в 350 рублей). В 1941 году Обольянинов в возрасте 55 лет добровольцем уходит в московское ополчение и гибнет от осколка авиабомбы в октябре 1941-го. Похоронен в Ленинграде, на Волковом кладбище, в фамильном склепе графов Обольяниновых.