– Михаил, расскажите о том, как ваши работы появились у Высоцкого?
– Все началось, конечно же, не с этой пластинки и не с этого номера дома, а с плакатов. Для меня даже более ценны работы, которые я делал для Высоцкого в виде плакатов.
– Вы делали для Высоцкого афиши?
– Как-то он в сердцах сказал: «Вот я проезжаю по Москве и вижу огромные плакаты Лещенко, Пугачевой, а у меня ни одного плаката нет. А как было бы здорово! Вот я приезжаю в какой-то город и не рукописные бумажки расклеены там по клубам и кинотеатрам, а плакат бы настоящий…» На это я сказал, что «будет тебе белка, будет и свисток». И в течение нескольких лет я делал для него в одном экземпляре плакаты. Какие-то ему очень нравились, с какими-то он был не очень согласен, но тем не менее очень гордился, что нашелся парень, который специально для него делает плакаты, он показывал их, держал у себя в квартире. А потом, когда его не стало, всю коллекцию я на свой страх и риск, без всяких согласований прилепил в фойе Театра на Таганке в январе, когда должен был состояться первый прогон спектакля о Высоцком. Но провисела эта коллекция, наверное, час, а потом вдруг у директора театра возник вопрос, кто разрешил это повесить? И так как никакого разрешения не было, все это дело сорвали и оставили в кабинете у Любимова. И Любимов потом всем показывал эти плакаты. А со временем они стали теряться, ветшать… Но кое-что осталось, штук пятнадцать, наверное, и я их подарил музею Высоцкого.
– А как возникла идея сделать пластинку, которая после аукциона вернулась в Москву?
– А вот какая история была с пластинкой. Тоже как-то в сердцах Володя сказал, вот у некоторых «уже пятый-десятый золотой диск, а у меня никогда не будет этого, хотя мои песни и на пленках, и на пластинках расходятся миллионными тиражами…». Он вообще мечтал о звании заслуженного артиста, но ему это было важно не как награда, а как возможность выступать на концерт целое отделение. Потому что без этого звания можно было только пропеть две песни. Народный же артист вообще имел право на концертное выступление в двух отделениях. А у меня в то время приятель работал в суперзакрытом научно-исследовательском институте, связанном с космосом, и у них была потрясающая производственная база, и он написал заказ в токарный цех на изготовление какого-то космического отражателя, заплатил работягам два литра спирта, и они сделали эту вещь, а потом пришли к нему и говорят: «Слушай, никакой это не отражатель, это похоже на пластинку!» Он не стал отпираться и сказал: «Конечно, это не отражатель, а пластинка, мы вот хотим подарок Володе Высоцкому сделать…» «Сказал бы раньше, мы бы у тебя и спирт-то не брали!» – ответили ребята. А потом мы достали кусок кожи от старого дивана, фанерный лист, бронзовые уголки, надпись сделали «В. Высоцкий», тоже на бронзовой табличке. Но это было бы слишком просто, если бы мы просто приклеили эту пластинку, у меня с самого начала была идея сделать на ней надкус, и мы выпилили этот надкус. Вот и вся история. Преподнесли мы эту пластинку Володе Высоцкому около театра перед началом очередного спектакля. Впечатление это на него произвело сильное: «Мужики, это мне? Да это самое лучшее, что можно было придумать!» И она у него все время в квартире висела, а на девятый день после его смерти Марина Влади пригласила меня помянуть, я спросил, а где же пластинка? Она сказала, что специально сразу после смерти Володи увезла все в Париж. С тех пор эта пластинка и этот домовой знак были у нее.
– А почему вы подарили ему этот необычный домовый знак?
– Этот знак я однажды просто нашел на улице, и пришла идея закрасить эмалевой краской настоящее название «Улица Бутлерова» и написать «Колея Высоцкого» и вместо номера поместить туда один из своих рисунков – лампочка с фигой. Он безумно радовался таким вещам, потому что одно дело – просто подарить графическую работу или еще что-то, а другое – когда специально для него это сделано. А мне всегда хотелось скрасить его жизнь этими маленькими подарками. Но вот прошло 36 лет, и, когда я услышал об аукционе, первое, что я подумал: может быть, Марина выставит те вещи? Так и оказалось. Я не знаю, за сколько они были куплены, но, слава богу, они вернулись сюда, и, наверное, Никита их выставит в постоянной экспозиции.