Красота в пустоте

Под громкие овации светской публики в Москву прибыл проект американки Анни Лейбовиц – заказной календарь (12 фото) для крупной шинной компании. Отказавшись от эротичных девушек-моделей (чем, собственно, и прославился этот набор картинок для дальнобойщиков), госпожа Лейбовиц проявила всю мощь «левого» художника. Она решила снять женщин, которые выражают себя не в позировании в бикини, а на серьезном поприще: от бизнеса до спорта. Они всего добились сами, мужчины им не особенно нужны: Ширин Нешат, Патти Смит, Йко Оно, Серена Уильямс, Наталья Водянова (последняя – не как модель, а как благотворитель).

И вот мощный ответ западной либералке – очень советский и очень мужской взгляд Аркадия Шайхета (1898–1957). Классик отечественной фотожурналистики прошел всю войну и, вернувшись к мирной жизни, с 1945 года снимал парады, будни великих строек, размах победившей страны. Главное здесь – массы тел и металла, сочетание физической стойкости и руководящего взгляда партии, дух и плоть слились в строительстве светлого будущего. Если и нужна иллюстрация к метафоре насчет человека как «винтика в огромной машине времени» – это именно фотосерии Шайхета на парадах физкультурников или из заводских цехов.

В качестве альтернативы превосходству человека в ММАМе развернулись два хитовых проекта, к которым особенно приковано внимание критиков. Выпускница знаменитой Дюссельдорфской академии (именно эта академия с 1970-х создавала нынешних звезд фотоискусства) Кандида Хефер нашла свою «фишку» в съемках «культурных пейзажей». Она запечатлевала интерьеры великих театров («Ла Скала», «Олимпико»), музеев (Лувр, «Уффици»), библиотек и архивов. Но делала это так, словно снимает города, навеки оставленные человеком. Без служителей и зрителей. И вот тогда все эти склады «прекрасного и вечного» начинают производить прямо противоположный эффект: они смотрятся как руины европейской культуры (так же французы и итальянцы XVIII века восхищались руинами Древнего Рима), как неодушевленные наслоения культурной породы. На этот раз подобный эксперимент был проведен с Эрмитажем и другими питерскими дворцами. Вышло чуть менее заостренно, но все равно в отсутствие толп посетителей эрмитажные галереи выглядят парадоксально. Они подтверждают высказывание художницы насчет того, что не только человек формирует архитектуру, но и наоборот – пространство требует человека («именно отсутствующий гость зачастую становится предметом разговора»).

Японскому фотохудожнику Хироси Сугимото человеческая натура только мешает. Он сосредоточен на мистических токах и невидимых духах. Именно этими токами наполнены его лесные пейзажи – словно бы заросли мертвых. Когда он снимает кинотеатры, где в темноте пустых залов горят совершенно белые экраны, немедленно вспоминаются все эти «Звонки» – фильмы ужасов, когда героев поглощают мерцающие телевизоры. Наконец, верхом фотоабстракции с темным, романтическим подтекстом становится серия Сугимото с изображением водной глади различных озер. У каждого свой характер и эмоции – человек окончательно растворился в водном и небесном мареве, завершив свою земную миссию.