Ситуация с технологическими достижениями последних лет начинает разительно напоминать роман Мэри Шелли «Франкенштейн», когда человеческое изобретение восстало не только против своего создателя, но и против целого мира. Об этом подробно и убедительно пишет The Gardian.
«Джастин Розенштейн заблокировал на ноутбуке Reddit и Snapchat, которые он сравнивает с героином, и установил лимит на использование Facebook. Но даже этого было недостаточно. В августе 34-летний программист сделал еще более радикальный шаг в сторону ограничения себя от социальный сетей и других вызывающих зависимость технологий.
Розенштейн купил новый iPhone и поручил своему помощнику настроить родительский контроль, запрещающий установку любых приложений.
Программисту хорошо знакома привлекательность лайков Facebook, которые он описывал как «яркий звон псевдоудовольствия» — чарующий и пустой. Кому, как не ему, знать: именно Розенштейн создал кнопку «Нравится» в период работы в компании Facebook.
Десять лет назад он не спал ночами, создавая прототип функции, которую называл «кнопкой крутости». Сейчас Розейнштейн входит в небольшую, но растущую группу еретиков Кремниевой долины, члены которой выступают против так называемой «экономики внимания» — привлечения внимания пользователей с целью продвижения товаров и услуг.
Среди этих отказников очень мало руководителей и основателей крупных компаний, ведь такие люди обычно не склонны отступать от мантры «Наша компания делает мир лучше». Наоборот, большинство из них занимает должности, находящиеся на пару ступеней ниже по карьерной лестнице: дизайнеры, инженеры, менеджеры по продукту, которые, как и Розенштейн, несколько лет назад внесли свою лепту в создание виртуального мира и теперь пытаются снять с себя это клеймо. «Эта история стара как мир, — говорит он. — Человек создает что-то с лучшими намерениями, а затем его изобретение приводит к непредвиденным негативным последствиям».
Розенштейн также участвовал в создании приложения GChat во время своей работы в Google, а сейчас руководит компанией в Сан-Франциско, занимающейся повышением продуктивности офисных работников. Главный предмет его волнений — психологическое влияние технологий на людей, которые в среднем касаются экрана телефона 2 617 раз в день.
Все больше ученых обеспокоены тем, что, помимо привыкания, технологии вызывают состояние «непрерывного частичного внимания», которое серьезно ограничивает способность концентрироваться и, возможно, снижает IQ. Одно из недавних исследований показало, что наличие смартфона поблизости снижает когнитивные способности, даже если устройство отключено. «Все отвлекаются, — считает Розенштейн. — Постоянно».
Но по мнению некоторых его коллег, эти беспокойства весьма тривиальны, если сравнить их с тем разрушительным воздействием на политическую систему, которое оказывают социальные сети и экономика внимания.
Проводя прямую параллель между зависимостью от социальных сетей и политическими встрясками вроде Брекзита (планируемый выход Великобритании из Европейского союза — прим. Newочём) и прихода Дональда Трампа к президентству, можно утверждать, что цифровые силы дестабилизировали политическую систему и, если оставить все как есть, устаревшая демократия перестанет существовать.
В 2007 году Розенштейн был частью небольшой команды сотрудников Facebook, которые создали простое и лаконичное решение — клик, который давал возможность пользователям «делиться маленькими дозами позитива». По словам Розенштейна, кнопка «Нравится» оказалась дико успешной: посещаемость сайта взлетела, люди начали испытывать кратковременное удовольствие от социального одобрения, а Facebook собрал ценную для рекламодателей информацию о предпочтениях пользователей. Вскоре идею переняли Twitter, создав сердцевидные лайки (раньше вместо них использовались звездообразные «Добавить в избранное»), Instagram и многие другие приложения и сайты.
Лия Перлман, которая в то время занимала пост менеджера по продукту в Facebook и состояла в команде вместе с Розенштейном, анонсировала это нововведение в своем блоге в 2009 году. Сейчас ей 35 лет, и она работает иллюстратором. Перлман признается, что тоже недовольна лайками и другими вызывающими зависимость петлями обратной связи. Она установила плагин для браузера, блокирующий новостную ленту в Facebook, и наняла менеджера по социальным сетям, в задачи которого входит следить за ее страницей в Facebook вместо нее.
