Агентство «Минченко Консалтинг»
Доклад Brekzit_RF
До РФ докатилась антиэлитистская волна, которая в последние годы проявила себя в крупнейших западных демократиях. Неожиданным образом это подтверждает тот факт, что Россия, несмотря на санкции, - часть глобального мира.
Наиболее яркие примеры успешного протеста против истеблишмента - это сенсационные итоги референдума по выходу Великобритании из Евросоюза (Brexit) и победа Дональда Трампа на выборах президента США. Однако можно отметить и локальные успехи таких проектов, как обновленный «Национальный фронт» во Франции, «Движение 5 звёзд» в Италии, Podemos в Испании и тд.
При этом интересно, что правящие элиты в разных странах допускают типовые ошибки в своей коммуникационной стратегии.
Ряд этих ошибок повторяли и российские власти, реагируя на разные типы протестной активности, которые отнюдь не сводятся к протестам 26 марта 2017 года. Можно отметить и митинги в различных регионах против роста тарифов на услуги ЖКХ, протесты дальнобойщиков, фермеров, обманутых вкладчиков и дольщиков, экологов и т.д., протестное голосование на муниципальных выборах в ряде регионов (в частности, Челябинская, Свердловская области) по принципу "кто угодно, только не власть".
Анализ протестов в РФ с точки зрения исключительно социально-демографического портрета участников (который в значительной степени мифологизирован) не многое проясняет. В то же время анализ этих событий как части глобального антиистеблишментного тренда позволяет выявить типовые закономерности и использовать международный опыт для снижения внутриполитической напряжённости.
Политические системы ведущих государств мира сталкиваются с рядом серьезных вызовов:
Рост антиэлитных настроений;
Рост антиглобалистских настроений;
Снижающиеся рейтинги доверия основным политическим институтам;
Взлет популярности новых оппозиционных движений, способных аккумулировать голоса без позитивной повестки, используя исключительно негативное описание ситуации. При этом подобного рода движения взяли на вооружение современные средства коммуникации, включая социальные сети, вирусное видео, мессенджеры и тд.
Грубо говоря, ухудшение экономической ситуации для отдельных групп населения накладывается на развитие современных средств коммуникации, которые позволяют страдающим стратам наблюдать демонстративно высокий уровень потребления правящих элит и отдельных привилегированных групп населения, не спешащих затянуть вслед за ними пояса. Контроль над традиционными СМИ уже не обеспечивает возможность управления электоральным поведением и протестной активностью, поскольку существуют альтернативные каналы доставки сигнала. Разрыв содержательного наполнения официозных и неофициальных медиа создает проблему доверия к мэйнстримным СМИ и статусным фигурам.
Развитие этих тенденций способствует мультипликации Брекзит-эффекта. Под "Брекзит-эффектом" мы понимаем неожиданные и громкие провалы коммуникационной стратегии власти, на которую делались большие ставки и которая казалась безупречной еще несколько лет тому назад.
Проблема выплеска протестных настроений, как в виде голосования за несистемных политиков, так и в виде акций недовольства, в том, что он трудно диагностируется традиционными социологическими инструментами. Зарубежные коллеги в качестве маркеров возможного брекзит-эффекта называют (опрос сотрудниками «Minchenko consulting» экспертов и участников штабов оппозиционных кандидатов в США и странах ЕС)1:
Стигматизацию сторонников протеста (выставление протестного поведения и поддержки отдельных политиков как социально неодобряемого, а значит, формирование у отдельных групп избирателей «спирали молчания»);
Медийную «накачку» безальтернативности и предрешенности победы представителя правящей группы;
Формирование «информационных заповедников» протестных групп (группы в социальных сетях, форумы, нишевые СМИ), формирующих альтернативный властному нарративу детально проработанный собственный нарратив;
Высокую активность сторонников протеста в социальных сетях, сопровождаемую производством оригинального контента;
Разрывы в результатах традиционных и онлайн-опросов; Разрывы в ставках на тотализаторе на исход выборов и референдумов между теми, кто ставит большие и маленькие суммы; Ригидность коммуникационной стратегии власти.
Рассмотрим ситуацию с раскруткой протестных акций 26 марта.
