Член президиума Госкомиссии по вопросам развития Арктики профессор Александр Шнайдер

– Александр Григорьевич, чем обусловлен всплеск интереса к Арктике в последние годы?

– Действительно, о своих интересах к Арктике заявляют не только Россия и члены Арктического совета (США, Канада, Дания, Исландия, Норвегия, Финляндия и Швеция), но и еще порядка 40 неарктических государств. Такой интерес обусловлен в первую очередь тем, что арктический континентальный шельф может содержать около 20% мировых запасов углеводородов: до 13% всех неразведанных запасов нефти и 27% – природного газа. Кстати, если большая часть запасов нефти залегает вблизи берегов Аляски, то почти все арктические запасы природного газа – у берегов России. Кроме того, в материковой части Арктики располагаются запасы медно-никелевых руд, олова, платиноидов, агрохимических руд, редких металлов и редкоземельных элементов, крупные запасы золота, алмазов, вольфрама, ртути, черных металлов, оптического сырья и поделочных камней.

– Кроме этого сырьевого богатства Арктика чем-то еще привлекательна?

– Да, есть еще уникальная возможность эффективного использования высокоширотного Северного транспортного коридора – российской национальной трансарктической магистрали, включающей в себя Северный морской путь с меридиональными (направленными вдоль меридиана. – «НИ») речными и железнодорожными коммуникациями. Конкурентные преимущества Севморпути очевидны – он в 1,5–2 раза короче протяженности эталонной трассы «Йокогама – Гамбург», к тому же избавлен от морского терроризма и пиратства. Прибавьте к этому огромные биоресурсы арктической зоны, существенно менее пострадавшие от активной промысловой деятельности, чем Мировой океан в целом.

– Значит, в настоящее время в Арктике столкнулись интересы десятков конкурентов. А есть ли у России союзники?

– Назову Норвегию. Ее правительство объявило Крайний Север и Арктику своими главными приоритетами. Норвегия, так же как и Россия, предлагает провести разграничение Арктики по морским границам между государствами на равном удалении от берега. Наше сотрудничество в Арктике выстраивается и на прочном историческом фундаменте. Так, еще в 1326 году между Русью и Норвегией был заключен договор о границе на севере – «Разграничительная грамота». У норвежской стороны есть не меньше стимулов, чем у России, к совместному освоению арктических природных ресурсов. Но потенциальных противников у нас значительно больше. Некоторые из них выступают с инициативой «интернационализировать» Северный морской путь, нарушив, таким образом, даже государственные границы России. Между тем большинство официальных полярных государств, борющихся за Арктику, – члены НАТО. Уже сейчас США поднимают в воздух наблюдательную авиацию, чтобы отслеживать новые «угрозы с севера», а Канада заговорила о военной защите своих арктических территорий. Мы не одиноки в стремлении жестко отстаивать свои интересы.

– А есть ли у России доказательства исторического права на эти территории?

– Еще в Х веке араб Абу-Хамед писал, что на побережье Белого и Баренцева морей (названия – современные) имеются поселения славян. С XII века русские, занимаясь морским промыслом, открыли острова Колгуев, Вайгач, Новая Земля, в XV веке их становища имелись на Шпицбергене. Наши права здесь бесспорны. Но сейчас основной вопрос – о шельфовой зоне. Исторически, до конца ХХ века, вопрос о праве владения океаническим дном Арктики не возникал. Но сейчас «цена вопроса» стала очевидной.

– Именно этим и вызвана наша новая заявка в ООН?

– В соответствии с Конвенцией ООН по морскому праву 1982 года морские государства имеют право устанавливать исключительную экономическую зону шириной 200 миль от береговой черты. В случае продолжения шельфа за пределы этих границ страна может расширить свою границу до 350 миль. В этих пределах государство получает контроль над ресурсами, в том числе и нефтегазовыми. Но здесь есть существенная оговорка, дающая возможность расширения этой зоны. Для ее применения России надо научно подтвердить, что перечисленные в ее заявке районы океанического дна имеют континентальную природу своего образования. И если ООН признает, что здесь продолжение континентального шельфа России, у страны появится приоритетное право на разработку ресурсов, объем которых, по данным Минприроды, может достигать 5 млрд. тонн условного топлива. Напомню, что у России уже есть успехи по защите своих интересов на арктическом шельфе. Комиссия ООН по границам континентального шельфа признала анклав Охотского моря площадью 52 тыс. кв. км частью российского континентального шельфа. Заявка планируется к рассмотрению в феврале-марте 2016 года.

– Государственная комиссия по вопросам развития Арктики, членом президиума которой вы являетесь, создавалась для решения именно этой задачи?

– В том числе. В утвержденной президентом РФ в феврале 2013 года Стратегии развития Арктической зоны Российской Федерации и обеспечения национальной безопасности на период до 2020 года действительно сформулирована задача обеспечения международно-правового оформления внешней границы континентального шельфа России в Северном Ледовитом океане. Но Стратегия – комплексный документ, для реализации которого и создана Государственная комиссии по вопросам развития Арктики под председательством вице-премьера Дмитрия Рогозина. Ведь Арктика – не только «шельфовая зона». Общая площадь арктических владений России составляет 18% всей территории нашей страны. Здесь проживает в общей сложности около 2,5 млн. человек. Кстати, через вахты в северных регионах прошло не менее 5% населения страны.

– Значит ли это, что Госкомиссия ориентирована именно на экономические задачи?

– То, что в этом регионе, по оценкам экспертов, сосредоточено 80% российских запасов газа, 70% нефти и 50% угля, вовсе не означает приоритет экономических вопросов над другими. В Стратегии закреплены и задачи охраны государственной границы, и проблематика экологической безопасности. Мы, например, планируем значительно расширить здесь особо охраняемые природные территории, уже сегодня составляющие 6% всей российской Арктики. Но, конечно, особое место занимает улучшение качества жизни коренного населения. Арктика – макрорегион, развитие которого нельзя рассматривать ни в рамках одного-двух приоритетов, ни в границах отдельных территориальных образований. Здесь все взаимоувязано, поэтому и требует координации, точной настройки механизма.

– Если так, то для реализации Стратегии наверняка скоро будет создано очередное федеральное министерство с аппаратом и бюджетом, зданиями и транспортом?

– Ничего подобного. Важнейшая рабочая структура всего арктического «вектора» страны – отделение «Мировой океан и Арктика» – уже была создана в составе Совета по изучению производительных сил (СОПС), который, между прочим, в этом году отмечает свой столетний юбилей. Опыт работы по изучению и развитию северных регионов у организации есть еще со времен ее первого руководителя – академика Владимира Ивановича Вернадского. Без такого опыта понять Арктику сложно. Например, особенность ее экономики такова, что больше шансов на коммерческий успех имеют масштабные проекты, осуществляемые комплексно, можно сказать, мегапроекты. Это связано с высокими издержками, значительными сроками окупаемости, кадровыми проблемами, необходимостью частно-государственного партнерства.