Кино неадекватных. В Выборге идет 25-й фестиваль «Окно в Европу»

К своему четвертьвековому юбилею Выборгский кинофорум стал одним из самых многомерных в мире – он проводит целых шесть конкурсов: игровой полнометражный (11 премьерных картин); «Выборгский счет» (6 картин, отмеченных наградами на других фестивалях); документальный (27 картин), анимационный (40 картин); копродукционный (9 картин) и короткометражный (222 ленты, в том числе 107 игровых, 29 документальных, 44 анимационные и 42 клипа), который проходит в сети и завершается вручением призов на фестивале. Подавляющее большинство фильмов полнометражной конкурсной программы снято начинающими режиссерами, а символом «Окна в Европу» в этом году стал главный киногерой второй половины 90-х Сергей Бодров-младший – его портрет размещен на всех постерах фестиваля, а перед каждым сеансом показывается нарезка кадров из картин с его участием.

На открытии фестиваля состоялась премьера нового фильма Гарика Сукачева «То, что во мне». Это некое подобие документального репортажа, автором и ведущим которого является сам режиссер, который едет на мотоцикле по Алтаю и знакомится с местными обитателями и достопримечательностями. Подобные кинопутешествия совершали многие известные люди – от Джона Стейнбека до Владимира Познера с Иваном Ургантом, но никто из них не репетировал свое прибытие и не пытался представить подготовленную встречу спонтанной, как пытается Сукачев, достигая противоположного результата – неестественности происходящего. Фальшь чувствуется даже тогда, когда он со своим железным конем остается наедине с дорогой, поскольку его проезды сняты несколькими движущимися камерами - будто зеркалами, в которые ведущий любуется своим видом. Между тем разъезжает он в защитной униформе и с тевтонским шлемом на голове, напоминая прорвавшегося вглубь России мотоциклиста вермахта.

Столь же беспомощной оказалась первая игровая лента внеконкурсной фестивальной программы, «Графомания» (она же «Графомафия») Владимира Зайкина и Эдуарда Радзюкевича, несмешная комедия про банду самодеятельных литераторов, принявшую заказ ликвидировать профессионального писателя. Да и какой еще могла получиться комедия, снятая компанией кинематографистов, решившей посмеяться над своими литературными двойниками?

Конкурс копродукции начался с испанско-российского мистического триллера «Горные огни» Михаила Кукушкина и Томаса Данна, представляющих собой помесь слэшера (мясорубки в которую попадают юнцы, приехавшие отдыхать в уединенное место) с детективом, в котором собравшиеся в одном помещении люди должны найти убийцу. На сей раз группа американских студентов приезжает на Алтай навестить родных своей убитой в США при загадочных обстоятельствах однокурсницы, братом которой оказывается шаман, жаждущий найти среди них убийцу. Вероятно, из этого замысла мог получиться хоррор, возьмись за него Джон Карпентер с Дарио Ардженто, но Кукушкин с Данном не справились ни с подачей персонажей, которые толпой вываливают на экран и становятся почти неразличимыми (уже потому, что почти все совершается в темноте), ни с монтажом, при которым чередующиеся сцены обрываются и возобновляются в самые неподходящие моменты, убивая всякий саспенс.

Неудачными были и последовавшие за ней другие совместные упражнения по скрещиванию французского с нижегородским. Это блеклая «Варшава» Андреса Пуустумаа (Россия-Эстония), где жена изменяет герою с его другом до тех пор, пока оба не гибнут в памятной авиакатастрофе под Смоленском, известие о которой вместо сострадания вызывает облегчение от конца экранной тягомотины. А также фантастическая драма Станиславса Токаловса «То, что никто не видит», в которой сиделка борется с виртуальной соперницей, охраняющей больного, впавшего в кому после эксперимента с искусственным интеллектом. Похоже, что вышла ошибка в выборе жанра: идея напрашивалась на легкую комедию, а вместо нее сняли скучную лжепсихологическую драму с элементами авторской невменяемости.

Аналогичный промах - в фильме главного конкурса с невнятным названием «Ложь или действие», снятом Алексеем Камыниным. Его герой получает известие о загадочном исчезновении отца, жившего в деревне, приезжает туда с женой и сталкивается с недомолвками окружающих и навязчивым поведением местного блюстителя порядка. Судя по такому зачину, предполагается триллер, но дальше разворачивается манерный и пустой любовный сюжет, связанный с соседкой и приводящий к примитивной разгадке пропажи.

Нечто похожее наблюдается и в картине Александра Ханта «Как Витька Чеснок вез Леху Штыря в дом инвалидов». Первый из названных персонажей – отморозок (еще одна роль Романа Ткачука), второй – его парализованный и онемевший папаша-уголовник в (этот сюжет, по словам Дмитрия Быкова, безмолвно заимствован у Михаила Веллера), который в процессе перевозки обретает дар речи и наставляет револьвер на вознамерившегося размозжжить ему голову сыночка. Налицо материал, из которого, из которого Тарантино или Родригес сделали бы комический зомби-хоррор с оборотнями, а Хант с упорством, достойным лучшего применения, гнет сентиментальную драму со скупой мужской слезой за кадром. Впрочем, публике и прессе понравились просыпающиеся в двух кукольных монстрах (второго играет Алексей Серебряков) сыновние и отцовские чувства.

Что же касается режиссерской невменяемости, то она тоже встречается не единожды, подтверждением чему служит «Анатомия измены» Николая Дрейдена, состоящей из четырех новелл, каждая из которых начинается кадром аутопсии, а промежутки между вскрытиями трупов заполняются претенциозными представлениями, в одном из которых задействован все тот же Ткачук. Итог режиссерского самоанатомирования можно сформулировать словами старого анекдота: «Вскрытие показало, что пациент скончался в результате вскрытия».

Несколько более выгодное для авторов впечатление оставила первая лента главного конкурса, «Нашла коса на камень» Ани Крайс. Ее действие происходит в канун 2000 года и включает симптоматический кадр с Ельциным, коснеющим языком рекомендующим народу своего преемника, а героями являются вернувшийся из Чечни дембель, потерявший на войне брата, и его свихнувшаяся от ожидания подруга, над которой перед финалом надругаются оскорбленные ею чеченцы. Но это не чернуха, как можно подумать по некоторым натуралистичным кадрам, а нечто вроде отечественного нуара («черного» фильма), местами сдобренного такого же цвета юмором, как в эпизоде, где три дамы сидят за столом вместе с убитым одной из них мужиком и ведут светскую беседу.

Картину неадекватности происходящего дополнили две заведомо вторичные ленты – «Жили-были» Эдуарда Парри и «Ничей» Евгения Татарова. Первая из них, деревенская комедия о двух сильно пожилых мужиках, ссорящихся из-за внезапно овдовевшей соседки, с бОльшим успехом могла быть снята полвека с лишним назад, когда дебютировал Шукшин и еще не оскудела сельская киноаудитория, а вторая, о мальчике, оставшемся сиротой после смерти матери, – в перестройку, когда стали появляться первые фильмы без искусственных советских хэппиэндов. Кому они нужны сегодня, большой вопрос.

В результате самым адекватным фильмом первых дней фестиваля можно назвать «Бабушку легкого поведения» Мариуса Вайсберга , воспроизводящего ходы классической комедии «В джазе только девушки» - с той разницей, что вместо двух ряженых, спасающихся от гангстеров в женском ансамбле, действует один в исполнении Александра Реввы, находящий убежище в женском доме для престарелых. У этого киноаттракциона своя публика точно найдется.