После того, как 2 марта 2017 года ФБК опубликовал фильм о предполагаемых активах Дмитрия Медведева, и до момента митингов 26 марта прошел почти месяц. Распространению фильма в Интернете (средняя скорость на конец марта – 500 тысяч просмотров в день) была противопоставлена коммуникационная стратегия, до степени смешения похожая на ту, которая применялась истеблишментом США и Великобритании против Д. Трампа и его сторонников, а также против сторонников выхода Великобритании из ЕС. Ее суть состоит в несложной комбинации:
Наклеивание ярлыков на оппонентов. Персональные атаки на лидеров протеста. Негативное описание их идеологии, которое по факту усиливает сигнал и повышает узнаваемость. Однако протестная активность тем и отличается, что личностные характеристики вожаков протеста для протестующих непринципиальны – для них ценностью становится сам факт выражения своей позиции;
Публичное объединение истеблишмента вокруг единой монолитной позиции. В условиях снижения доверия к правящей элите использование для демпфирования протестов так называемых ЛОМов (лидеров общественного мнения), особенно если их высокий рейтинг неочевиден, становится контрпродуктивным;
Стигматизация социальных групп, которые поддерживают оппонента власти. Преуменьшение их числа и значимости их вклада в общественное мнение;
Акцент на образе "внешнего врага", который якобы стоит за политическим оппонентом;
Разрыв интерпретации традиционных медиа (федеральные ТВ-каналы и бумажная пресса фильм в целом проигнорировали) и интерпретаций в социальных сетях, Интернет-СМИ.
Образ А. Навального как политика складывается не только из его действий и слов, но и из слов его влиятельных оппонентов. В первый же день выхода появился комментарий Н. Тимаковой, задавший рамку описания для других представителей элиты. Образ оппонента получился следующий:
Потенциальный участник выборов президента (причем, в действительности не имеет права баллотироваться);
Закрепление образа «Борца с властью»; Осужденный (запуск архетипического образа «пострадавшего за правду»).
Таким образом, по сути произошло подчеркивание тех характеристик, который оппозиционер сделал основой своего имиджа.
В ответ А. Навальный начал использовать тактику «давления»:
Использование фильма для собственной предвыборной раскрутки наряду с турне по городам и открытием региональных штабов;
Публичное заявление А. Навального о возможности достижения договоренностей с крупнейшей оппозиционной партией КПРФ;
Работа с интерпретацией и активная полемика. Выпуск роликов «Фантастическая реакция власти на дворцы и яхты Медведева» и «Как мы делали «Димона»: ответы на вопросы и инсайды».
Стратегия оппонирования со стороны властей заключалась в следующем:
Попытка маргинализации А. Навального (не комментируем заявления осужденного);
Попытка медийно переключить внимание раскруткой скандальных заявлений (депутат Н. Поклонская о мироточении бюста Николая II);
Атаки на Навального и его сторонников в отдельных территориях; Самоцензура отдельных СМИ;
"Замыливание" сигнала противоречивыми интерпретациями комментаторов; Отсутствие координации и центра принятия решений; Ветки комментариев «ботнетов».
Примерно через 2 недели после выхода фильма А. Навальный включил тактику «эскалации»:
Обвинения в коррупции в адрес премьер-министра. От требования ответов в публичном медийном пространстве к требованию ответов в ходе уличного протеста;
Переход к действию – призыв выйти на митинги против коррупции 26 марта. 14 марта подается заявка на проведение 15 тысячного шествия по Тверской улице. Уже 15 марта заявки на акции подаются более чем в 60 российских городах. Заявляется о готовности участвовать в акции почти в 100 городах РФ;
Отказ от компромиссов в случае несогласования местными администрациями заявленных площадок.
Для достижения своих целей, не обладая масштабным доступом к СМИ, А. Навальный и его союзники раскрутили в Интернете сразу несколько сюжетов, добившись сотен тысяч просмотров среди целевой аудитории будущих митингов.
Сюжеты для раскрутки:
Блокировка А. Навального в Инстраграм Д. Медведева; Видео конфликта брянского школьника с администрацией школы; Увольнение преподавателя Красноярского вуза;
Видео чтения списка «врагов народа» в Московской государственной консерватории.