«Одна из причин, по которой очень важно говорить об этой проблеме сейчас, заключается в том, что мы, возможно, последнее поколение, которое помнит жизнь до изобретения лайков», — говорит Розенштейн. Не знаю, важен ли этот факт, но Розенштейну, Перлман и большинству других работающих в сфере цифровых технологий людей, которые говорят о проблеме экономики внимания, уже за тридцать. Они принадлежат к последнему поколению людей, в детстве которых телефоны были прикреплены к стене.
Показательно, что многие молодые специалисты ограждают себя от своих же продуктов, отправляя собственных детей в элитные школы Кремниевой долины, где запрещены смартфоны, планшеты и даже ноутбуки. Кажется, что они живут по правилам наркодилеров, как завещал The Notorious B.I.G. во времена их юности: «На других наживайся, но своим не ширяйся».
В апреле этого года дизайнеры, программисты и предприниматели со всего мира собрались в конференц-центре на берегу залива Сан-Франциско. Каждый из них заплатил по $1700, чтобы послушать Нира Эяля и узнать, как заставить людей постоянно пользоваться их продукцией.
37-летний Эяль — автор книги «На крючке: Как создавать продукты, формирующие привычки», несколько лет консультировал ИТ-компании. На основе своего опыта и изучения работы гигантов Кремниевой долины он разработал методы обучения.
«Технологии, которые мы используем, вызывают непреодолимое влечение, если не полноценную зависимость, — пишет Эяль. — Постоянное желание проверить уведомления или открыть YouTube, Facebook или Twitter на несколько минут, чтобы и через час продолжать листать и кликать. Это никакая не случайность, так и было задумано».
Эяль раскрывает хитрые психологические трюки, которые используются для формирования привычек. Например, разнообразие поощрений, которые пробуждают у людей желание их заполучить, или использование отрицательных эмоций в качестве триггеров. «Скука, одиночество, фрустрация, замешательство и нерешительность часто вызывают легкую боль или раздражение, что стимулирует к незамедлительным и часто бессмысленным действиям для подавления негативного ощущения».
Посетители Habit Summit 2017 наверняка удивились, когда Эяль вышел на сцену и объявил, что в этом году речь пойдет «о кое-чем другом». Он хотел акцентировать внимание на растущей обеспокоенности на счет манипулирования пользователями в сфере информационных технологий, которое становится вредным или аморальным. Он рассказал аудитории, что следует быть осторожными при разработке мотивирующего дизайна и не доводить убеждение до принуждения.
Но он защищал свои методы преподавания и игнорировал тех, кто сравнивает технологическую зависимость с наркотической. «Мы здесь не толкаем Facebook и не вкалываем Instagram, — сказал Эяль и переключил на слайд со сладким. — Мы же не виним повара, что он печет такие восхитительные угощения. И мы не можем обвинять разработчиков в создании настолько хороших продуктов, что их хочется использовать, — пояснил он. — Конечно, ИТ-компании будут продолжать это делать. А хотим ли мы, чтобы они перестали?»
Забыв об иронии, Эяль закончил свою речь советами, как противостоять технологическому соблазну. Он использует расширение DF YouTube, о котором он писал в своей книге — оно «сглаживает многие внешние раздражители». Также Эяль порекомендовал приложение Pocket Points, которое «награждает за воздержание от телефона при необходимости сосредоточиться».
В завершении он признался, что стремится защитить свою семью. Эяль установил дома таймер на розетку, к которой подключен роутер, и ежедневно в определенное время доступ в интернет прекращается. «Необходимо помнить, что мы не бессильны, — пояснил он. — Мы способны контролировать».
Но так ли это? Если даже люди, создавшие эти технологии, предпринимают столь радикальные меры, чтобы освободиться, могут ли остальные разумно воспользоваться возможностью выбирать?
«Нет, — считает 33-летний Тристан Харрис, бывший сотрудник Google, который активно критикует ИТ-индустрию. — Все мы втянуты в эту систему. Наш разум может оказаться в плену, а наш выбор не такой добровольный, как мы думаем».
Харрис, прозванный «совестью Кремниевой долины», настаивает, что миллиарды людей лишены выбора независимо от того, используют они вездесущие технологии или нет. Никто из пользователей не догадывается о скрытых уловках, с помощью которых определенная группа людей управляет их жизнями.
Выпускник Стэнфордского университета, Харрис учился у Б. Дж. Фогга, поведенческого психолога, почитаемого в сфере ИТ за усовершенствование методов убеждения людей с помощью продуманного дизайна. Многие из его студентов, включая Эяля, построили успешную карьеру в Кремниевой долине.
