«У моего внука будет лучшая на свете бабушка»

Пьесу Людмилы Улицкой «Мой внук Вениамин» правильнее было бы назвать «Моя бабушка Эсфирь». Потому что речь в ней именно об этом – о любви бабушки, которую Марсель Пруст называл самым сильным и самым возвышенным из человеческих чувств. У Людмилы Улицкой речь идет о любви к еще не родившемуся внуку Вениамину женщины, потерявшей первенца, родителей, друзей и родственников во время холокоста. На ее родине в Бобруйске было уничтожено практически все еврейское население. И вот годы и десятилетия Эсфирь Львовна мечтает, что она найдет своему единственному сыну Льву какую-нибудь уцелевшую еврейскую девушку из родного города. Они поженятся, пойдут дети, а в ее доме снова появится длинный обеденный стол, за него снова сядет большая семья. И внуки будут носить имена погибших отца, матери, братьев и сестер. И напрасно ее двоюродная сестра Елизавета робко напоминает, что не все в жизни складывается по нашему желанию.

Елизавета (Александра Ислентьева) аккуратно поправляет свои шерстяные, сбивающиеся на щиколотках колготки, теребит край кухонной скатерки и оставляет возражающие фразы неоконченными, готовая к отпору своей властной и уверенной в себе сестры. И действительно, Эсфирь (Лия Ахеджакова) готова отразить любые сомнения в своих планах. Женщина-фельдмаршал не только выстроила план кампании по обретению долгожданного внука, но и приступила к его реализации. В Бобруйске найдена Сонечка, дочь подруги детства Симы Винавер, из «очень приличной семьи», и уже приглашена в Москву. Тут Эсфирь-

Ахеджакова делает паузу и произносит мечтательно: «Я ее как куколку одену!» И столько тоски в этом «как куколку», такая потребность отдавать свое нерастраченное тепло и заботу тому, кто в нем нуждается, – что мгновенно перехватывает горло.

В конце концов, кто только не смеялся над неукротимым деспотизмом еврейских мамаш и кто не снимал перед ними шляпу и не склонял головы?

Молодой режиссер Марфа Горвиц, начавшая путь постановкой «Бесстрашного барина», умеет ценить железную волю своей героини и одновременно умеет увидеть ее смешные стороны. Юмор помогает пройти по краю, не впадая ни в пафос, ни в сентиментальность (ловушка, которую при постановке Улицкой редко кому удается избежать).

Действие пьесы разворачивается преимущественно в интерьере двух московских квартир и только раз выходит на воздух. Сценограф Вера Мартынова выстроила на сцене узнаваемый кухонный интерьер начала 1980-х. Пузатый холодильник, белая газовая плита, разномастные стулья вокруг пластикового кухонного стола. Дома сестер Эсфири и Александры рознятся только плакатом над холодильником – у одной кот, у другой – городской пейзаж. Режиссер Марфа Горвиц перед каждым новым сценическим эпизодом дает заставку-ремарку: число, месяц, год, место действия. В неполные полгода успевает войти очень многое: свадьба и побег молодожена в далекий Новосибирск, попытка самоубийства, беременность, ссоры и примирения.

Каждый из персонажей проходит свой путь познания.

Надежда Лумпова, недавно сыгравшая сказочную Золушку, – играет ее современный вариант: сиротку из Бобруйска, которую всем и каждому хочется спасти, защитить, помочь ей. Девочка, брошенная родной матерью и найденная осиротевшей Симой, а потом и пригретая Эсфирью. Девушка-воробышек радуется новым платьям, нежится в заботе вновь обретенной мамы и слушается ее во всем. Однако эта малявка в самый важный момент жизни вдруг может показать стальную волю. Услышав антисемитские речи отца своего будущего ребенка, она щурит глаза: «Меня сейчас стошнит». И потом добавляет: «Уходи и больше не приходи». Долговязому солдатику Витьке, каким его играет Глеб Пускепалис, еще расти и расти до этой пигалицы, в которую он так по-мальчишески трогательно влюблен.

Людмила Улицкая, как и ее героиня Эсфирь Львовна, хорошо знает, что люди часто больше и лучше, чем их взгляды и идейные установки. Знает, что поступать «по милости» важнее, чем по правилам. Лучшие из героев Улицкой всегда слушаются шепота сердца, а не голоса рассудка. Жизнь по логике не строится, рано или поздно лучшие планы приводят аккурат к краю пропасти. И вот тут непредсказуемое сердце человеческое вдруг разгоняется и взлетает куда-то в ангельские сферы.

Эсфирь Львовна мечтала об удачном браке сына. Но когда ее сын отказывается жениться на сироте, она выбирает тронувшую ее девушку: «У меня нет сына, у меня есть дочь». И даже то, что Сонечка не родная, а приемная дочь ее покойной подруги, уже ничего не меняет. «Это сиротская горькая несчастная кровь! А ты говоришь – нет еврейской крови! Это же самая разъеврейская кровь!» – увещевает Эсфирь-Ахеджакова свою сестру…

Любовь – важнее кровных связей. И какая разница, кем по крови будет ее будущий внук?

…За столом сидят будущие родители, Соня и Витя, и две будущие счастливые бабушки – Эсфирь и Елизавета. На столе обязательный чайник, чашки, пирожные. Мы не слышим, о чем они говорят, но можно не сомневаться: обсуждают, где будет стоять кроватка, а где пеленальный столик самого долгожданного внука – Вениамина.