При этом стоит отметить, что протестная активность не является:
Протестами в поддержку А. Навального. Руководитель ФБК скорее стал самым заметным из координаторов этой активности. Его роль активно накачивалась симпатизирующими ему либеральными медиа, комментариями властных спикеров и персональными атаками со стороны «активистов»;
Протестами против Д. Медведева. Несмотря на изначальный повод, премьер-министр не стал самой упоминаемой фигурой протестующими;
Протестами против коррупции. Эта тема присутствовала, но не была единственным мотиватором участия.
Массовости митингов 26 марта добавила локальная повестка (в порядке убывания значимости):
Непопулярность губернатора и/или мэра: Самара, Челябинск, Новосибирск, Санкт-Петербург, Омск, Тольятти;
Тарифы ЖКХ: Тольятти, Новосибирск, Пермь, Самара;
Экологические проблемы: Красноярск, Пермь, Иркутск;
Нерешенные проблемы дольщиков, вкладчиков: Казань, Кострома.
В результате протестов 26 марта образовалась информационная волна, которую стало невозможно игнорировать. Внезапно оказалось, что потенциал протеста не выбран. Ожидавшегося полноценного включения в протестные ряды дальнобойщиков, ипотечников, «ларечников», вкладчиков, безработных, дольщиков, экологов пока еще не произошло.
Результатом применения неэффективной коммуникативной стратегии оппонирования стало усиление политических рисков:
Риск совмещения протестных настроений совершенно разных социальных групп (как пример - хипстеры и дальнобойщики);
Риск совмещения либерально-демократического и лево-социального протестных движений;
Риск «присвоения» протестных настроений одной, наиболее радикальной силой - стратегия «Движения 5 звезд» (Италия) и партии Подемос (Испания).
В данный момент протесты в России не являются критическим риском для власти. Базовым ресурсом устойчивости системы является высокий рейтинг первого лица, который пока вытягивает за собой и рейтинги остальных представителей власти. Однако постепенное исчерпание эффекта "крымского консенсуса" ставит вопрос о содержательной повестке следующего срока Владимира Путина и привлекательном образе будущего.
Уверенность в высоком запасе прочности системы провоцирует представителей правящей элиты (включая членов ближайшего круга президента - Политбюро 2.0) на апелляцию к протестным группам в процессе выяснения отношений между собой. Консолидация парламентских партий в "единую партию власти" оголяет протестный фланг и даёт возможность прорыва на него несистемных фигур (перечень которых не исчерпывается персоной А. Навального).
Рецепты борьбы правящей элиты против антиистеблишментной волны известны:
Перехват риторики оппозиции (тори в Великобритании, блок правящих партий в Нидерландах);
Размывание оппозиционного лагеря. Вычленение отдельных групп протестников и моделирование индивидуальной стратегии по отношению к каждой из них;
Поощрение появления новых игроков, использующих коммуникационную стратегию оппозиции (Э. Макрон во Франции, экологи в Австрии);
Комбинация этих методов.
Однако лобовое противостояние антиистеблишментной волне и политизация изначально неполитизированных протестных групп только усиливает её, придавая ей новую энергию. Секьюритизация под лозунгом «объединения против внешнего врага» по украинскому варианту влечет за собой потенциально гораздо более тяжелые последствия для устойчивости общества, чем иллюзорные выгоды от нее.
В российском контексте к числу лежащих на поверхности мер можно было бы отнести:
Обязательное предварительное тестирование решений властных структур на их потенциальную взрывоопасность;
Более качественную работу чиновников по прояснению своих позиций, не имитационному вовлечению представителей групп интересов, общественности, экспертного сообщества в подготовку решений;
Тщательная работа над языком описания протестной активности и отдельных групп. Отказ от тактики использования ярлыков (в частности, «школота»);
Снижение драматического разрыва между картинкой в мэйнстримных СМИ и социальных сетях;
Повышение конкурентности региональных избирательных кампаний осени 2017 года;
Активное использование института муниципальных и региональных референдумов для разрешения конфликтных вопросов.