Харрис — студент, ставший изгоем. Он приподнял завесу тайны над огромными возможностями ИТ-компаний и их способами использования своего влияния. «Горстка айтишников, принимая определенные решения, будет управлять мыслями миллиарда людей», — заявил он во время недавнего выступления на TED в Ванкувере.
«Я не знаю более насущной проблемы, — объяснил Харрис. — Она влияет не только на нашу демократию, но и на взаимоотношения и способы общения». Харрис стал известным: выступает, пишет статьи, встречается с законодателями и проводит кампанию в поддержку реформы после трех лет тщетной борьбы в штаб-квартире Google в Маунтин-Вью.
Все началось в 2013 году, когда он работал менеджером по продукту в Google и отправил десяти близким коллегам заметку под заголовком «Призыв минимизировать отвлекающие элементы и уважать внимание пользователей». Она нашла отклик и распространилась уже среди 5000 сотрудников Google, включая руководителей высшего звена, которые в качестве поощрения назначили Харриса на должность внутреннего специалиста по этике и философии продуктового дизайна Google.
Оглядываясь назад, Харрис осознает, что по факту был изолирован: «У меня совсем не было поддержки. Я должен был сидеть в уголке, думать, читать и понимать».
Он исследовал, как LinkedIn использует потребность в социальной взаимности для расширения своей сети. Как YouTube и Netflix автоматически воспроизводят ролики и следующие серии, лишая пользователей выбора, продолжать смотреть или нет. Как Snapchat создал Snapstreaks, поощряющую непрерывное общение между пользователями, большинство из которых — подростки.
Методы, которые используют эти компании, не всегда типичны: они могут быть адаптированы к любому человеку. Например, внутренний отчет Facebook, просочившийся в этом году, показал, что социальная сеть может определить, когда тинейджеры чувствуют себя «незащищенными», «никчемными» или «нуждаются в повышенном доверии». Такая подробная информация, по словам Харриса, — это прекрасный пример того, на какие кнопки следует нажать, чтобы повлиять на конкретного человека.
ИТ-компании могут использовать подобные слабости, чтобы держать людей на крючке. Например, гарантировать лайки к постам пользователей, когда те вероятнее всего уязвимы, нуждаются в одобрении или просто заскучали. Подобные технологии стоят недешево, и на них определенно есть спрос. «Здесь нет никакой этики», — утверждает Харрис. Компания, которая платит Facebook за использование рычагов убеждения, может заниматься автомобильным бизнесом, ориентированным на индивидуальные предпочтения потенциальных покупателей. Или это может быть московская «фабрика троллей», стремящаяся повлиять на избирателей в колеблющемся округе штата Висконсин.
Харрис полагает, что ИТ-компании никогда не стремились намеренно сформировать зависимость от своей продукции. Они ориентировались на потребности экономики рекламы, и экспериментировали с методами, которые могут привлечь внимание человека, даже случайно попавшего на сайт с высокоэффективным дизайном.
Друг из Facebook рассказал Харрису, что дизайнеры изначально хотели сделать значок уведомлений о новых заявках в друзья и лайках синим. Цвет подходит к стилю Facebook и выглядит «ненавязчивым и безобидным». «Но никто не пользовался уведомлениями, — говорит Харрис. — Тогда значок сделали красным, и все заработало».
Сейчас это цветовое решение используется повсеместно. Владельцы смартфонов десятки и сотни раз в день видят небольшие красные точки рядом с иконками приложений. Уведомления так и просят открыть и посмотреть, что же там. «Красный цвет привлекает к себе внимание. Именно поэтому его используют для предупреждений об опасности», — утверждает Харрис.
По словам Харриса, уведомления настолько привлекательны, потому что по аналогии с азартными играми используют механизм негарантированного вознаграждения. Нажимая, мы не знаем, что нас ждет: интересное письмо, лавина «лайков» или вообще ничего интересного. Именно эта вероятность разочарования вызывает желание открыть уведомления.
Это объясняет, зачем сайты и социальные сети используют обновление новостной ленты свайпом вниз. «Вы не знаете, чего ожидать. Возможно, появится красивая фотография, возможно — реклама. Это чем-то напоминает игровой автомат», — делится своими размышлениями Харрис.
Лорен Бричтер придумал обновление новостной ленты свайпом (pull-to-refresh), которое было впервые использовано в Twitter. Среди разработчиков приложений он известен своим умением создавать лаконичные, интуитивно понятные интерфейсы.
