Музыкант Владимир Шахрин

– Владимир, ваша группа находится сейчас в юбилейном туре. Экономические трудности вашим зрителям нипочем, кризис на заполняемости залов не отразился?

– Тьфу-тьфу-тьфу, я очень благодарен нашим зрителям. Кризис отразился на предполагаемых спонсорах, которые все перед туром слетели. Таким образом, жировать не приходится, мы зависим от кассы, но зрители нас пока не подводят. Заполняемость – или аншлаги, или не менее 80%, что позволяет организаторам «не попадать». И есть информация, что на будущие концерты на Урале и на севере проданы все билеты.

– Если вернуться на 30 лет назад... Вы предполагали, что будущее для вас сложится именно таким образом? Или думали, что будете ходить каждый день на работу, а на гитаре играть по вечерам для себя?

– Я точно не рассчитывал, что музыка станет моей профессией, и в контексте группы о будущем вообще не думал. Это было очень хорошее времяпровождение, игра, хорошее хобби. Когда мужики ездят на рыбалку или кататься на лыжах, они же не думают: «Хорошо бы мне стать профессиональным рыболовом или катальщиком с гор». Вот это было то же самое: тебе нравится, ты получаешь удовольствие. Разница в том, что музыкальное хобби все-таки подразумевает, что это надо кому-то показать. Мы начали показывать на работе, на конкурсах самодеятельности, потом собрали знакомых на первый концерт группы «Чайф»... По сути дела, там все были приглашенные люди, сто с небольшим человек – друзья, друзья друзей, знакомые и некоторые количество свердловчан, интересовавшихся рок-музыкой. И всем понравилось, все подходили, хлопали по плечу, говорили, что клево. Пошли какие-то записи, какие-то слухи про группу. Потом пригласили в Казань, в Пермь, в Челябинск: раз приглашают, надо съездить. С работой мы расстались, когда приглашений стало много и за концерты даже начали что-то платить. Совмещать стало физически невозможно, и я подумал: наверное, я не буду зарабатывать так же много, как на стройке, но семью я прокормлю. А музыкой заниматься интереснее.

– Когда-то вы спели фразу «на душе от свежих газет пусто». Много лет прошло, но мало что изменилось.

– Да, есть ощущение, что ничего не изменилось. Я стараюсь не загружать себя информацией из СМИ. Слежу за тем, что происходит, но не вступаю в полемики и интернет-дебаты. У меня есть свое мнение, но я его оставляю при себе. Мне кажется бессмысленным встревать в споры в ситуации такого накала со всех сторон. Никто ведь никого не слышит, все просто говорят в адрес друг друга не очень лицеприятные вещи, обвиняют в чем-то, не придавая значения аргументам оппонента. Мне кажется, что не нужно в эту печку подбрасывать новых дровишек и торфяных пакетов. Наоборот, нужно температуру адского информационного крематория понижать уже, иначе мы сами себя сожжем.

– Вы считаетесь моральным авторитетом как минимум в родном Екатеринбурге: на ваших глазах людям даже мусорить совестно. Вы думаете, к вам не прислушаются, если вы будете громко отстаивать позиции взвешенности и здравого смысла?

– Я, конечно, не хожу по улицам и не заставляю всех подбирать бумажки и перекладывать их в урны. Иногда это случается, иногда работает, но это явно не моя основная работа. Порой мои обращения к горожанам имеют результат, иногда нет. Мне кажется, что пример здравомыслия, взвешенности и сдержанности лучше давать собственным примером. Мы все, в своей массе отчаянно спорящие, на самом деле владеем крошечным количеством информации – хотя думаем, что видим картину целиком. Конечно, ты открыл Интернет, а на тебя она валится комом. Но могу привести пример из близкой мне области: когда я в Интернете ищу слова и аккорды какой-то песни, которую мне нужно выучить, я, как правило, вижу в источнике ошибки – текст приведен неточно, и аккорды неправильные. Иду еще на 20 сайтов – там фон другой, оформление сайта другое, но перепечатано с теми же неправильностями. Огромное количество информации – это иллюзия. По сути, мы пытаемся рассуждать о слоне, держа его за кончик хвоста. Я отдаю себе отчет в том, что, не имея полной картины, нельзя делать выводы и тем более призывать кого-то к чему-то.

– А в группе-то вы хотя бы обсуждаете, спорите?

– В группе обсуждаем, конечно. Но это остается внутри нашего автобуса или купе. Кто-то в группе, бывает, пишет в Интернете, я не могу им запретить. Сам я не пишу.

