Худрук «Мастерской П. Фоменко» Евгений Каменькович

– Евгений Борисович, легко ли вам пришлось на должности худрука в театре Мастера? Есть ли сомнения?

– Сомнений нет. Я успел прожить счастливую, беспроблемную жизнь – занимался творчеством в разных театрах и, особенно божественно, – в институте. Самое страшное в момент, когда ты становишься начальником, – ответственность. А еще плохо, что вынужден быть «свадебным генералом», то есть ходить на разные странные совещания (правда, я уже разобрался в ситуации и перестал ходить). Проблема была и в том, что, когда Петр Наумович ушел, некоторые актеры очень закрылись и... не то, чтобы принимали в штыки, но... любая идея, которая высказывалась, подвергалась очень жесткой дискуссии. Вообще, если этот театр что-то погубит, так это – излишнюю требовательность к себе. Тут все – самоеды. Нет ни одного нормально полноценно уверенного в себе человека.

– Какие факторы влияют на художественную стратегию вашего театра?

– Нашему театру всегда будет интересен человек, простите за банальность. По-моему, Петр Наумович всегда очень пристально занимался только этим – с долей мистицизма и хулиганства. Второе – у нас не самый обычный театр. Когда-то Петр Наумович сделал открытие под названием «Пробы и ошибки». Инициативные показы каких-то этюдов, которые могут стать проектами, есть, наверное, в разных театрах, но мы возвели это в абсолют. Любой артист два раза в год может показать зарисовку-заявку на работу, и в 70% случаев это доходит до победы.

Уже есть семь человек, которые ставили свои спектакли – Евгений Цыганов, Юрий Буторин, Полина Агуреева, Дима Рудков, Юра Титов, Михаил Крылов, Кирилл Пирогов. Я свою задачу вижу в том, чтобы люди в театре максимально творчески раскрылись. У нас есть две рок-группы («ЛосиКенгуру» и «Гренки»), куча пишущих или рисующих людей. Три из премьер, которые будут репетировать в этом сезоне – «Смешной человек» – моноспектакль Федора Малышева по Достоевскому, «Дама с собачкой», которую будет ставить «человек года» Евгений Цыганов, и «Школа жен» – выросли из «Проб и ошибок».

Кроме того, Петр Наумович оставил нам в наследство два списка того, что бы надо поставить. Например, есть наказ, что на Иру Горбачеву, которая выходит на первые роли после «Сна в летнюю ночь», обязательно надо поставить «Луну для пасынков судьбы» (выдающийся переводчик Виктор Голышев уже сделал для нас перевод). Мы готовы, но теперь Ира занята почти в каждом спектакле, а сейчас будет репетировать в «Мамаше Кураж» у Кирилла Вытоптова, и надо просто найти время.

– Один из заветов Петра Наумовича – в каждом сезоне в Мастерской должны ставить Пушкина. В нынешнем сезоне вы затеяли с Пушкиным какой-то неформат...

– У нас сразу несколько актрис возвращаются из декретных отпусков, и с одной из них – Катей Смирновой – мы сделаем работу под названием «Роман в письмах», которую покажем в фойе. Кроме того, мы собираемся осуществить постановку в нашей прекрасной радиостудии – Юлий Ким вместе с Дмитрием Быковым написали пьесу «Наше все» – по сюжету Петра Наумовича о том, как наши писатели и поэты, выступающие на площадях, дерутся из-за Пушкина. Боюсь, что мы не решимся поставить это на сцене вживую, потому что там в роли Мастера выведен образ самого Фоменко. У нас такого смельчака-актера не нашлось, а вот аудиоспектакль, думаю, мы потянем.

– Основу репертуара Мастерской всегда составляла классика, а вы поклонник современной драматургии...

– Горжусь, что у нас идет с нереальным успехом, например, «Летние осы кусают нас даже в ноябре» Вырыпаева. И появилась новая публика, хипстеры, которые до этого спектакля к нам не очень ходили.