Сейчас ему 33 года. По словам разработчика, он никогда не задумывался о привыкании, которое вызывает интерфейс социальной сети. «Я на 100% согласен с метафорой игрового автомата. У меня двое детей, и мне жаль каждую минуту, которую я впустую трачу на смартфон вместо того, что уделять им внимание».
Бричтер создал эту функцию в 2009 году для собственного стартапа Tweetie, потому что не смог найти более подходящий вариант кнопки «Обновить». Тогда это решение казалось просто «симпатичной и умной» доработкой. В следующем году Twitter приобрел Tweetie и внедрил механизм в свою ленту.
С тех пор подобный тип обновления используется в большинстве приложений, а для сотен миллионов людей это интуитивно понятное действие стало привычным.
Бричтер удивлен устойчивой популярностью предложенного им решения. В эпоху push-уведомлений приложения могут автоматически обновлять ленту без участия пользователя. «Обновление свайпом уже можно отправить в отставку», — считает Бричтер. Видимо, участие самого пользователя тоже важно: игровые автоматы затягивали бы куда меньше, если бы игрокам не нужно было тянуть за рычаг. Бричтер предпочитает другое сравнение: бесполезная кнопка «Закрыть дверь» в лифтах, которые и так автоматически закрываются. «Людям просто нравится на нее нажимать».
Сейчас Бричтер сосредоточен не на программировании, а на строительстве собственного дома в Нью-Джерси. «Уже много лет я пытаюсь понять, как моя работа повлияла на общество или в целом на человечество, изменила ли она мир к лучшему», — размышляет он. Разработчик заблокировал себе доступ к некоторым сайтам, отключил push-уведомления, ограничил переписку в Telegram общением с женой и двумя близкими друзьями, пытается отказаться от Twitter. «Я все еще трачу время на чтение дурацких, уже известных мне новостей», — признается он. Каждый день в 19:00 Бричтер ставит телефон на зарядку на кухне и не притрагивается к нему до следующего утра.
«Сам по себе смартфон — полезный и нужный инструмент. К сожалению, он вызывает привыкание. Как и обновление свайпом, и Twitter. Это неправильно. Когда я работал над интерфейсом Twitter, я был слишком неопытен, чтобы осознавать последствия. Сейчас у меня опыта немногим больше, но теперь я понимаю, к чему привела моя работа, и мне жаль, что так вышло».
Однако не у всех ИТ-специалистов возникают подобные мысли. В патенте Apple на «систему управления уведомлениями и их отображением рядом с иконками приложений» значатся два имени — Джастин Сантамария и Крис Марселлино, оба занимались ПО для iPhone в начале двухтысячных. Они работали над технологией push-уведомлений, которая была представлена в 2009 году сотням тысяч сторонних разработчиков приложений. Это было революционное изменение, хотя сейчас «пуши» — повседневное событие, без них не обходится ни заказ такси через Uber, ни звонок по Skype, ни чтение свежих новостей.
Уведомления заставили миллионы людей отвлекаться на смартфон намного чаще и ускорили гонку вооружений, цель которой — завладеть вниманием потребителей. После того, как Сантамария ушел из Apple, некоторое время он управлял сервисом Airbnb. Сейчас ему 36 лет, он запускает собственный стартап. «Технология сама по себе не может быть хорошей или плохой. Все дело в том, как общество воспринимает ее. Можно ли отключить телефон, если уже покинул рабочее место? Ничего страшного, если я забуду ответить на сообщение? Никто не обидится, если я не буду лайкать его фото в Instagram? Сейчас общество пытается найти ответы на эти вопросы», — считает Сантамария.
Крис Марселлино согласен с коллегой: «Честно говоря, моей целью никогда не было „подсадить“ людей на приложения. Я всегда воспринимал свою работу в позитивном ключе: приложения объединяют людей, дают им новые возможности. Например, ESPN (сайт американского спортивного телеканала — прим. Newочём) сообщает результаты матча, через WhatsApp вы можете бесплатно общаться со своими родственниками, даже если они на другом конце света».
Несколько лет назад 33-летний Марселлино покинул Кремниевую долину, решив получить медицинское образование и стать нейрохирургом. Он подчеркивает, что хоть и не особо разбирается в механизмах формирования привычек, однако на основе полученных медицинских знаний он точно может сказать, что иногда технологии оказывают на человека такое же влияние, как азартные игры и наркотики. «Смартфон становится физиологической потребностью. Как пища, комфорт, тепло, секс».
