С диагнозом инсульт, её на "скорой помощи" доставили в реанимацию Боткинской больницы, её ещё называют "шоковой" реанимацией. Левая половина тела Татьяны к тому времени полностью онемела. Первые часы пребывания в реанимации она не помнит, точнее помнит так смутно, что рассказывать о них не стала, чтобы ничего не напутать.
А вот последующие три дня врезались ей в память, похоже на всю жизнь, - психолог по профессии, Татьяна привыкла обращать внимание на "детали":
"Это такое место - НЕ КАК ВЕЗДЕ. Такого в жизни не представишь, как это все можно перенести. Рядом со мной, на расстоянии вытянутой руки лежали четыре абсолютно голых человека. Простыни с них упали, и никто эти простыни и не думал возвращать на место. Справа - бабулька голая, рядом мужик голый. Потом я заметила, что и я голая, попросила прикрыть меня. "Тут все голые", - таков был первый хамский ответ".
Жестокость и безразличие московских медиков в Боткинской больнице Татьяна видела своими глазами, и каждый раз переживала за своих новых "соседей". Вот привозят мужчину, громко говорят: "У него рак и инсульт", кто-то в ответ "остроумно" замечает: "Ну так чего мы будем с ним возиться?»
Инсульт у Татьяны не подтвердился, - это была ишемическая атака. С каждой минутой она чувствовала себя все лучше, и поэтому всё происходящее вокруг неё воспринималось особенно красочно.
Вот привезли "мальчика" (Татьяне около 40 лет - прим. автора) после автомобильной аварии. Он не мог говорить, но был в сознании. К нему подходит доктор, смотрит на сопровождающие документы и "выдаёт": "Я видел его снимки, у него многочисленные кровоизлияния. Парню вообще не выбраться, ну, может чуть-чуть восстановится, но будет калекой на всю жизнь".
"Я видела, что мальчик этот всё слышит, и всё понимает. У него после визита этого врача давление скакнуло до 160. Я потом ночью разговорилась с одной из медсестёр, мне хотелось понять: как можно было так поступить с этим мальчиком, как они могут так себя вести? Я говорила с медсестрой, говорила, сказав ей, что вижу, что у них тяжелая работа, а она: "Нам без разницы: живой он или мертвый – такая работа, что нам всё равно - живые вы или нет".
Как сбежать из такого места? Никак! Как сообщить, хотя бы, "на волю", что творится вокруг? Никак! Пользоваться телефонами в реанимации запрещено. Муж Татьяны навещал её каждый день, то есть просто подходил к двери отделения и по громкой связи общался не с женой, а с безымянным "автоответчиком", который говорил общие фразы о состоянии здоровья пациента.
Тут нужно особо отметить, что Татьяна попала в реанимацию в тот самый день, когда рано утром впервые отправила свою 9-летнюю дочь в детский лагерь. Весь первый день в больнице ей очень хотелось позвонить, узнать, как у ребенка дела, поздравить с днем рождения - все уж так совпало в тот день, но не тут-то было.
Обстановка вокруг никак не способствовала выздоровлению. Вот кто-то захотел попить, - медсестра набирает воду из под крана и несёт стакан с "живительной влагой" больному.
"Пожилая женщина рядом со мной кричала: "Давайте я вам квартиру отпишу, только помогите!" Вы представляете, до чего надо было довести человека? А за мальчиком ухаживали. Подготовка к обходу – его и подмоют, и причешут. У него и холодильник был с домашней едой, к нему и папу с мамой пускали, а все остальное время так не ухаживали - могли и крикнуть: "Давай ешь!" Бабушка сумасшедшая постоянно кричала, справа – шизофреник. И все время нарушают правила: проходила медсестра, спрашивает: "Что у него?" Другая отвечает: "Не могу ему вколоть..." - "Будем считать, что вкололи!" Или другая история - без ведома врача вкалывали снотворное старушке (для себя – чтобы не орала) - бабулька постоянно звала на помощь. Два человека в коме, нас в палате - шестеро. Один дедушка умирает. Все медики уходят на час – люди орут от страха, но никто на это не обращает внимания. Там правило простое - ты либо выживешь, либо – нет", - говорит Татьяна.