– В нынешнем сезоне впервые на афише Мастерской может появиться Вампилов – Владимир Топцов, Сергей Осипьян и Юрий Буторин будут ставить «Тополя». Почему, будучи фанатом драматургии Вампилова, вы, кроме своего дипломного спектакля, никогда его не ставили?

– Когда-то давно, когда надо было делать первый спектакль в статусе театра, мы начали репетировать «Утиную охоту» (кстати, Петр Наумович почему-то всегда говорил «ЗилОв»), но Карен Бадалов уехал красть гроб Чаплина (он тогда снимался на BBC фильме «Как казаки украли гроб Чаплина») и, вместо Вампилова поставили «Как важно быть серьезным». Пьесы Вампилова, на мой взгляд, вневременные. Я просто думаю, что никто не знает, как ставить Вампилова.

– Вы сами в новом сезоне будете делать «Волемира» Фридриха Горенштейна. Какую тему будете ставить?

– «Оставьте меня в покое»! Не хочу, как все!». Пьесу считают абсурдом, мне кажется, в нашей драматургии ничего похожего нет. Очень загадочная штука. Похожа на фильм 30-х годов «Строгий юноша». И – на «Девять дней одного года», на стилистику 60-х. Известно, что когда Горенштейн 50 лет назад эту пьесу прочитал в «Современнике», последовали бурные овации... Петр Наумович очень любил Горенштейна – недооцененного писателя и выдающегося сценариста. Первой постановкой Фоменко в театре Вахтангова была его «Государь ты наш батюшка», где играли молодые Суханов и Маковецкий, а Паша Каплевич делал костюмы. Петр Наумович раз в два года подсовывал мне «Волемира». Я говорил, что не знаю, как это ставить. А в начале этого года у меня с «Волемиром» произошло что-то правильное. Если соберется команда единомышленников, мы выпустим спектакль в январе.

– В Мастерской работают 52 актера и 6 стажеров, при этом труппа регулярно пополняется. И вы никого не увольняете. Есть ли проблема актерской невостребованности?

– Мы набирали стажерские группы в 2007, 2010 и 2015 – в силу каких-то производственных причин (в начале XXI века был период, когда все наши актеры снимались). Когда Петр Наумович набирал первую стажировку, я орал: «Зачем это надо? Есть ведь курс в ГИТИСе». Но оказалось, что он абсолютно прав, потому что они вдохнули какую-то новую жизнь в театр. Из первой стажировки в театре осталось 13 человек (двое потом уехали во Францию, осталось 11). Вторая стажировка – все восемь человек стали нашими актерами. Шесть сегодняшних стажеров взяты уже на какие-то конкретные прорехи – потому что мы взрослеем, и для молодых открываются новые вакансии. Но больше стажировок набирать не будем! Будут только точечные приобретения. Для меня главная боль, когда у кого-то в сезоне нет новой роли.

Я, как и Петр Наумович, – верный ученик Гончарова. А Гончаров, если в театре репетировали менее десяти названий в сезон, устраивал просто истерику. Мне кажется, что, если в театре не идут бесконечные репетиции, начинается стагнация. Поэтому, когда делали «Сон в летнюю ночь», при всех проблемах (комедию всегда тяжело репетировать) это было большим счастьем – там занято много народа, у них все время возникали споры, они расходились и сходились... Мы все мечтаем – и Петр Наумович об этом мечтал – поставить спектакль, в котором была бы занята вся труппа. Может быть, так, наконец, получится с Клоделем.

– Клодель обещает стать кульминацией наступающего у вас в театре «французского сезона»...

– Мы продолжаем переговоры с главным режиссером Theatre du Nord в Лилле Кристофом Роком о постановке «Атласного башмачка» Клоделя. Это прекрасное масштабное поэтическое произведение о вере и любви, которые гораздо важнее, чем власть, золото, жизнь... Я понимаю, что даже во Франции это ставили всего несколько раз. Пьеса десятичасовая! Там есть излишество аллегорий католицизма, которые нам невозможно понять, поэтому, при грамотной редакции (версия Жана-Луи Барро, которую он делал в 1943 году при нацистах, нам не подошла), материал можно несколько сократить. Не знаю, потянем ли мы это при таких скачках евро. Но очень хочется. Репетиции планируем начать в конце июня, премьера – в начале будущего сезона.

