– Нина, этот номер «НИ» выходит в преддверии 9 Мая. Что означает этот праздник лично для вас?
– Фронтовиков в нашей семье нет, потому что мои родители встретили Великую Отечественную войну, будучи детьми. Семьи как по маминой, так и по папиной линии страшно потрепало, поразбросало родственников по свету, поэтому все родительские воспоминания неизбежно связаны с голодом, нищетой, лишениями и бесконечными переездами. Особых застолий и посиделок в этот день в нашей семье не устраивалось, поскольку мои родители (мама – директор дворца культуры, а папа – руководитель оркестра) пропадали на работе. И я старалась хорошо учиться, чтобы не нахватать плохих отметок и весь этот день провести вместе с ними. Слезы наворачивались, когда фронтовики делились воспоминаниями. А уж когда на эстраде исполнялись романсы, я, как завороженная, слушала, открыв рот, и мечтала, что и я сама однажды выйду к микрофону и... запою.
– И ведь мечта сбылась... Правда, изменилось время. Когда я готовился к нашей встрече, обратил внимание, что в большинстве интервью с вами говорят, как с экзотической певицей, которая занимается чем-то необычным. Вас это не удивляет?
– Одно время удивляло. Я ведь никогда в жизни не думала «заниматься чем-то необычным». Но стала певицей, и все кругом стали говорить о моей совершенно особой манере исполнения. Хотя... я к ней пришла от собственного несовершенства.
– Что вы имеете в виду?
– В то время, когда я училась петь, любой вокалист начинал с того, что копировал манеру каких-то состоявшихся звезд – и российских, и зарубежных. Мне это не удавалось. Я была эмоциональная, рассеянная, и мне не хватало терпения. Но все же в процессе этого «копирования» какие-то элементы я освоила, а мимо каких-то прошла. И получилось, что я присвоила себе черты очень многих исполнителей. У меня непроизвольно сложилась собственная манера – та, которая сейчас кому-то кажется весьма самобытной. Хотя, на самом деле, как мне было удобно, так я и пела. А потом вдруг наступил период, когда мне стали говорить о театральности моих проектов. И мне это тоже очень польстило, поскольку я всего-навсего делала то, что нравится, не ориентируясь на «модные течения».
– Но все-таки вам доводилось чувствовать одиночество на этом поприще?
– Конечно. В те годы, когда я начинала, романс ассоциировался прежде всего с именами Аллы Баяновой, Изабеллы Юрьевой, Жанны Бичевской, Валентины Пономаревой, Нани Брегвадзе, которая просто процветала... Но это люди других поколений – они где-то там, высоко в поднебесье, между ними и мной – колоссальное расстояние. Да, к тому же у них за долгие годы сформировалась своя, совершенно особая публика, которая ходила на их концерты еще в советские времена. Поэтому когда один очень известный продюсер узнал, что я решила посвятить свою жизнь исполнению романсов, он воскликнул: «Что ты делаешь? Ты такая талантливая, но ты совершенно не тем жанром занимаешься. Еще немного, и эта аудитория вымрет, не для кого будет петь». Но то ли потому, что я не умела ничего другого, то ли от собственного упрямства, но с этой дороги я так и не свернула.
– Но ведь были попытки? Я знаю, например, что вы замечательно исполняете джаз, а однажды и вовсе попробовали попсовый проект...
– Да, я попробовала и поняла: не мое. И слава богу. Дело ведь не в овациях, которыми награждает тебя публика. Во всем мире самый дешевый ширпотреб встречают восторженно, вопрос в другом: а нужно ли это мне? Решила не сбиваться с намеченного пути. Помню, мне было уже под тридцать, я собрала свои записи и отнесла на радио. Но одна седовласая редактор мне сказала: «Деточка, в этом жанре вам еще рано работать». Я была так обижена, что не могу вам передать! Я ведь столько всего пережила, настрадалась. Почему такая реакция? Но недавно я переслушала те записи и поняла: а ведь редактор была права. Видимо, все держалось на каком-то внутреннем, молодежном нахальстве. Мы недавно, кстати, рассуждали с мамой на эту тему. Она говорит, что я очень изменилась в последние годы. А у меня у самой ощущение, что я очень долго находилась в состоянии яйца, но только не могла из этой скорлупы выбраться. Училась в Петербурге, бегала по всем музеям и выставкам, ходила на концерты – словом, жадно поглощала знания, но ничего не могла дать взамен. И вдруг, наконец, это произошло: все, что копилось десятилетиями, я смогла осмыслить и привнести в свое творчество.
– Вы начинали в период безвременья. А как сейчас обстоят дела в вашем жанре: конкуренция ощутима?
– Если конкуренция и есть, то она не идет ни в какое сравнение с тем, что творится в поп-музыке, например. На смену безвременья пришел новый период. Мне очень нравятся исполнители, которые идут следом за мной. К счастью, их достаточно много. И они даже не могут себе представить, насколько тяжел, почти невозможен был путь в этом жанре еще совсем недавно.
– А почему же он сегодня стал легок?
– Прежде всего потому, что замечательная искусствовед, концертмейстер Галина Сергеевна Преображенская придумала свой проект «Романсиада». Он многим открыл двери в мир музыки: молодежь сразу вышла на большие площадки, получила возможность записывать диски, участвовать в концертах, ездить на гастроли... Сколько сил уходило на то, чтобы пробить эту стену в мое время, нужно рассказывать отдельно.
