«Так же ночью топчут башмаки»

Спектакли малых сцен Моссовета и Вахтанговского театра хорошо смотреть вместе, расширяя представление не только о диапазоне главного русского драматурга, но и современной сцены, да и нашей жизни.

Если назвать тему, к которой Островский возвращался годами и десятилетиями, то, конечно, это тема девушки-бесприданницы (как самого беззащитного персонажа в иерархии русского быта). Героиню пьесы, которая так и называлась, убивал незадачливый жених. Очередная бедная невеста, смирив сердце и укротив мечты, выходила за нелюбимого. Изредка бесприданнице выпадал фарт, как героине «Не все коту масленица».

Вдова разорившегося купца Дарья Федосеевна – Елена Валюшкина души не чает в единственной дочке Агнии, балует ее (как баловала мать дочку Катю, впоследствии вышедшую замуж за наследника купеческого дома Кабановых). Агничка, как и Катя Кабанова, пылка нравом, своевольна, мечтательна. Влюбившись в приказчика богатого купца Ахова Ипполита, и дразнит его, и стыдит, и высмеивает. Может вспылить и выгнать, когда обнаружит в избраннике робость, которую воспримет как трусость.

Девическая резвость Агнии – Юлии Хлыниной, ее лукавство, скрытое за смирением, блеск в озорных глазах вскружили голову не только робкому верзиле Ипполиту – Станиславу Бондаренко, но и богатому старику. Изверг, гроза домашних, замучивший уже несколько жен, купец Ахов решает осчастливить бедных соседей своим сватовством. Евгений Стеблов тут играет поразительный русский тип чванливого богатея, потерявшего разум на мысли о собственном могуществе. Слабый, нежный, тоскующий человек топчет всех вокруг, потому что «так положено», так и только так должен вести себя хозяин жизни.

Актеры перекидываются репликами драматурга, как фехтовальщики – ударами. Какое уж словесное кружево! Скорее ослепительный блеск точных выпадов-характеристик, фейерверк парадоксов.

Оттолкнувшись от указания драматурга «пьеса-эскиз», Виктор Шамиров ставит Островского в темпе итальянской комедии масок. На полупустом помосте быстро возникают то стулья и чайный столик с сушками в доме Дарьи Федосеевны, то массивный обеденный великан в доме Ахова. Действие развивается стремительно, интрига развязывается бравурно.

И только перед финалом вдруг осознаешь, что вся счастливая развязка – случайно выпавший лотерейный выигрыш.

Катерина Кабанова легко могла быть подругой или сестрой вот такой Агнички.

Только повезло куда меньше. Попала в дом, где всем правит свой самодур – хозяйка с говорящим прозвищем Кабаниха. Медлительная, точно скифская баба, Кабанова – Ольга Тумайкина с остервенением наматывает на голову невестки ярды темной ткани, шипя неприязненные слова, точно плюясь ядом.

Катерина – Евгения Крегжде с усилием «держит лицо». И две женщины, не отрываясь, смотрят в глаза друг другу.

Если Виктор Шамиров создал спектакль-чертеж, где важна чистота и ясность каждой линии, то вернувшийся в профессию Уланбек Баялиев создал спектакль-акварель, в которой дышит самый воздух сцены.

Опрокинутая гигантская мачта, повисший парус, остов лодки в углу. Волга плещется где-то рядом. И ее влажный туман гуляет в крови. Волшебство летней ночи туманит голову не только шалой девушке Варваре – Екатерине Нестеровой с ее лихим дружком Кудряшом – Евгением Пилюгиным, готовым убить за «свою кралю». Но и ханжа-Кабаниха слабеет на ночном воздухе. И, отослав слишком смышленую Феклушу – Евгению Косыреву, строит куры загулявшему соседу Дикому – Александру Горбатому («одна ты можешь разговорить мое сердце»). А уж пылкая Катерина и вовсе в одном одеяле, наброшенном на ночную рубашку, бежит к любимому Борису – Леониду Бичевину: «Губи!».

Томление пространства, чреватого не только погодными грозами, но и разрывающего людские души, – в вахтанговском спектакле передано с сокрушительной силой. И местный домовой Кулигин – Юрий Красков напрасно завороженно мечтает, что найдется такой перпетуум-мобиле, чтобы эту энергию переплавить в нечто позитивное и полезное.

Счастье в мире Островского выпадет изредка, как милость. Беда же приходит по расписанию.

Сидят рядышком на табуретках Борис и Катерина. Смотрят не друг на друга, а перед собой. Прощаются. Один едет в Сибирь, другая примеривает путь еще более дальний. Плачет пристроившийся рядом Кот – Виталийс Семеновс, он же слуга просцениума, он же единственный наперсник Катерины. Он и унесет ее, обмякшую, в последний путь.

Темное царство колыхнется и замрет рядом с ее телом.

Герои Островского косные «домостроевские устои» жизни то высмеивали, то их обходили, то разбивали головы об их твердыни. И, выходя с обоих спектаклей, размышляешь: так ли сильно изменились предлагаемые обстоятельства?