Нюта Федермессер: врачи скорой не должны врать, что у них нет морфина

Отец Марины М. из Волжского почувствовал себя плохо накануне Нового года: внезапно сильно разболелась голова, задергался, а потом закрылся правый глаз. Государственные медицинские учреждения уже ушли на новогодние каникулы, и Марине ничего не оставалось, как обратиться в платную поликлинику. Невропатолог посоветовала сделать срочную МРТ головного мозга. Томография показала, что у отца множественные метастазы в мозге. Уточнение диагноза следовало провести в поликлинике по месту жительства.

Как семья пережила эти две недели до 11 января, когда открылись государственные поликлиники, лучше не спрашивать. Отец кричал беспрерывно, падал, просил смерти. Недалеко от этого были и родные. Встреча с терапевтом желанного облегчения не принесла, врач, как выяснилось, даже не знала последовательности прохождения обследования для выявления первопричины болезни. А для того, чтобы отца приняли в онкоцентр, нужно было именно в поликлинике уточнить диагноз, а уже потом получить направление на лечение.

Дни шли, отца буквально на руках таскали на обследования, накачивая анальгетиками – другого обезболивающего ему было не положено, пока нет диагноза, а эти простейшие таблетки не действовали. Через месяц когда мужчине наконец поставили окончательный диагноз — рак легкого 4 стадии — он уже слёг и больше не мог самостоятельно подняться с постели.

«Комиссия в городской онкологической больнице выдала нам справку, что они отказываются оперировать папу и помочь ему уже больше ничем нельзя, — рассказывает Марина.. — С этой справкой я вновь пошла к участковому терапевту – за рецептом на обезболивающие. Она ответила, что должна проверить, кричит ли отец на самом деле. Пришла,, посмотрела на папу из-за дверного косяка, выписала трамадол на пару дней. И предупредила, что просто так она нам никакие обезболивающие не выпишет, а будет ходить и следить, чтобы мы никуда это лекарство не дели. На этом её посещения закончились».

Отец Марины М. умер в страшных мучениях... Не дожил до обещанного Минздравом счастья – к 2018 году обеспечить всех нуждающихся сильнодействующими обезболивающими препратами.

Глава фонда помощи хосписам «Вера» Нюта Федермессер об ужасах боли и о преступном бессилии государственной медицины помочь людям облегчить страдания , знает лучше многих других. Еще два года назад она писала в Фейсбуке:

- Каждые выходные - трудные. Звонки про боль, про невозможность получить помощь, разговоры с женами, мужьями, зятьями, друзьями, объясняющими подробности их мытарств, с попытками найти выход и обезболить хоть как-то. Каждые выходные я произношу в телефон привычный для меня текст про то, что такое обезболивание по часам, а не по требованию, объясняю, на какой приказ ссылаться при вызове скорой, чтобы обезболили, обещаю постараться помочь, и плачу, потому что помочь не могу, а в ответ на том конце провода слышу слова благодарности просто за то, что сочувствую, слушаю, отвечаю, плачу вместе с ними.
Это очень страшно все время быть внутри горя. Перестаешь верить в то, что бывает простая счастливая жизнь без рака и боли.

Нюта – сильная женщина. Она, ее фонд очень многим помогают выжить, справиться со страданиями, выбить для умирающего «льготу» на достойный уход. И еще вопрос, что труднее: приласкать изболевшегося и изверившегося человека или развернуть неповоротливое колесо российского здравоохранения лицом к проблеме. Иногда даже ее, такую пробивную и сильную, охватывает отчаяние от бесплодности усилий. Вот признание: « Иногда я думаю, что если у меня будет рак, то я точно покончу с собой. Я не хочу страданий своей семье, я трусиха, я не умею лечиться, я боюсь боли. Для того, чтобы покончить с собой будучи пациентом сегодняшней медицины, совсем необязательно страдать от боли. Достаточно просто бояться столкновения с этой непациенториентированной медициной, достаточно быть просто трусихой или быть слишком помешанной на гигиене, запахах и чистоте, как я. Потому что опухоль с распадом - это страшно. Колостома или нефростома - это унизительно. Рак горла, языка, шеи - это ужас. Рак матки, груди, яичников, вульвы - это пытка. Рак желудка, поджелудочной, метастазы - это боль, одышка, беспомощность, одиночество, страх. Я не хочу этого для себя. Возможно, я сделаю другой выбор. Но я хочу, чтобы это был мой выбор. Я не хочу, чтобы подобное решение было запрограммированным заранее кем-то другим за меня».

Увы, каждый второй из нас болеет и умирает по чужому сценарию. Продолжающиеся самоубийства онкобольных - это не их выбор. Сценарий за них пишет не болезнь, а система оказания медицинской помощи, равнодушное общество, тиражирование такой модели поведения. Сама же Нюта и пишет: « В каждой такой смерти виновата система помощи онкобольным, отсутствие системы паллиативной помощи, затрудненный доступ к обезболиванию, черствость врачей, отсутствие образования, равнодушие общества, чиновники, журналисты, общественники».

