Прибило прибоем

Надо сразу сказать, что с Айвазовским всякого рода фокусы с новыми взглядами и подходами почти никогда не проходят. Художник сам расставил акценты и приоритеты, они выражаются в квадратных метрах холстов. Чем холст больше, тем он важнее.

Так что юбилейной выставке ничего не остается, как плясать от огромных картин-блокбастеров, которые своими «девятыми валами» и «бурями» разбрасывают по краям менее замыленные произведения. Например, картины на стыке жанров – «Античные поэты на морском берегу» (1886), «Данте и художник в горах» (1883), «Сотворение мира» (1864).

Проблема только в том, что все эти элементы были еще до Айвазовского оприходованы европейским романтизмом: Жерико, Тернер, Делакруа... И то, что Иван Айвазовский превратился в официального мариниста царской семьи, с одной стороны, открыло ему широкие горизонты для государственных свершений, придало его живописи многозначительность, но, с другой – законсервировало в пределах одной школы, очень сузило репертуар и уровень мышления.

В Третьяковке вполне обоснованно ожидают большой наплыв зрителей. Так что на открытие одной из главных тем в речах директора ГТГ Зельфиры Трегуловой была тема распределения людских потоков (тут тебе и укрепленные двери, и электронные билеты, и осмотр по сеансам).

Но есть подозрение, что такой ажиотаж, как с Серовым, сейчас вряд ли повторится. На Серове очень многое значила подача материала – то, как дизайнер Геннадий Синев виртуозно расположил великосветские портреты, сместив ракурсы и точки зрения. На Айвазовском же все слишком прямолинейно и предсказуемо – как морской прибой, звучащий из динамиков в фойе и скучная видеоинсталляция группы «Синий суп», встречающая посетителей.

Впрочем, Айвазовского всегда выручало высочайшее покровительство. Если его так же, как Серова, посетят первые лица, за государственный успех дела можно быть спокойным.