– Каково ваше отношение к ответственности художника перед эпохой? Ваша постановка Салтыкова-Щедрина – стремление выразить свою гражданскую позицию?

– Я очень любил спектакль «Балалайкин и К» в «Современнике», смотрел его 12 раз – из-за артистов. Мне казалось, что там Табаков сыграл свою лучшую в жизни роль. Какой там был смешной Мягков! И главная пара – Гафт и Кваша... Непонятно, почему ты вдруг хочешь ставить. Естественно, наша жизнь не может не отражаться на нашем выборе материала. Один современный начальник сказал про всех деятелей искусства: «Как же все боятся запачкаться!» – и у меня как-то сошлось. Вообще, Салтыкова-Щедрина можно ставить сплошь всего, не меняя ни одной буквы. Ничего не изменилось! Мне кажется, в ответ на нынешнюю ситуацию было бы правильно срочно сделать «Человека в футляре» – учитывая мракобесие, которое овладевает определенной частью общества.

– У вас был свой курс в Школе-студии МХАТ, а в этом году вы набрали уже третий режиссерско-художнический курс в ГИТИСе, совместно с Дмитрием Крымовым. Как вы расстаетесь со своими выпускниками?

– Спокойно расстаюсь. Мне всегда казалось, что моя функция заключается в том, чтобы курс остался самостоятельно вместе – без широкой спины. Для этого внутри коллектива должен быть лидер. А у нас сейчас так повысилось качество образования, что, если раньше из шести режиссеров-выпускников был один гений, то сейчас они одинаково сильны. На курсе, который я только что выпустил, каждый из режиссеров поставил свой личный спектакль внутри курса – 17 дипломных спектаклей! Мировой рекорд! Кого-то взял в свою команду Крымов, кого-то – МХТ, а несколько актеров стали нашими стажерами, а художники из предыдущего выпуска - Валя Останкович, Филипп Виноградов и Саша Дашевская - работали и будут работать в нашем театре.

– Актриса Полина Кутепова – помощник для режиссера или проблема?

– У нас в театре работают пять китов. Это Тюнина, Джабраилова, сестры Кутеповы и Агуреева. Все они – настолько мощные творческие единицы, что в спектаклях, где они заняты, даже не нужен дежурный режиссер. Мне кажется, они могут просто убить партнера за какие-то отклонения и произвольные изменения. Они – смотрящие. Петр Наумович это очень хорошо понимал. Это ведь он начал называть Тюнину Галиной Борисовной, когда ей было 20 лет, и она была студенткой первого курса. У нас и новые девчонки – и Сима Огарева, и Катя Смирнова, и Наташа Курдюбова – да все серьезные люди! С ними поэтому и сложно и легко. Во всех спектаклях, где они заняты, большой процент их идей. Бессмысленно в случае нашего театра обсуждать, кто что привнес. Когда мы делали наш первый спектакль «Двенадцатая ночь», мы писали: «действующие лица и сочинители». Мне кажется, это такой скрытый девиз нашего театра. У нас в театре есть просто исполнители. Но в основном – сочинители.

– В минувшем сезоне из-за ремонта на старой сцене афиша театра сократилась почти вдвое. Каковы перспективы на этот сезон?

– Ремонт был затеян еще и затем, чтобы мы могли параллельно работать в двух залах Старой сцены – раньше это было невозможно из-за проблем с электричеством. Больше этой проблемы не будет. Мы вынуждены были вместить весь репертуар в новое здание, и артисты наши просто стонали, просились обратно – ведь только на малой сцене есть возможность сокровенного разговора со зрителем. Нынешний сезон я назвал «Под микроскопом» – почти все предстоящие премьеры – небольшие камерные работы. Хочется глаза зрителей увидеть поближе.