Что мы можем? Ведь в принципе издано уже много хороших законов и приказов. Но они не работают, потому что их работу не контролируют. «А вот и давайте, - еще два года назад предлагала Нюта Федермессер, - пока эти нововведения только внедряются, обяжем заведующих всех поликлиник повесить около кабинетов онкологов и участковых терапевтов тот алгоритм получения препарата, который соответствует закону, а не распоряжению главврача. Давайте информировать родственников об их правах не через ФБ, а через инфолистовки. Давайте у каждого кабинета онколога и участкового терапевта обяжем повесить информацию о том, куда жаловаться, если от назначения до получения препарата прошло более 2-х часов. Давайте проинформируем, что родственники, пришедшие за рецептом на обезболивание всегда обслуживаются вне очереди, наравне с ветеранами ВОВ - ведь и у них тоже нет времени ждать. Давайте закупим всем медикам хотя бы в нашем городе методичку по обезболиванию, написанную в Институте Герцена, и через неделю департамент всех проэкзаменует.
Давайте включим эту тему в программу развития здравоохранения страны и города, ведь там про эту категорию пациентов по-прежнему нет ни одного слова. Ну неужели, если мы научились ставить людей на ноги на третий день после инфаркта, мы не можем научиться вовремя и правильно назначать морфин? Неужели не можем придумать вместе с московским Департаментом механизм, позволяющий снять боль быстро и без проволочек? Неужели не можем обезболить всех умирающих с болевым синдромом детей, не ставя на уши весь Минздрав? Боль нельзя терпеть, ни свою, ни чужую!»

Большое преувеличение сказать, что эти простые, легко выполнимые предложения поставили Минздрав на уши. Волокита, тянучка, равнодушие никуда не делись. И все-таки, гласность и общественное внимание к проблемам боли свое дело сделали, пусть маленький, но прогресс есть. Во всяком случае, уже не сажают врачей, из милосердия выписавших больному «лишнюю» упаковку сильного обезболивающего. Ведь совсем недавно отправили под суд 70-летнюю медичку из Красноярского края Алевтину Хориняк, «незаконно» облегчившую боль умирающему другу. Попалась с рецептом на морфин сельский врач из Ставрополья, спасавшая механизтора, получившего жесточайшую травму. Обеих впоследствии оправдали, приняв во внимание «смягчающие обстоятельства». Вон, уже даже официальная статистика отмечает уже положительные сдвиги на фронте обезболивания. Минздрав и вовсе обещает счастье к 2018 году, когда всех нуждающихся обеспечат сильнодействующими препаратами.

- Конечно, если смотреть на проблему обезболивания с точки зрения статистики, то ситуация стала в сто раз лучше, - считает Федермессер. - Но каждую конкретную семью и каждого конкретного пациента статистика не волнует. Человеку не важно, входит ли он в 80 или в 60 процентов людей, умирающих в муках. У него болит, и это все, что имеет значение.
И я точно знаю, что для сегодняшней медицины обезболивание - дело плёвое и крайне дешевое. Для экономики - очень выгодное. Обезболил - и родственники перестали вызывать скорую каждые несколько часов, или не госпитализировались в стационар, ведь это все много дороже, чем ампула морфина. НУ ПОЧЕМУЖЕ ТОГДА, ТВОЮ МАТЬ, ВЕСЬ ЭТОТ АД ПРОДОЛЖАЕТСЯ!!! – восклицает она в Фейсбуке.

Ад, действительно, повсюду. В Питере, по ее наблюдениям, получить обезболивание, вызвав скорую, невозможно, умереть дома без боли, если ты не онкобольной, - невозможно, получить легально обезболивание за деньги – невозможно, зато можно узнать, что «высами виноваты, потому что вовремя не обратились в поликлинику за рецептом».

Горячая линия Росздравнадзора, которая эффективно помогает всей стране в будние дни, по выходным не работает… В Москве семья получила рекомендацию отвезти на выходные маму в клинику Экстмед, в платную, потому что бесплатно на выходных не получится… И растерянным родственникам даже в голову не пришло позвонить в хоспис или в центр паллиативной помощи, куда можно попасть бесплатно и в любой день …

А Экстрамед, - и я пишу об этом не первый раз, - это фашизм за большие деньги, - возмущается Нюта.- Очень хочу, чтобы эту клинику Росздравнадзор прикрыл за обман клиентов. Еще хочу, чтобы врачи скорой по всей стране перестали нарушать закон и обезболивали бы пациентов, хотя бы умирающих, морфином на дому, и перестали бы врать, что не имеют на это права и что у них нет морфина.

Да, нам тоже хочется надеяться, что женщина в Питере доживет до завтра, получит морфин и умрет без боли, а женщина в Москве без проблем доберется сегодня в ночи из платной клиники до хосписа и получит там квалифицированную и бесплатную помощь. Это очень нужно и совсем не сложно, если сама медицина профессиональна, а врачи – совестливы. Пока сплошь и рядом наблюдется обратное. «От гадливости и стыда перед пациентами хочется удавиться», - с горечью пишет Нюта Федермессер. Честно сказать, трудно с этим не согласиться.