Кроме киномузыки (к «Ромео и Джульетте» Дзеффирелли, фильмам Феллини и трем частям «Крестного отца») Рота писал концерты и оперы. Но все биографии композитора начинаются с перечисления популярных саундтреков, а не с «серьезных» сочинений. Это не просто рекламный ход. Это негласное признание того, что киноавтор Рота занятней, чем Рота-симфонист и создатель опер. Чтоб описать музыку «Аладдина», созданную в шестидесятых годах, вполне подходит фраза «Вы ничем не хуже других, но, к сожалению, и не лучше». Музыка эта не плохая – и не особенная. Не ретроградная и не новаторская. Она напоминает партитуры девятнадцатого века – и в то же время намекает на звучания века двадцатого. Рота – приверженец золотой середины, той самой, что так ловко ложится на зрительскую душу. Его «Аладдин» не очаровывает, но и не раздражает. Что вполне подходит для детского спектакля с потенциально хорошей кассой. Тем более что партитуру сократили с трех до двух действий, и дирижер Вячеслав Волич корректно провел премьеру.
Режиссер Людмила Налетова сделала спектакль примерно по тем же лекалам. Никакого художественного риска, но певцам и видеть дирижера, и петь удобно. Что-то от детского утренника, что-то от «концерта в костюмах». Довольно статично, но не без развлекательности. Добротная, но рутинная традиция, оживленная двумя соратниками режиссера – на них и держится спектакль. Прежде всего, это художник по костюмам Галина Соловьева с ее разноцветными фантазийными одеждами, причудливыми шляпами, изобретательным сочетанием восточных мотивов и дизайнерских изысков. Первая, массовая, сцена оперы (восточный базар с кувшинами, фруктами, золотом и шальварами) и массовая же сцена во дворце султана – сущие дефиле и смотрятся интересней всего. Прелестен раб кольца, одетый под толстого «индийского» синего божка. Колоритен злой колдун в черных с серебром одеждах и с волшебным посохом, ручка которого светится кроваво- красным. А сыплющиеся драгоценные камни (бегущие дети, наряженные в цвета рубинов, сапфиров и изумрудов)! А пританцовывающие «слуги сцены», фигуры в диковинных красных трико и дивных «ушастых» шляпах?
Кстати, о сказке. Непонятно, зачем некоторые московские музыкальные театры тратили огромные деньги на модернизацию театральной техники, коль полученные большие возможности все равно не используются? Или используются по минимуму. Казалось бы, вот прекрасная возможность показать, чем владеешь – постановка детской волшебной истории. Сцена может стать мобильной и превратиться в часть волшебства, так? Исполнители ведь могут петь на разных высотах мобильного пола или хотя бы в поворотном круге, играя пространствами? А побег влюбленных из царства злого колдуна и (или) финальное их возвращение на родину могут сопровождаться какими-нибудь спецэффектами? Должно же в театре хоть что-то из технических чудес реально работать. Но нет. Все тривиально топчутся на неподвижной сцене, при необходимости убегая вглубь. Да, еще пригодился люк в полу, в который один раз залезает Аладдин.
И не говорите об использовании компьютерной графики. Это другое. Да, графику вводили обильно: на заднике летал ковер-самолет с сидящим Аладдином, сверкали молнии и извергались вулканы, грозил длинным когтем колдун, свирепо щурился громадный джинн. Больше того, автор анимации Юрий Ярушников вместе с Соловьева вытянул спектакль, убрав из него статичность и придав зрелищность.
Из несомненных плюсов – информативный буклет, в котором кратко и емко, с интересными иллюстрациями, дан познавательный контекст: от трехсотлетнего европейского восхищения сборником арабских сказок «1001 ночь» до использования истории Аладдина в мировом кино и театре. Поют – что в данном случае правильно – на русском языке (текст написал завлит театра Дмитрий Абаулин). Голосистый Аладдин (Артем Софронов) и вокально одаренная царевна Будур (Дарья Терехова) в финале делятся светом волшебной лампы с толпой детишек. И все счастливы, включая зрителей. Это же история о шальном счастье, свалившемся с неба. А тоска по удаче сегодня сильна как никогда.