– На ваш взгляд, почему инициаторы установки памятника князю Владимиру на Воробьевых горах пошли на попятную?
– Думаю, они просто прислушались к мнению общества, которое разделилось. А такой памятник должен объединять людей, а не наоборот, как правильно в своем письме заметили представители Военного исторического общества.
– Насколько корректным было это предложение изначально?
– Главное возражение к установке памятника на Воробьевых горах носит юридический характер. Оно связано с правовым режимом территории объекта культурного наследия, каким является Московский университет. Напомню, что территория объекта культурного наследия – это не кадастровое понятие, а именно правовой режим, который может и не совпадать с земельными участками. Это не собственность университета, а территория, которая установлена самим государством, обществом, экспертами для защиты сложившегося ансамбля Московского университета. Мы все когда-то сказали друг другу: в этих границах архитектурное творчество закончилось. И это главное, что надо было понимать. Кроме того, кромка Воробьевых гор – это важнейшее для Москвы, во многом мифологическое место, с которым надо работать чрезвычайно тонко.
– Много вопросов вызывает склон Воробьевых гор, который под весом такого памятника просто может обрушиться.
– Действительно, склон Воробьевых гор в геологическом отношении чрезвычайно опасен. И нужно понимать, что необходимые на его укрепление средства выделялись бы не РВИО. На это пошли бы деньги налогоплательщиков.
– Теперь, учитывая эти аспекты, необходимо провести работу над ошибками?
– Необходимо сказать, что в самих условиях конкурса РВИО нужно было отразить правовые ограничения, существующие на Воробьевых горах. Это не только территория памятника «Московский университет» и не только его охранная зона (следующий правовой режим). Это еще и охраняемая природная территория. Все это должно отражаться изначально в технических заданиях на любой конкурс. Даже если конкурс общественный. Это изначальное обременение. Получается, инициаторы конкурса рассчитывали это ограничение преодолеть, проигнорировать. И им это, судя по всему, удалось. Вот это те главные выводы, которые необходимо сделать из этой истории. Ну а третий вывод – положительный. Поскольку предложение об установке памятника на этом месте федерального уровня, а не городского, то можно порадоваться, что чуть ли не впервые горожане были с этого уровня услышаны. Я имею в виду федеральные инициативы в области городского градостроительства. Их было не очень много, но они принимались как-то кулуарно. И то обстоятельство, что сейчас федеральная инициатива и мнение горожан как бы нашли друг друга, вселяет некоторый оптимизм. Нам нужно менять порядок принятия решений в городе, в том числе когда речь идет о федеральных инициативах.
– А кому было нужно пренебрежение юридическими нормами?
– Я не вижу здесь какой-то выгоды в простом материальном смысле. Понятно, что современные скульпторы – это дельцы, они борются за заказы. Но в каком-то большем смысле я бы о выгоде не говорил.
– То есть это во многом вопрос престижа?
– Эта та инициатива, которая кому-то показалась не подлежащей обсуждению. И я говорю здесь не о выборе имени князя Владимира, а именно о выборе решения. И уже не первый раз предпринимались попытки провалить уровень нейтрального архитектурно-критического и художественного обсуждения. Потому что все стремительно переходило в политику. То есть все смешали в кучу. Придумали идеологический спор там, где спор носил архитектурно-критический характер. А этот уровень спора никогда нельзя проваливать. Понимаете, какой бы ни была благой идея, архитектурная, художественная посредственность – это вещи, которые надо называть своими именами и никогда не пропускать эту стадию обсуждения. И не стесняться ее.
– Вопрос о другом месте расположения памятника будет рассматриваться в июле. Насколько реально обратить этот процесс вспять, ведь уже были получены необходимые разрешения?
– Здесь мы можем только гадать, поскольку это область административных сфер. Если сами инициаторы (формально это РВИО) обратились с предложением пересмотреть место, думаю, оно будет пересмотрено. Другой вопрос, что предложит само РВИО. Потому что комиссия Мосгордумы по монументальному искусству, насколько я помню регламент ее работы, рассматривает предложения, а не придумывает их. Но это уже дело техники. У нас есть примерно месяц на обсуждение вариантов.
– А какие, на ваш взгляд, могут быть хорошие варианты?
– Я бы не хотел спешить с выдвижением вариантов. Мы предлагали лучшие варианты даже в рамках общего предложения установить памятник на Воробьевых горах. Сейчас, как мне кажется, торопиться не стоит. Необходимо создать площадки для диалога. Надо сказать друг другу, что навешивание каких-то идеологических ярлыков, уличное противостояние неприемлемы при решении таких вопросов. И за этот месяц нужно просто придумать какой-то формат для диалога. Он нужен не только по поводу одного конкретного памятника. Он в принципе нужен в Москве.
– Все обсуждают место установки памятника. А в принципе возведение монумента князю Владимиру целесообразно?
– Как раз обсуждать это является большой ошибкой. Невозможно спорить о значении князя Владимира. Можно спорить о способах увековечения его памяти. Причем способы – это не только место, это еще и выбор художественного языка. А князь Владимир не только святой, но и глава нашего государства тысячу лет назад. И в этом смысле он заслуживает скульптурного изваяния. Все эти вещи совершенно спокойно и без всякого политического напряжения можно обсудить с самого начала. В ином случае мы будем раз за разом сталкиваться с ситуацией, когда любой, в том числе посредственный, художник (я сейчас никого не имею в виду), чтобы отстоять свое предложение, будет просить кого-то поднимать хоругви и сталкивать людей лбами. Этого не должно быть. Художественное решение – это тема, которая обсуждается отдельно. И для обсуждения которой должны существовать инструменты.