– Все равно ведь одного проекта, наверное, мало на всю страну?
– Вполне достаточно. Главное, чтобы этот проект продолжался. У нас ведь часто бывает: есть человек – есть дело. Сейчас победителей «Романсиады» можно встретить в любом российском городе. Плюс, конечно, популярности этому жанру добавила и «Романтика романса» – программа на канале «Культура». Так что можно говорить о своеобразном Ренессансе в нашей музыкальной сфере, лишь бы она не оказалась задавлена попсой, которая процветать будет всегда – в любые времена и при любых режимах. Мир романса достаточно хрупок, ему необходима поддержка.
– Молодежи много на ваших концертах? Считается ведь, что романс – это что-то старомодное...
– Недавно я была на гастролях в Самаре, вышла на сцену и обомлела – ползала молодежи. И с каждым годом их число, мне кажется, только прибавляется.
– Если бы наше телевидение больше внимания уделяло классической музыке, так и весь зал молодежи удалось бы собрать...
– Мне кажется, дело не в телевидении. Сегодня молодежь почти не смотрит телевизор. Я, конечно, могу ошибаться, однако новую волную интереса к своему творчеству почувствовала после того, как завела собственную страничку в «Фейсбуке». Я размещаю там фотографии из путешествий и небольшие рассказы. Мои друзья по соцсети могут и не знать, что я певица (я никогда это не подчеркиваю), но когда они вдруг узнают о моих концертах, реакция бывает самой непредсказуемой. Недавно один студент написал в личку: «А что вы поете? Ой, как интересно! А как этот жанр называется – я такого никогда не слышал». И пришел на концерт. Так что все от нас зависит...
– А вас, как артистку, подобные расспросы зрителей могут оскорбить или ранить? Все-таки обидно – человек расспрашивает о том, чему вы посвятили всю свою жизнь...
– Наоборот, я всегда ужасно этому радуюсь. Счастье меня переполняет, когда читаю в почте сообщения: «Вы знаете, я случайно увидел вас по телевизору и уже несколько дней слушаю романсы». Или «Я потрясен, для меня это настоящее событие!» Можно, конечно же, расстраиваться, что меня только сейчас увидели, но я радуюсь. Ведь так или иначе они благодаря мне услышат поэзию Ахматовой или Цветаевой. В такие минуты ощущаю себя своеобразным проводником: значит, все не зря.
– Бывают ли у вас поединки с публикой? Вы приехали на гастроли, а зрители ждали чего-то другого...
– Очень часто. Например, был у меня концерт в Екатеринбурге – в составе абонемента местной филармонии. Публика, которая ходит только на академическое исполнение консерваторской классики, вдруг увидела своеобразную альтернативу привычному жанру. И вот первое отделение ушло на то, что я своим исполнением шаг за шагом убеждала зрителей в том, что исполнение романсов может быть разным. И только к антракту мне удалось этот зал растопить... Бывают такие вечера, когда складывается впечатление, будто публика принимает у тебя экзамен. В Тель-Авиве сейчас было такое настроение в зале: мол, что ты нам споешь?
– По окончании такого вечера вы выходите со сцены, как победительница, или наступает полное опустошение?
– Опустошение не от этого бывает, поскольку до тех пор, пока зал тебя слушает, – процесс взаимный. Если все идет хорошо, то они тебя не только послушают, но еще и услышат, что самое главное, разумеется. А вот опустошение наступает тогда, когда все идет хорошо, но ты чувствуешь, что подобных концертов в этом городке давным-давно не было и что публика не хочет тебя отпускать – вызывает на бис, и ей все мало. Вот такие концерты много сил отнимают, но это хорошая усталость.
– Года четыре назад мы в «Новых Известиях» рассказывали о вашей программе, посвященной творчеству Ахматовой...
– Это не столько «программа», сколько поэтический спектакль. Называется он «Память о солнце», и мы вместе с Ольгой Кабо играем его по сей день (композитор Злата Раздолина).
– Помнится, во время репетиций вы серьезно волновались: дескать, дай бог продержаться хотя бы сезон...
– Серьезно? Я уже и не помню таких острых переживаний, потому что всякий раз мы с Олей не перестаем радоваться переполненным залам. В России интерес к творчеству Анны Ахматовой невероятно высок. В любую эпоху ее стихи и поэмы звучат актуально, не теряют своей высокой поэтичности. Но все-таки мы решили не останавливаться на достигнутом и придумали еще один поэтический спектакль. На сей раз он строится на творчестве Марины Цветаевой. Симфоническую музыку для оркестра написал 25-летний композитор Дмитрий Силупанов – уникальной красоты музыка! Я так радуюсь, осознавая, что по всей стране, где мы сейчас гастролируем, собираются полные залы, нас приветствуют овациями, нас ждут – это такое счастье. И вот, возвращаясь к началу нашего разговора о популярности романса... Недавно на записях программы «Романтика романса» я познакомилась с блестящим молодым исполнителем Евгением Кунгуровым. У него огромное будущее, я уверена, поскольку природа наградила его голосом удивительной мощи и красоты. Так вот, Женя предложил выступить вместе. И этот вечер состоится у нас 26 мая в Доме музыки. Для меня это большое удовольствие, ведь помимо таланта Женя еще и прекрасный человек. И пока такие люди есть в нашей профессии, за будущее романса я спокойна.