Все это, продолжает Марселлино, важная часть «системы награждения», из-за которой активируются участки мозга, вырабатывающие дофамин. Иногда он и сам нажимает на красные иконки уведомлений, «чтобы они исчезли», но все-таки чувствует внутреннее противоречие — а правильно ли разработчики поступают, пользуясь человеческими слабостями? «По сути это не такое уж и зло — убеждать людей пользоваться твоим продуктом, — заявляет Марcеллино. — Это бизнес».
Возможно, в этом-то и заключается проблема. Роджер Макнейми — венчурный капиталист, получивший существенную прибыль от инвестиций в Google и Facebook. Он уже разочаровался в обеих компаниях, когда те отклонились от изначального курса, поняв, какое состояние могут заработать на рекламе.
Макнейми считает, что появление смартфонов оказалось переломным моментом в битве за внимание пользователей. «Facebook и Google с достоинством заявляют, что дают пользователям то, чего они хотят, — объясняет Макнейми. — То же самое можно сказать о табачных компаниях и наркоторговцах».
Это утверждение замечательно бы звучало из уст какого-нибудь начинающего инвестора, который вкладывает деньги в наиболее прибыльные компании-гиганты Кремниевой долины. Но 61-летний Макнейми — не просто бизнесмен средней руки. 10 лет назад, будучи консультантом Марка Цукерберга, он познакомил генерального директора Facebook со своим другом Шерил Сэндберг, которая была вице-президентом по международным веб-продажам и операциям в Google. Позже Сэндберг стала исполнительным директором в Facebook, превратив социальную сеть в очередного «рекламного тяжеловеса».
Макнейми тщательно подбирает слова. «Руководители Facebook и Google — неплохие люди, вот только их благие намерения привели к ужасным последствиям, — утверждает бизнесмен. — Проблема в том, что компании могут уменьшить причиняемый ущерб, только отказавшись от нынешней рекламной политики».
Но как Google и Facebook могут оставить методы ведения бизнеса, которые превратили их в две наиболее прибыльных компании планеты?
Макнейми полагает, что они должны жестче контролироваться и подчиняться новому антимонопольному законодательству. Сейчас в Вашингтоне идет политическая борьба, и желание править в Кремниевой долине объединяет обе стороны. Однако Макнейми беспокоится, что созданные с его помощью гиганты стали слишком велики, и, похоже, остановить их уже не получится. «Евросоюз недавно оштрафовал Google на $2,42 млрд за нарушение антимонопольного законодательства, а акционеры просто пожали плечами», — сообщает бизнесмен.
Розенштейн считает, что могут появиться основания для государственного регулирования «рекламы, манипулирующей сознанием». Он объясняет это тем, что происходящее требует действий, сравнимых с мерами, предпринимаемыми против использования ископаемого топлива или табачных компаний. «Если мы будем думать только об увеличении прибыли, то окажемся в антиутопическом обществе».
По мнению бывшего сотрудника Google Джеймса Уильямса, разговоры об антиутопии не так уж и надуманны. Именно Уильямс создал систему метрик для рекламной платформы компании. Он не понаслышке знает об индустрии, которую он описывает как «самую крупную, самую стандартизированную и самую централизованную форму контроля внимания за всю историю человечества».
Сейчас ему 35 лет, в прошлом году он ушел из Google и теперь получает докторскую степень в Оксфорде, занимаясь исследованием этики мотивирующего дизайна. Именно в процессе изучения этого материала Уильямс задался вопросом: сможет ли демократия выжить в новом веке технологий?
Озарение снизошло на него несколько лет назад, когда он понял, что окружен устройствами, которые не позволяли концентрироваться на нужных ему вещах. «Пришло своего рода экзистенциальное осознание: да что же это происходит? — рассказывает Уильямс. — Разве технологии не должны делать совершенно противоположное?»
Это ощущение появилось, когда инженер взглянул на одну из панелей управления Google — разноцветный экран, показывающий, сколько пользователей они привлекли для рекламодателей. «И тут я понял: мы убеждаем и заставляем почти миллион человек делать то, чего без нас они бы делать не стали», — вспоминает он.
Уильямс начал серию собственных многолетних независимых исследований и большинство из них провел, работая в Google на полставки. Примерно через полтора года он познакомился с Тристаном Харрисом, «совестью Кремниевой долины». Они быстро стали союзниками в общем стремлении привнести изменения изнутри.
