С виду это типично вердиевская историческая мелодрама с путаным сюжетом и романтическими нравами, когда люди страшны в гневе и беспредельно преданы в любви. Главный герой Симон Бокканегра – бывший корсар, первый (причем избранный) дож Генуи. Который то ли в XIV (первого дожа выбрали в 1339 году), то ли в XV (как в либретто) веке любит рано умершую дочь надменного патриция Фиеско. Параллельно конфликту высших и низших в Генуе есть еще мщение Фиеско за любимое чадо. Потерянная и найденная дочь дожа. Конфликт последнего с женихом дочери Габриэлем Адорно и непростые отношения с помощниками. Заговоры и восстания. Либретто, как почти всегда у Верди, соединяет личные драмы и трагедии с общественными. Слушать «Симона» гораздо удобней, если ты, как любой генуэзский школьник, знаешь, кто такие гвельфы и гибеллины, и отчего в тексте поминают Дориа и Спиноло. Но в постановке режиссера и сценографа Андреа де Роза это не так важно, потому что его спектакль – не только и не столько про извивы итальянской истории. Де Роза ставит спектакль о потере «видимого горизонта» в суете жизни. И о душе в поисках человечности, пусть в неосознанных.
Симон – бывший моряк, и партитура Верди во многих моментах (начиная с чудесной увертюры) посвящена морю. Начало оперы – оркестровая картина вод, сперва тихо плещущих, но внезапно грозных и бурных. Море явлено на заднике – ночью, в моменты заката или рассвета, с неярким – еще или уже – солнцем, с лунной дорожкой на воде, (видеопроекции итальянского побережья). Но море от зрителей почти отрезано, как и от героев спектакля. Большую часть великолепного вида застилает глухая черная стена с локальным пятном – ярко освещенной статуей Мадонны в нише. И все. Иногда в стене откроются узкие двери, иногда она повернется внутренней стороной – там, где комната. Чуть больше стена откроется при появлении чистой духом дочери Симона. Но распахнется настежь только в момент смерти героя, когда он ощутит радость милосердия и потянется к свежему воздуху. Де Роза соединил, казалось бы, несоединимое, или мало соединимое – пожелания самого композитора о «морском» спектакле и современное видение музыкального театра. Контраст глухого и открытого в сценографии – знак и отзвук внутренней борьбы вердиевских героев: они точно так же заперты в собственных эмоциях. Важен и черный (лишь иногда белый, как у дочери, или царственно золотистый, как у дожа) цвет костюмов – с намеками на исторический крой. Одежды не отвлекают от главного – реальности чувств. И все вместе впечатляет: ночное серое море, желтые пятна горящих свечей, черное на черном. Строя мизансцены, режиссер явно исходил из композиций знаменитых картин кватроченто. Финальное прощание с Симоном – почти цитата, или скорее, дайджест с многочисленных «оплакиваний» в итальянском искусстве.
Но все это не сработало бы так пронзительно без музыкантов и Валерия Гергиева. Переменчивость настроения у людей. Как у моря. Неоднозначность, как у моря. Свирепость тигра и кротость голубки. Адская ненависть и небесная любовь. И музыкальный поиск нарушенной гармонии, которая упрямо ищет равновесие. Весь этот композиторский замес превосходно воссоздал до тонкости сбалансированный оркестр. Не теряя при этом ни вердиевского итальянского темперамента, ни лирической нежности «музыкальных успокоений», ни скорбной просветленности финала.
Мир Бокканегры – мужской мир, в опере один женский персонаж – дочь дожа (Ирина Ястребова). За исключением Ястребовой, которой, пожалуй, не хватало кантилены и ровности пения, а иногда и точности в интонациях, солисты создали роли вдохновенно, включая ансамбли. И приглашенный итальянский бас Ферруччо Фурланетто (Фиеско), артист шаляпинского масштаба, у которого предельно выразительный жест договаривал то, что не досказал уже немолодой, но все равно захватывающий голос. И Владислав Сулимский (Бокканегра), с его величаво-отчаянными поисками мудрости и мира. И подлец Паоло, со змеиным коварством отравивший хозяина-дожа (Роман Бурденко). И набирающий опыт молодой тенор Александр Михайлов (жених Адорно, мятежный духом и благородный нравом). Гергиев был доволен певцами, но хорошего много не бывает. Поэтому следите за афишей: летом в петербургском «Симоне» споет Пласидо Доминго.