Психотерапевт Адриана Имж

– Почему в России произошла такая бурная реакция на флешмоб «Я не боюсь сказать»?

– Уже много лет любая история про изнасилование, домогательство, педофилию, о которой рассказывают на открытых площадках, обычно сопровождается большим количеством комментариев «Не может быть!», «Вы все выдумываете», «Я никого не знаю с таким опытом, значит, это с Вами что-то не так» и многими подобными. И женщины, которые молчали и видели эти комментарии, устали от подобных обвинений. Потому что когда кто-то публикует историю, которая очень похожа на произошедшее с тобой, и получает комментарий «Да ты одна такая», очень хочется сказать наконец: «Нет, она не одна! Нас двое». А потом пошла цепная реакция – не двое. Трое. Четверо. Пятеро! Кстати, некоторое время назад моя коллега сетовала, что на мужских группах легко удается собрать целый хор поддержки, а женщины редко поддерживают друг друга. Но вот он, наконец, собрался. Настоящий женский хор.

– Насколько необходимо жертвам насилия говорить о том, что с ними произошло?

– Как раз одна из трудностей сексуального насилия, раннего насилия, приставаний в том, что это замалчивается. Если взять метафору, то когда у тебя отбирают яблоко, а потом говорят, что яблоки отбирают только у слабаков, а если ты расскажешь про эту историю, то потеряешь все, – уважение, поддержку близких, возможность выйти замуж и так далее, то это очень страшно. А флешмоб, где люди делятся подобным опытом, помогает увидеть, что это происходит со многими, с известными, успешными женщинами.

Да, это неприятный опыт, но после него можно жить, строить карьеру, создавать близкие отношения. То есть это позволяет преодолеть стигму и двигаться дальше. И такие события уже бывали. Раньше беременность вне брака надо было скрывать, или происходила социальная смерть. Из-за этого детей убивали или прятали по семьям родственников, девушек держали взаперти. Сейчас мамы-одиночки – просто часть общества, со своими проблемами и радостями. И это произошло именно из-за снятия стигмы.

– Не опасно ли публично рассказывать о фактах сексуального насилия? Все равно не удастся избежать комментариев в духе «сама виновата», «в короткой юбке была, спровоцировала».

– Конечно, опасно. Будет обесценивание. Будет ретравматизация. Но уже видно, что волна слишком большая, что обесценивание не может справиться с таким объемом. И когда эти комментарии появляются, то находятся сразу же ряд других людей, которые возмущаются высказыванием и требуют обесценивающего человека подвинуться или уйти. В отличие от более ранних диалогов, всех, кто говорит, больше поддерживают, а вот тех, кто пытается оскорбить говорящих, – нет. Некоторые блогеры этого не поняли и, попытавшись сказать, что все это эротические фантазии или попытка собрать популярность, получили очень много критики, стали мемами. Сейчас работает другой механизм, как при развенчании культа личности в конце пятидесятых-шестидесятых.

– Но нельзя же исключить вероятность, что будут появляться и выдуманные истории?

– Я знаю, что мой рассказ правдив. Я тоже была юной девушкой и неоднократно сталкивалась с очень некрасивым поведением мужчин – при устройстве на работу, на корпоративах, в такси (это единственная моя мера безопасности – я знаю, что короткие юбки, яркий макияж и каблуки, скорее, отпугивают насильников, вопреки распространенным стереотипам, но я всегда езжу на заднем сидении), возле магазина поздним вечером. Сама неоднократно видела случаи приставания к девочкам и мальчикам в метро.

Возможно, сейчас будут как ситуации насилия подаваться истории спорные. Возможно, на каждую сотню историй найдется человек с психическими проблемами, которому все равно как получить внимание. Но важно помнить, что таких людей не больше 10% в популяции. И можно увидеть ряд записей, когда женщины говорят: «Знаете, а я боюсь сказать. Хотя со мной это было». То есть на самом деле таких историй больше, просто не все готовы на камин-аут даже при такой поддержке. И, в целом, этого действительно очень много, и большинству женщин ничего придумывать не нужно. К сожалению.

– В России жертвы насилия по сути предоставлены сами себе. Разве что центр «Сестры» бесплатно помогает это пережить. Насколько нужна психологическая помощь жертвам насилия и чем опасно ее отсутствие?

– Крайне нужна. Одна из трудностей, и это легко можно увидеть из рассказов женщин, – потеря доверия миру, мужчинам. В моей собственной истории меня защитил другой мужчина – он не присоединился, а назвал вещи своими именами. И была позиция моего отца, который очень презирал насильников и тех, кто самоутверждается за счет женщин. Но не у всех женщин было такое, в ряде случаев в качестве насильника или нападающего выступал отец, брат, дядя. Если случаев насилия много (групповое изнасилование или последовательное, например, девушка отбилась от молодого человека в парке, выбежала на дорогу, поймала такси, и водитель требует расплаты натурой) – бывает сложно просто на улицу выйти, в магазин сходить, вызвать электрика.

Это усугубляется молчанием. Если она не может сказать: «Знаете, меня изнасиловали, поэтому мне понадобится время, чтобы вернуться к работе», то получается, что у нее и времени на восстановление нет. Все эти навыки восстаналивать с психологом намного легче. Некоторые справляются и сами. Например, девушки, работавшие (или работающие) проститутками, каждый день сталкиваются с плохим отношением, и не сходят с ума – «лишь» замыкаются, теряют возможность заниматься сексом для удовольствия, обесценивают себя и окружающих.

Поэтому лучше, конечно, обратиться за помощью. Я надеюсь, что центр «Сестры» будет развиваться и получит возможность создавать филиалы в разных городах. Я знаю, что работают группы жертв насилия по скайпу. И люди могут сами организовать такую группу в любой момент.

– Кстати, хотя флешмоб задумывался для женских историй, к нему подключились и мужчины.

– Да. Это нормально. Мужчины бывают разные. Некоторые из них сталкивались с педофилами и сексуальным насилием в детстве и юном возрасте. А кто-то как раз на пике сексуальности от отсутствия информации и взросления в недружелюбной к женщинам среде и сам что-то делал, а теперь раскаивается, понимая, на какую мельницу лилась вода. На самом деле мужчинам тоже есть что рассказать о насилии, но время еще не пришло.

– Может ли этот флешмоб привести к каким-то положительным изменениям?

– А он уже привел. Появилось много женской самоподдержки. У меня от этого флешмоба много радости. И, конечно, много слез. Я думаю, что благотворительные организации, помогающие жертвам насилия и детям, пережившим сексуальное насилие, получат больше поддержки и волонтеров после этого. Может быть, и общество по-другому взглянет на ситуацию.

– А что делать с безразличием людей, которые видят, что к женщине пристают, но проходят мимо? Это вообще как-то можно исправить?

– Женщины, как правило, боятся. Некоторые просто не знают, что делать. У нас очень низкая сексуальная культура. Многие просто не понимают, что это не ухаживание. Или что женщины часто чувствуют бессилие и не могут такого человека оттолкнуть. Чем больше информации будет, тем выше вероятность, что реакция последует и будет адекватной.