Татьяну в реанимации не оставляла мысль: "Что происходит?" Одна из медсестёр ей объяснила: "Реанимация - это для молодых, – мы же не можем дать молодильных яблочек или эликсир жизни".
В реанимации люди очень часто ведут себя неадекватно - от страха, от лекарств, которыми их пичкают. При этом, кто-то вырывает катетеры, кто-то кричит. Медперсоналу, действительно, приходится туго. Татьяна рассказала нам, как одна из медсестёр подошла к "кричащей бабушке" и надела ей на лицо кислородную маску со словами "Молчи, сука, молчи!"
На следующий день пришёл врач и тоже начал орать на эту бедную старушку...
Зафиксировать всё происходящее на пленку невозможно, - телефонов-то ни у кого нет. И камер видеонаблюдения в палатах реанимации тоже, ПОЧЕМУ-ТО, нет. Везде есть - в коридорах, обычных палатах, а в реанимации камер нет. Почему? - спрашивает пациентка.
Нам кажется, что не надо лукавить, придумывая ответ на этот вопрос. Камер нет, чтобы "в случае чего" у правоохранительных органов и родственников не было никаких доказательств неправомерных действий медперсонала. Не пускать родных в реанимацию - тоже выгодно, хотя кого-то пускают, как следует из рассказа Татьяны о "мальчике" в её палате.
"С тобой могут сделать что угодно, но связи нет, и ты ничего не можешь делать. Я считаю, что я в этой реанимации сама спасла себя от смерти. Там всех привязывают к кровати: руки, ноги. У меня была привязана только одна рука. У меня астма, инвалидность 3-ей группы, а мне поставили капельницу с глюкозой. Я посмотрела на часы – через 5 минут начинаю задыхаться. Начала звать на помощь, потом сорвала капельницу, и слава Богу! Через час пришла медсестра. Я прошу, чтобы позвали доктора. "Он занят! Из-за глюкозы ты бы не задохнулась, не смеши!" Они все обращаются к тебе, почему-то, на "ты"... Потом пришёл доктор, сообщил медсестре, что «не все астматики переносят глюкозу», медсестра оправдалась тем, ЧТО НЕ ЗНАЛА, что у меня астма...", - вспоминает Татьяна.
Надо заметить, что далеко не весь медперсонал в реанимации № 35 Боткинской больницы ведёт себя одинаково. Татьяна рассказала нам про молодого медбрата, который выполнял все просьбы больных, следил за своим внешним видом и даже внешнем видом пациентов.
Однако, общая практика, по словам нашей собеседницы, далека от регулярного использования одноразовых перчаток при проведении процедур, медицинские шапочки медсёстры надевают только перед обходом врачей, лекарства и еду дают не по графику...
В приватных разговорах с Татьяной многие сотрудники реанимационного отделения говорили, что... НЕНАВИДЯТ СВОЮ РАБОТУ, что не знают, куда идти работать, потому что взяли кредиты, ипотеки...
Но самое главное, - все как один медики признавались, что работают в реанимации, потому что... в обычных отделениях больницы "работать труднее". Другими словами, обслуживать больных, находящихся в беспомощном состоянии, всем проще!
Кстати, еще в прошлом году Минздрав России разработал памятку для родственников, посещающих пациентов в отделениях реанимации и интенсивной терапии. Информационно-методическое письмо было направлено в регионы с пометкой "для неукоснительного исполнения".
Памятка эта разработана во исполнение поручения президента РФ Владимира Путина по итогам "Прямой линии", состоявшейся 14 апреля 2016 года.
Однако родственников до сих пор не пускают в реанимацию. Теперь понятно - почему.
Кстати
Редакция "НИ" с нетерпением ждет официальных ответов от Департамента здравоохранения Москвы и руководства Боткинской больницы: почему не исполняются поручения Президента? И когда в наших реанимациях будет открыт доступ родственников? И установят ли там камеры видеофиксации? (во многих детских садах они уже есть - и никто не жалуется).