– Евгений Викторович, после отказа от признательных показаний фигурант «дела Немцова» Заур Дадаев запросил проверку на полиграфе. То же самое на днях сделал Тамерлан Эскерханов. Сейчас общественность ждет – удовлетворит ли следствие эти ходатайства. Были ли в вашей служебной практике случаи, когда реальные преступники запрашивали проверку на детекторе лжи?
– Не так часто, но это бывает. Некоторые подозреваемые думают, что полиграф можно обмануть. Перед тестом они искалывают себя иголкой, приседают, пьют много кофе для повышения давления и прочее. Были и прецеденты с подкупом самих полиграфологов. За конечный результат отвечает не компьютер, как многие считают, а специалист, то есть присутствует человеческий фактор. Были случаи, когда после теста мы получали от полиграфологов вместо совершенно очевидных ответов обратные результаты. В таких случаях мы ходатайствовали о повторном исследовании.
– Если предположить, что Дадаев успешно пройдет тест на детекторе лжи, то что будет? Его отпустят? Насколько серьезный это будет удар по репутации следственной группы?
– Полиграф – не прямое и не главное доказательство вины (либо отсутствия вины) подозреваемого, обвиняемого. Виновность человека устанавливается судом при наличии совокупности всех доказательств. Если прямые доказательства свидетельствуют о виновности того или иного лица, то тест на полиграфе, собственно, не сыграет решающей роли. Вообще полиграф в нашей стране вот уже сколько лет не признают именно прямым доказательством, поскольку результаты теста во многом завязаны на психическом, психологическом состоянии человека и на техническом уровне.
– Несколько дней назад была опубликована стенограмма первого допроса Дадаева, где он признается в совершении убийства. Позже его адвокат заявил о намерении провести лингвистическую экспертизу стенограммы, поскольку Дадаев якобы не мог выражаться столь грамотно. Если лингвистическая экспертиза докажет, что показания записаны не со слов Дадаева, то что за этим последует?
– Кроме лингвистики есть другие исследования – экспертиза потожировых следов, волос и прочее. Если лингвистическая экспертиза покажет, что протокол был заполнен не со слов допрашиваемого, то, я думаю, будет повторный либо дополнительный допрос. Это, конечно же, не основание для признания данного следственного действия недопустимым. Во время допроса с задержанным должен был находиться адвокат, который, безусловно, заявил бы о допущенных нарушениях. Вот если адвоката не было, то тогда вопросов нет – такое доказательство (допрос подозреваемого без адвоката), конечно же, должно быть признано недопустимым. Более того, в таком случае ответственность должен нести именно следователь.
– Не кажется ли вам, что «дело Немцова» если не развалилось, то зашло в тупик? Главной уликой были признания Дадаева, в которых он назвал имена предполагаемых сообщников (Губашева, Шаванова), но он от своих слов отказался. Других улик против задержанных следствие прессе до сих пор не представило плюс как минимум двое из них заявили об алиби.
– Когда я услышал, что задержанный рассказал на допросе о своих соучастниках, я очень сильно удивился. Во время службы я часто сталкивался с выходцами из Чечни, когда они «попадались». Не было практически ни одного случая, чтобы они сдавали «своих». В этом регионе крайне сильны родственные, что называется, клановые связи. Им проще уйти на тот свет, чем сдать своего родственника либо односельчанина. Они же понимают, что в этом случае до конца жизни их будут преследовать. Сами знаете, до чего там доходит – кровная месть и прочее. Так что в эту информацию я, если честно, не верю.
– Как думаете, почему следствие позволило уехать из страны Руслану Геремееву, которого так и не смогли допросить? Могут ли его влиятельные родственники оказывать давление на ход дела?
– Не думаю, что кто-то напрямую воздействует на следствие, ведь дело ведет Главное следственное управление СК, где есть дела и большего масштаба. Хотя, если захотят спрятать человека, то сделать это нетрудно. В моей практике такие случаи были.