«Примерно 87% людей просыпаются и засыпают в обнимку со своими смартфонами», — утверждает он. Во всем мире теперь политические взгляды формируются через экраны смартфонов, и разработчик беспокоится, что последствия могут быть необратимы.
Те же самые силы, что заставили ИТ-компании привлекать пользователей дизайнерскими уловками, теперь побуждают эти компании создавать мир, в котором постоянное и непреодолимое желание просматривать страницы — обычное явление. «Экономика внимания стимулирует создание технологий, овладевающих нашим вниманием, — поясняет Уильямс. — Таким образом, желания ставятся выше намерений».
Никто не будет разбираться в тонкостях очередной сенсации, намеренно обращенной к эмоциям, злости и гневу. СМИ все чаще идут на поводу у ИТ-компаний и им приходится играть по правилам экономики внимания, то есть «заманивать и развлекать, чтобы выжить».
В связи с ошеломительной победой Трампа на выборах многие поставили под сомнение роль так называемых «фальшивых новостей» в Facebook, русских твиттер-ботов, а также частных компаний наподобие Cambridge Analytica, которые занимались колеблющимися избирателями. Однако Уильямс считает вышеперечисленные факторы симптомами более серьезной проблемы.
Маловероятно, что подозрительные или попросту плохие люди пытаются повлиять на общественное мнение посредством интернета. Экономика внимания прекрасно подходит для продвижения феномена Трампа, который на волне всеобщего негодования умело привлекает и удерживает внимание как сторонников, так и критиков.
Уильямс работал над этим вопросом еще до выборов президента. В записи, опубликованной за месяц до выборов в Соединенных Штатах, он уже бил тревогу касательно проблемы «гораздо более насущной», чем попадет ли Трамп в Белый дом. Кампания бывшей звезды реалити-шоу, по его словам, возвестила о наступлении важной вехи в истории, где «новая, динамически развивающаяся экономика внимания в конце концов стала неотъемлемой частью политических реалий».
Уильямс видел похожие тенденции месяцами ранее во время кампании по выходу Великобритании из Европейского союза. В том случае методы ее ведения показались ему необъективными и направленными скорее на эмоциональную, персональную позицию граждан. Уильямс обращает внимание на активное использование экономики внимания политиками, которые, безусловно, сыграли на руку неожиданному росту популярности левосторонних Берни Сандерса и Джереми Корбина, а также стали причиной регулярных вспышек агрессии в интернете при обсуждении проблем, вызывающих негодование в кругах прогрессистов.
Всё это, по словам Уильямса, не только искажает наше восприятие политики, но и оказывает влияние на механизмы мышления в целом. Это делает нас менее рациональными и более импульсивными. «Мы приучили себя к нескончаемому осознанному способу выражения недовольства, пропуская через себя все тенденции окружающего мира», — считает Уильямс.
Размышления Уильямса идут вразрез с политическими реалиями. Он утверждает, что разговоры об установлении тотальной слежки в стране можно приравнять к обсуждениям научной фантастики в духе Джорджа Оруэлла. И, вероятно, его суждения не беспочвенны. Олдос Хаксли, другой британский писатель-фантаст, который в своих работах представил более точные провидческие предположения, предупреждал, что использование силы для подавления беспорядков, присущее оруэлловским романам — меньшая угроза демократии, нежели чем психологическая манипуляция, а также «нездоровое желание людей постоянно отвлекаться».
С момента выборов в США Уильямс изучил другой аспект нынешнего «дивного нового мира». Если экономика внимания подрывает наши навыки запоминать, рассуждать, принимать решения — умения, необходимые для самоконтроля, то есть ли надежда на дальнейшее существование демократии?
«Механизмы экономики внимания работают на ослабление силы воли, — утверждает Уильямс. — Если политика — форма выражения своей воли на индивидуальном и коллективном уровнях, то экономика внимания явным образом подрывает положения, на которых зиждется демократия». Если Apple, Facebook, Google, Twitter, Instagram и Snapchat постепенно лишают нас возможности думать и размышлять, то у меня возникает логичный вопрос: «В какой момент перестанет существовать демократия?»
«Сможем ли мы распознать, как и когда это случится? — резюмирует Уильямс. — И если не сможем, то откуда нам знать, может быть это уже произошло?»
Перевод Newочем