– Несколько лет назад вы говорили, что французские прокатчики к русскому кино относятся с большой осторожностью. Изменилась ли ситуация за последние год-два?
– Когда я это говорил, я имел в виду в первую очередь пиратство – проблему, которая в России и странах СНГ стоит наиболее остро. Безусловно, французские прокатчики опасаются, что и у нас фильм может появиться в нелегальном Интернете, поэтому сотрудничают только с теми русскими компаниями, которым доверяют. И не последнюю роль в ухудшении франко-российского сотрудничества в сфере кино сыграл экономический кризис. Его последствия особенно сказались на продвижении французских фильмов в вашей стране. Так получилось, что многие российские прокатчики невольно подвели своих французских партнеров. Конечно, мы бы их поняли, если бы они сразу сообщили: «Ребята, у нас беда – мы не можем сдержать обещания, пожалуйста, поймите нас правильно, увы, политико-экономическая ситуация сейчас такова». Но ведь многие просто исчезают – не берут трубку, не отвечают на почту. Очень неприятно, когда происходят подобные инциденты.
– А с художественной точки зрения есть ли какие-то барьеры для продвижения российского кино?
– Это сложный вопрос. В России мы каждый год представляем множество французских фильмов. В прошлом году их было 60, в этом меньше – 40, но это тоже неплохо. Во Франции в 2015 году вышло аж восемь российских картин: «Трудно быть Богом» Германа-старшего, «Белые ночи почтальона Алексея Тряпицына» Кончаловского, «Франкофония» Сокурова, «Дурак» Быкова, «Испытание» Котта, «Территория свободы» Кузнецова, «Класс коррекции» Твердовского, «Маруся» Перволовичи. Однако кассовые сборы у этих фильмов совсем низкие. Все восемь картин собрали в два раза меньше зрителей, чем один «Левиафан» Звягинцева, который получил приз за лучший сценарий на прошлогоднем фестивале в Каннах.
– А расскажите поподробнее про феномен «Левиафана». Многие говорили о том, что это чисто политическая история – картину, откровенно критикующую российскую власть, выгодно продвигать на Западе...
– Нет, я так не считаю. Я очень люблю фильмы Звягинцева, он прорабатывает все детали, это кино фантастического качества. На мой взгляд, «Левиафан» – фильм не о России, а о позиции человека по отношению к любому государству: он жертва несправедливости, которая есть везде – и у вас, и у нас, и в других странах. Если вы помните, лет семь назад «Золотую пальмовую ветвь» в Каннах получил французский фильм «Класс» Лорана Канте. Действие картины происходит в колледже, и там много жути. Когда мы получили этот престижный приз, вся Франция обрадовалась, потому что на тот момент мы не получали такой награды в течение очень многих лет. Никому не пришло в голову, что из-за этого фильма имидж страны может пострадать. Здесь же, в России, постоянная паранойя: нас все обвиняют, что мы как-то не так представляем вашу страну за рубежом. Но мы же не сами снимаем эти картины. Если Лоран Канте во Франции или Андрей Звягинцев в России снимают такое кино, значит, они таким образом воспринимают свое общество. Это их взгляд.
– Вы занимаетесь продвижением французского кино в странах Центральной и Восточной Европы. Как вы сами оцениваете состояние национального кинематографа?
– Есть пословица: на вкус и цвет товарищей нет. У меня, конечно, есть свое мнение о фильмах, которые я по долгу службы продвигаю. Что-то мне очень нравится, что-то не очень. Но мы в первую очередь занимаемся коммерческим продвижением французского кино. Обратите внимание на слово «коммерческое». Что это значит? Есть российские прокатчики, которые готовы вкладывать большие деньги в определенный французский фильм. И я считаю своим долгом помочь этим людям, потому что прокатчик лучше меня знает свой рынок. Моя задача – бороться за разнообразие французского кино за рубежом. В российском прокате оно твердо занимает третье место после американских и российских фильмов. Во времена Советского Союза такого разнообразия не было, в основном показывали комедии или в кавычках экшн с Делоном или Бельмондо. Сейчас у вас есть возможность посмотреть авторское кино, анимационные фильмы, детективы, любовные драмы, которые снимаются во Франции. Жаль, что мы в свою очередь так мало знаем о современном российском кинематографе. Восемь российских картин, которые в этом году были в прокате во Франции, сняты в одном ключе: это авторское кино, интересное, но все-таки сложное для восприятия большой аудиторией. Я бы с удовольствием показывал во Франции фильмы уровня Рязанова или Гайдая, но пока я таких хороших комедий здесь не вижу. Да и выпустить во Франции российскую комедию очень сложно. Намного легче показывать Сокурова, Звягинцева, чем «Горько!».
– А почему?
– Не за что зацепиться, когда выпускаешь российскую комедию. Мы не знаем, что такое русский юмор. Мы не знаем ваших актеров: ни Хабенского, ни Безрукова. Новый продукт можно продать только с помощью денег. То есть прокатчику помимо дубляжа (а он очень дорогой) надо вложиться в рекламу. Надо найти и привлечь зрителей – очевидно, не тех, которые ходят у нас на Звягинцева.
– А в целом, на ваш взгляд, есть ли разница в отношении к кинематографу в России и во Франции?
– Французы любят свое кино и американское. При этом рыночная доля кинематографа других стран у нас выше, чем везде. Ведь обычно прокат почти на сто процентов состоит из национального и американского кино. Во Франции очень много кинотеатров, в том числе «арт-хаусных», которые могут показывать альтернативные фильмы.
– Вы наверняка знаете, что некоторые сети кинотеатров согласились ввести добровольные квоты на российское кино, чтобы повысить его популярность в стране. Как вы считаете, насколько эффективна эта мера?
– Я в это не верю, мне кажется, главное, чтобы у зрителя был выбор. Во Франции уже давно нет квотирования в кинотеатрах, и на популярности национального кинематографа это никак не сказалось. Россия уже прошла тот этап, когда людей заставляли смотреть то, что они не хотят. Да, нужно помогать развиваться отечественному кино, но без запретов. Можно придумать все, что угодно. Эффективнее поддержать кинотеатр, который эти двадцать процентов экранного времени отводит на российские фильмы: давать премии, субсидии, какие-то привилегии. Он ведь рискует потерять часть своих зрителей, которые предпочтут посмотреть «Гладиатора», а не отечественное кино.
– Этот год у нас в стране объявлен Годом российского кино. Устраиваются ли подобные акции во Франции? И нужны ли они?
– Нет, у нас такие мероприятия не устраиваются. Мне кажется, в этом нет необходимости...
– В связи с последними трагическими событиями во Франции и в мире миссия искусства, кинематографа в частности, меняется?
– Я не считаю, что художник должен обязательно выполнять какую-то миссию, хотя, безусловно, хорошая культура и так является миссионером. Надо успокоиться и не думать, что на представителей искусства сейчас возложена особая задача. Да, были теракты. Если человек чувствует, что хочет сказать что-то от себя, пусть он это скажет, но намеренно задаваться такой целью неправильно. Тогда ничего не получится.
| СПРАВКА «НИ»
|