Игорь Зотов, писатель
Критики писали о том, что это книга о судьбах мировой литературы, или о проблеме "оригинал-копия", что это своеобразный ремейк «451 градуса по Фаренгейту» Рэя Брэдбери и т.д. и т.п.
Конечно же, все эти и множество других мотивов, проблем, образов и метафор в романе есть, что лишний раз подтверждает статус Сорокина, как единственного здравствующего классика русской литературы.
Но главное-то все же в том, что с каждым своим новым романом Сорокин все дальше уходит от современности в будущее.
Диву даешься, насколько далеко в прошлом остались реалии «Тридцатой любви Марины» или «Сердец четырех». Россия стала радикально меняться у Сорокина в «Дне опричника» и «Сахарном Кремле», почти исчезла в белых хлопьях «Метели» (самой, кстати, популярной сейчас книге писателя в Европе), и, наконец, окончательно почила в бозе в «Теллурии». Великая страна не вынесла бомбо-штормовых ударов неомонархии, душегубов-опричников, газовых войн, строительства стен и заборов, огораживавших ее от остального мира, пыток, казней, вранья,тотальной коррупции...
Но если в «Теллурии» мы вместо России еще найдем на ее бывшей территории полсотни новых разных стран (которые, пожалуй, еще можно было бы обозвать «русским миром»), то в «Манараге», действие которой происходит в конце нашего, XXI века, об этом мире и помину нет. Русскими в романе называются люди, которые стряпают блюда на весьма своеобразных поленьях - книгах из «золотого фонда» великой отечественной литературы.
Таким «русским», в котором нет ни капли русской крови, и является главный герой романа Геза Яснодворский. Он-то и готовит на заказ свои кулинарные шедевры на шедеврах литературных - книгах Толстого, Достоевского, Тургенева, Чехова, Набокова и тутти кванти...
Не менее любопытно и то, что вместе с исчезновением России из романа Сорокина исчезли и практически все элементы, так возбуждавшие патриотическую общественность страны: людоедство, копрофагия (пардон, за тавтологию), сексуальные перверсии... Поистине ,«Манарагу», хоть и значится на ней 18+, можно безболезненно советовать к чтению даже старшеклассникам каких-нибудь православных гимназий.
Эти две самые характерные особенности нового романа сделали его совершенно европейским по духу, недаром же сам писатель предпочитает теперь жить в основном в Берлине. В «Манараге» - оригинальный, забавный и захватывающий сюжет, прекрасный (как впрочем и везде у Сорокина), гибкий и точный язык и вполне себе милый, в каком-то смысле даже благостный финал, - абсолютно невозможный, описывай Сорокин российские реалии.
Исчезновение Родины сыграло благотворную во всех смыслах роль. И в жизни, и в творчестве.
Геза - "человек мира" - путешествует по свету, зарабатывая деньги на магическом сожжении шедевров русской классики. Причем делает он это, как и несколько десятков его коллег по ремеслу, нелегально, то есть – преступно:
«Но уже через полгода, когда грабежи музеев и библиотек по всему миру стали заурядной новостью, человечеству пришлось объявить book’n’grill преступлением не только против культуры, но и против цивилизации в целом. Топор закона навис не только над поварами, книжными ворами и клиентами, но и гостями, возжелавшими попробовать каре барашка на “Дон Кихоте” или стейк из тунца на “Моби Дике”. Первые судебные процессы были громкими и, естественно, завершились суровыми приговорами: человечество берегло свое культурное наследие. Просвещенная часть человечества испугалась, что без музейной книги Homo sapiens окончательно превратится в обезьяну с айфоном в лапе. Так книгу занесли в Красную книгу...»
Сорокин бы не был Сорокиным, не спародируй он традиционно кого-нибудь из своих великих предшественников. И он с удовольствием совершает этот уже ритуальный жест над Гоголем и Толстым. Причем пародия на Толстого получилась настолько красивой, что мне даже показалось, будто ради нее он и затеял всю эту свою манарагу. Во вставной новелле про Толстого сплелись в один причудливый узор множество толстовских мифологий, то есть по сути читателю явлено в одном сложнейшем образе решительно все, что нужно знать о Льве Николаиче.
Кроме того, Сорокин умудрился поиронизировать и над самим собой, над своим либретто к прекраснейшей опере Леонида Десятникова «Дети Розенталя», которая к великому сожалению по непонятным причинам исчезла из репертуара Большого театра.
Интересно теперь будет ждать новую книгу классика: насколько далеко он на этот раз шагнет в будущее, в котором Россией даже уже и не пахнет...