– Бегунову и Северину «прилетало» в Сети за некоторые высказанные мысли.

– Возможно. Странно, некоторые люди считают, что по поводу постов нашего барабанщика претензии нужно предъявлять мне. Он взрослый человек, ему 56 лет, свое мнение, свои взгляды. У него источники информации могут быть совершенно отличные от моих. Я не отвечаю за то, что на просторах Интернета говорит кто-то из моих коллег-музыкантов. И даже если мы имеем разные мнения, это никоим образом не мешает нам играть вместе, общаться и вечером выпивать по рюмке водки. Я к этому как раз призываю: давайте уважать право людей на другое мнение. Это абсолютно нормально. Поспокойнее надо, не надо сразу оппонента к позорному столбу приколачивать. Ну невозможно же, что все превратились, с одной стороны, в «рабов» и «ватников», а с другой – в «предателей» и «пятую колонну». Меня это очень раздражает.

– Как вы относитесь к тому, что Андрей Макаревич из кумира поколения попал в категорию «национал-предателей»?

– Я могу быть не согласен с мнением Андрея Макаревича, я могу даже высказать ему это при встрече. Но при этом я никогда не забуду, как в армии пел песню «Пока горит свеча», а в 1997 году мы вместе с ним играли в землянках в Чечне для солдат. Это Андрей Макаревич, которого я уважаю, и для меня это не может исчезнуть. Его абсолютное право – видеть ситуацию по-другому. А у людей есть право не соглашаться с ним, не доводя при этом дело до оскорблений и травли. Как личность Макаревич не стал для меня меньше – он как был хорошим автором и порядочным человеком, так и остался.

– Приходится ли вам поддерживать форму и в чем-то ограничивать себя, чтобы выдерживать все ваши гастрольные переезды?

– Да, стараешься не есть мороженого и не пьешь холодное пиво, стараешься не торчать на сквозняке и высыпаться. Связки голосовые – это такая штука, что если они закапризничают, то хоть на голову штаны надень, все бесполезно. Нет голоса – и всё. Поэтому нужно беречься. Я уже много лет практически каждый день минут 45–50 делаю зарядку – не то чтобы тренажерный зал, но какие-то упражнения на растяжку и поддержание мышц в тонусе. Конечно, уже отказываешься от юношеских ночных приключений в незнакомых городах и непонятных квартирах. Как говорится в одной из песен нашего последнего альбома, «вот вчера ушел, а раньше бы остался». Это, наверное, тоже один из способов самосохранения.

– Так, наверное, уже и не хочется приключений искать?

– Может, иногда и хочется, но ты понимаешь, что не надо. У тебя послезавтра концерт, перед этим еще переезд... Все эти обстоятельства препятствуют классическим рок-н-ролльным безумствам. И хорошо, потому что излишества, мягко говоря, не помогают.

– За 30 лет написано много песен, которые постоянно звучат по радио и в других местах. Как обстоят дела с авторскими отчислениями?

– Они начисляются регулярно, но я не очень понимаю механизм того, как это происходит. Суммы почему-то не зависят от того, есть на радио твой новый хит или нет, звучит твоя песня в сериале несколько раз в день или не звучит. Месяц побольше, месяц поменьше. Хорошо, что платят, а с тем, что я не могу разобраться в логике начислений, я уже смирился.

– Опытным путем доказано, что вечно молодые рокеры успевают отметить и 40-летие своих групп, и некоторые даже 50-летие. «Чайф» хочет встретить 50-летний юбилей на сцене?

– Мне вчера прислали видео, на котором мы играли на 10-летии свердловской группы «Отражение». Это был 1991 год, нашей группе было лет шесть, и я сказал тост: «Дай бог нам всем дожить до десятилетия группы, это же невероятно круто». Загадывать не стоит, но скажу так: не вижу пока никаких причин, почему бы мы не могли еще как минимум лет 10 играть. Тут два очень простых фактора: это должно нравиться и доставлять удовольствие нам и должно нравиться публике. Как только один из этих механизмов испортится, тут все и закончится. Например, нам нравится – а публика не ходит. И смысл тогда? Повод задуматься о пенсии. Может быть и наоборот: публика тебя хочет, ходит – а тебе неинтересно, скучно. К счастью, пока у нас полная гармония, оба фактора совпадают, маятники двигаются и механизм под названием «Чайф» раскручивают.