– Марк Анатольевич, позвольте я сразу же задам вам неожиданный вопрос: вы как режиссер фильма «Обыкновенное чудо» сами верите в существование волшебников среди людей?
– Верю, что есть люди, обладающие сверхчувственным восприятием, как и есть люди, деятельность которых не укладывается в рамки современной науки. Как правило, повышенная сверхчувствительность возникает вследствие травмы, как это было с Мессингом, с Вангой. Кстати, к нашему искусству эта тема имеет непосредственное отношение. Великий Станиславский говорил актерам: «Ты играй только то, что знаешь, что умеешь и что сам пережил». У Михаила Чехова был несколько иной подход: «Не надо делать того, что умеешь и что знаешь, а иди в те пространства своей психики, где ты еще не бывал». Замечу, что путь по Михаилу Чехову лично мне ближе, потому что он рассчитан на людей, обладающих необыкновенными способностями, включая гипноз. Ведь, что такое гипноз, мы тоже не очень хорошо понимаем. Одна моя сокурсница – жена известного тренера Валерия Бескова (ныне покойная) – однажды стала жертвой темных сил гипноза, проведя незнакомых людей в свою квартиру и отдав все украшения и сбережения. Но гипноз может быть и со знаком «плюс»...
– А, я знаю артистов, которые владеют гипнозом. Один из них – Владимир Машков. А по-вашему, есть ли среди артистов гипнотизеры?
– Думаю, что серьезный большой артист обладает некоторыми дозами гипноза, но его, к сожалению, не фиксируют наши телекамеры. Поэтому телевизионные версии спектаклей всегда уступают удачным спектаклям в живом театральном пространстве. Олег Янковский, безусловно, владел гипнозом, и это лучше проявлялось не в кино, а на театральной сцене.
– Кстати, Олег Янковский блестяще справился с ролью волшебника в «Обыкновенном чуде». Когда свыше трех десятилетий назад вы ставили эту картину и другие фильмы о волшебниках и необыкновенных людях, то артисты, игравшие этих чародеев, сами невольно не становились магами?
– Я сторонник гипотезы, что сыгранные роли воздействуют на артиста. Например, Эраст Гарин (напомню, что Эраст Гарин до меня экранизировал пьесу Евгения Шварца «Обыкновенное чудо») после одной роли, сыгранной в театре Мейерхольда, стал говорить совсем другим голосом, использовать другой тембр, другую манеру общения, о чем мне рассказал Валентин Плучек. Эту характерность Гарин использовал потом во всех своих работах. Но если говорить о волшебниках серьезно, то для меня волшебство не столько связано с мистикой, сколько с творчеством. Сочинитель, который силой своего сознания может создать новую реальность, причем, зачастую настолько самостоятельную, что она удивляет даже самого автора, как это было с Пушкиным и его героиней Татьяной Лариной, – вот кто настоящий волшебник! Поэт Велимир Хлебников – один из самых могущественных волшебников, и его изобретениями пользовались многие авторы.
– Марк Анатольевич, всегда ли артисты, с которыми вы работали, с воодушевлением играли сказочных персонажей?
– Многие артисты были гораздо серьезнее своих персонажей. Когда я стал приглашать Евгения Леонова на роль Короля в фильме «Обыкновенное чудо», то на вопрос Евгения Павловича: «Это будет как в детских сказках – вот так несерьезно, понарошку?» ответил: «Нет. Это будет серьезная, остроумная быль о человеке, который умеет создавать новую реальность и который и есть волшебник в моем представлении».
– Актеры, исполняющие волю режиссера, могут создавать свою реальность?
– Выдающиеся артисты могут привносить в работу то, чего от них не ждал режиссер и даже не подозревал.
– Марк Анатольевич, театр «Ленком» в последние годы пережил столько утрат, после которых очень трудно восстановиться. Какое настроение у вас сегодня?
– Сегодня мне сопутствует оптимизм, который дополняется дурацким романтизмом. Все равно хочется что-то сделать веселое. Что касается долговременных прогнозов, то особой радости, увы, у меня нет, скорее, тревога и настороженность. Сумеем ли мы в той долгосрочной государственной программе учесть все сложности будущего нашей страны, – сложный вопрос.
– А если терпеть, мучиться, трудиться, тогда можно рассчитывать на «небо в алмазах»? Вспоминается мысль Достоевского о том, что «счастье покупается страданьем».
– Большинство людей живут «начерно». Так, я с лыжами маялся, думая, что вот с будущего года наконец-то начну на них кататься. Сейчас уже понял, что, видимо, освоить горные лыжи уже не суждено. Труднее всего жить сегодняшним днем, чтобы он приносил радость, удовлетворение и тебе, и близким людям, для которых работаешь.
– Марк Анатольевич, как вы относитесь к переименованиям улиц, городов, учреждений? Эта тема затрагивается в пьесе Ерофеева «Вальпургиева ночь», которую вы поставили. В ней сравниваются красивые европейские названия: мост Вздохов, переулок Святой Женевьевы с советскими?
– Я за восстановление старых русских наименований. Может, не на 100 процентов, но на 80–85. Думаю, это правильное решение, когда Лужков восстановил старые названия в черте Садового Кольца. То, что улица Пушкина стала Большой Дмитровкой, нисколько не нанесло удар по престижу великого поэта, а принесло радость тем людям, которые испытывают патриотические чувства, но в глубине души и не кричат о своем патриотизме.
– Поделитесь, пожалуйста, своим ощущением дня сегодняшнего? Что от каждого требует век?
– Понять, что будет завтра, а тем более послезавтра – очень сложно. То, что у нас возникнут такие взаимоотношения с Украиной, не могли предположить 99 процентов населения России, включая политических аналитиков. Поэтому наше время – время неожиданных сюрпризов и необъяснимых явлений. Мы не знаем о характере наших взаимоотношений с экологией: уничтожаем мы себя или нет? Не превратим ли мы нашу маленькую планету в безжизненный Марс? На мой взгляд, надо запастись мужеством, мудростью и определенной долей спокойствия, чтобы выстоять под напором новостей, которые приходят к нам из внешнего мира.