Молодая учительница Саша случайно знакомится с художником Антонином (а по разрисованному ручкой и краской паспорту – Николаем Александровичем, но это слишком скучно для адепта современного искусства), который скажет ей «Родись уже!» и навсегда изменит ее скучную размеренную жизнь, наутро даже не вспомнив, кто она такая и откуда взялась. А она родится, она потеряет этой ночью свои очки и тетрадки. Саша поймет себя заново в момент, когда, оказавшись в пустой квартире Антонина (которого любовь к искусству, то есть завтрак, обед и ужин водкой, привела на больничную койку), возьмется за кисти и под песню со строчкой «Не придуман еще мой мир – оттого голова легка» свой новый мир придумает, и, пережив несчастную любовь, из него уже не выберется – пусть жить в этом мире без той любви, которая его создала, ей будет очень сложно.
«Да и да» – это настоящая сказка. Сказочны цвета фильма: каждый кадр то лиловый, то желтый, то зеленый, будто бы над героями всегда витает цветомузыка. Сказочны сны Саши, в которых она в белом платье бежит по лесу за волком под «Эпилог» «Агаты Кристи» («Начала нет и нет конца, раскрасим жизнь во все цвета» – Германика как никто знает, какими строчками подкупить свою аудиторию), сказочны ее рисунки: черное солнце, черные птички и волчонок, очень похожий на волчонка из «Сказки сказок». Сказочна фабула, сказочен финал.
В фильме много фирменных «штучек» Германики, говорящих о том, что фильм очень личный. В паспорте Антонина страничка разрисована надписью «Germanica is love». Звучит музыка групп «Пикник» и «Агата Кристи», на которой, очевидно, выросла Германика. Актеры – реальные художники, друзья Валерии: это Виктор Пузо, завсегдатай московских рюмочных. В белом врачебном халате прячется искусствовед и куратор Иосиф Бакштейн. А еще вся художническая тусовка пьет водку и выкидывает друг друга из окон коммунальной кухни под песню «Жизнь – веселый карнавал» художника-авангардиста Пахома (кстати, постановщика фильма). Но нужно держать в голове, что это вовсе не попытка показать живую среду художников: это либо умный стеб, либо романтическое представление режиссера о ней. Образы узнаваемы, но вряд ли их распознают юные фанаты Германики и те, кто ни разу не был на «Винзаводе» или в «Гараже». Да и огромные кухни с дощатым полом, переполненные бородатыми обитателями, водка рекой, холсты с разноцветной абстрактной мазней – это, скорее, отрывки из жизни художественной тусовки времен Тимура Новикова и никак не жизнь современных художников, помешанных на открытых пространствах, здоровом образе жизни, мультимедийном искусстве и т.д. – но не показывать же их такими, лишенными духа нищего романтизма, о котором остается лишь ностальгировать, и вообще, «главное – чтобы гремело», как сказал Саше Антонин, когда водку покупать было уже поздно, и потому они купили лимонад.
В конце концов, Германика, чей мир уж точно давно придуман и существует особняком в современном кинематографе, может позволить себе не загадывать, для кого этот фильм, не думать, зачем он снят, а просто рассказать историю о девочке, которая, встретив принца и пережив потрясение, понимает что-то новое о себе, тем более что такие сказки нравятся девочкам всех возрастов.