Что касается русской части выставки, то в коллекции основателя и владельца галереи «Риджина» Владимира Овчаренко – все важные представители наших художеств начала 2000-х годов. От вездесущего Олега Кулика и примелькавшейся мозаики Константина Звездочетова «Артисты метростроевцам» (с Вициным, Никулиным и Моргуновым, представленными в стиле сталинского ампира) до Дубосарского и Виноградова и, конечно, Владислава Мамышева-Монро. Это образцовый пример собирания в лихие перестроечные годы, когда в искусство стали вовлекаться частные деньги.
Здесь, правда, стоит сделать существенную оговорку: как человек, профессионально подстегивавший арт-процесс, господин Овчаренко собирал не столько для себя (в том смысле, чтобы повесить картину в гостиную или спальню), сколько в интересах будущего оборота искусства. Трудно себе представить, чтобы многометровые холсты немецких неоэкспрессионистов или даже полупорнографические фотокартины Бориса Михайлова могли украсить чью-то квартиру. Это явная заявка на музейную историю.
Сегодня особенно актуальна история личная, оригинальная. У Владимира Овчаренко она имеется и связана с тем, что в определенный момент времени «Риджина» решила выйти на западный фронт. Появилась идея обмена талантами – Москве нужен был толчок извне. Как раз в это же время в Германии и Англии набирали силу художники, очень близкие нашим по темпераменту: эдакие «новые дикие» – раскованные в плане изображения секса и перверсий, работавшие с инстинктами, не признающие иерархий, скандальные. Будь это NBA («Новые британские артисты») или неоэкспрессионисты в Германии (Нео Раух, Джонатан Меезе) – все они обладали одним интересным качеством: они не отказывались от картины или даже скульптуры, а взрывали ее изнутри.
Этот мощный взрыв и состоялся на Гоголевском бульваре. В залах перемешаны российские и иностранные произведения (последних меньше). Господин Овчаренко очевидно предпочитает искусство карнавальное, шутовское, где даже глубокомысленный Тимур Новиков представлен не каким-то имперским полотнищем, а тканью в горошек, между которым летит фигурка баскетболиста. Самый показательный в этом плане зал тот, где развешаны фотосказки Мамышева-Монро, а посредине стоит бронзовый «Пропагандист» Джонатана Меезе – ты словно попадаешь в дикий лес, где Иван-Царевич не менее безумен, нежели монстры и лешие.
Впрочем, тут же становятся явственны натяжки и несовместимости. Слишком уж русские художники литературоцентричны, слишком они зациклены на родных словах, идеях, понятиях. Западные, как ни крути, больше работают с глобальной формой. Поэтому особого диалога не происходит. Очень многое из отечественного искусства начала 2000-х идет по линии плаката или карикатуры, чисто домашних радостей. В то время как английские или немецкие артисты углубляются в психологию, ведут диалог с модернизмом ХХ века. Объединяющую идею или фигуру – кроме фигуры коллекционера с его вкусами – тут найти практически невозможно. Так или иначе, запивать борщ шампанским – не лучшее гурманское удовольствие.