«Ему были свойственны отчаянные поступки»

Радиоведущий Михаил Куницын:
– Я только вчера разговаривал с Павлом по телефону... Не знаю почему, но вспоминается, что он всегда взросло выглядел. Даже когда был молодым казался очень взрослым. А ко мне относился как к мальчишке. И было очень смешно, когда он узнал, что я на много лет его старше.

Наше знакомство с Павлом началось достаточно давно, когда он еще не переехал в Москву, а работал в белорусском бюро ОРТ. Я с 1993 по 2013 год был режиссером программы «Время» на Первом канале. С того момента, как он переехал в Москву наше общение было постоянным, даже несмотря на то, что потом наши пути разошлись – он ушел с Первого канала, позже переехал в Киев.

Но еще вчера мы с ним разговаривали по телефону. Это был короткий, деловой разговор. Мы обсуждали возможность сотрудничества. Были мысли творческого характера...

С какими бы просьбами я ни обратился к Паше, он всегда мне помогал. Даже если у него возникала ситуация, что он не мог мне ответить сразу, то просил подождать, а потом обязательно находил возможность откликнуться и помочь. Я в свою очередь поступал также.

У нас очень много общих друзей, нас связывает многолетняя работа. Вообще условия работы в информационных редакциях очень специфические – это должна быть единая команда. Павел всегда был человеком со своей позицией, четким и отличающимся от других взглядом. Он был очень принципиальный. Но тем не менее, работая вместе с ним, можно было расслабиться и быть уверенным, что любая задача, которую перед ним ставишь, будет выполнена.

Сейчас я чувствую лишь боль от того, что не стало дорогого человека, друга. Настолько находишься в эмоционально подавленном состоянии, что очень сложно просто говорить.

Журналист Валерий Панюшкин:
– Мы познакомились с Пашкой, когда он пришел в журнал «Власть». Он тогда рассказал, что в Белоруссии идет подготовка к выборам президента или к референдуму, который позволил Лукашенко избираться на третий срок. Точно не помню. Он сообщил, что готов взять репортера и поехать туда вместе с ним. Так мы сели в машину и отправились в Минск.

И я тогда впервые попал в атмосферу подпольной жизни, которая теперь уже есть и у нас. Когда люди сидят на кухне, разговаривают про футбол, а на самом деле передают друг другу записки. Такой запрещенный, неофициальный экзит-пол. На частной кухне нас прослушивали, и нельзя было говорить, куда и кто пойдет, что будет делать, иначе мероприятие сорвут.

Был случай, когда мы пошли к тогдашнему депутату Владимиру Парфеновичу, чемпиону по гребле. Сидели у него долго, выпивали. А когда вышли на улицу, то увидели машину. Фары потушены, и видны только два огонька от сигарет. Поняли, что за нами слежка. И тут Пашка говорит: «Пойдем их поймаем!». И мы, два пьяных дурака, направились к агентам. Договорились, что по счету открываем одновременно две двери в машине. Мгновенно это делаем и спрашиваем: «Ребята, вы чего, за нами следите?». Они нам ни слова не сказали, просто уехали. А мы довольные такие были. На следующий день первым делом Пашка звонит мне в гостиницу и говорит: «Так, Валера, пока мы тут работаем, больше не выпиваем». На утро мы прекрасно осознали, насколько нам повезло, что агенты просто уехали. Могли же выстрелить. Закопали бы в парке, и никто бы нас не отыскал.

Эта история, кстати, очень хорошо Пашку характеризует. При всей его неуклюжей внешности, он был очень отчаянным человеком. Да вообще мальчишество, отчаянные поступки были ему в целом свойственны.

Журналист Аркадий Бабченко:
– Не люблю пафосных слов, но Павел Шеремет был последним форпостом свободы слова на российском телевидении. Он вел программу «Прав!Да?» на ОТР. Недолго, к сожалению, потому что на телевидении, которое общественным никогда не было, быстро прикрыли свободу слова.

Мы никогда ни о чем особом не говорили в программе. Рассуждали об обычных вещах – абсолютной ценности свободы, значимости свободы слова, гражданских правах, гражданском обществе, праве на протест, об узурпации власти. Но всегда это было удивительно интересно, передачи хотелось смотреть.

Все было по-живому. Сейчас эта программа тоже существует, Шеремета оттуда просто выдавили. Смотришь, та же студия, стилистика, люди в галстуках – но мертвяк... Единственный живой человек там был Шеремет, но его уволили и сразу все превратилось в мертвяк.

Мы с Павлом были приятелями. Всегда были рады друг друга видеть. Я его запомню большим, веселым, шумным и живым. Почему-то убивают людей, от которых остаются самые светлые воспоминания. Вечно улыбчивых, радостных...