Родители Тулуз-Лотрека принадлежали к тем редким представителям аристократической крови, что никогда не ругали и даже никак не осуждали своего сына за то, что он с младых ногтей пристрастился к аттракционам наподобие ярмарочного балагана, да и попросту циркового представления шапито. Демократичность графа Альфонса Шарля де Тулуз-Лотрек-Монфа и графини Адель Тапье де Селейран была вызвана не только провинциальной (город Альби) локацией их существования, но и свойственным «французскому провансу» демократизмом, который унаследовал и их сын Анри.
Переселившийся, впрочем, впоследствии в Париж, отдыхавший после франко-прусской войны и Парижской коммуны в объятиях нарождавшегося импрессионизма, Анри де Тулуз-Лотрек окончательно влюбился в новое искусство и всю вторую половину своей короткой (37 лет) жизни прожил в эпицентре парижской богемы – на Монмартре. Отсюда рукой подать было до знаменитого кабаре «Мулен Руж», которое открылось вскоре после того, как рожденный в Альби перебрался на берега Сены.
Сиживая в «Мулен Руж» и маниакально опустошая один за другим бокалы с фирменным шампанским, Тулуз-Лотрек становился провозвестником нового жанра – афишной литографии. И что же?.. Нынче афишки с моделями Тулуз-Лотрека уходят на аукционах более чем за кругленькие суммы. Но это нынче. А тогда... О, тогда эти танцовщицы и клоунессы, персонажи полусвета и проститутки были просто его «ближним кругом». За столиком в «Мулен Руж». Под сенью «зеленой феи». В романтическом флере жестокого и обманчивого абсента – вечного спутника непреодолимо-манящего декаданса.
Он стал его апостолом, как, быть может, никто другой. Вдохновленный Сезанном, Дега, а также извивами современных ему модных японских гравюр, Тулуз-Лотрек неустанно переносил эти извивы на европейскую почву. Безусловный гений формы – ничуть не меньший, чем его английский современник Обри Бердслей, – он был полностью безразличен к мнению критики. И она отвечала ему в этом почти что взаимностью, почитая хроникера «Мулен Руж» не более чем третьеразрядным рисовальщиком-плакатистом. Прошли годы – и бытописатель главного французского кабаре (что в этом году справило свое 125-летие) стал почти легендарным. Именно он – постимпрессионист Анри де Тулуз-Лотрек, можно сказать, стал родоначальником жанра рекламы. Ведь это его плакаты зазывали парижских прохожих на новое представление в «Мулен Руж». И сборы огромного кабаре зависели от его таланта. Человека с усиками, такими же тонкими, как его перчатки, с моноклем или в большом пенсне. Денди на коротких (по причине жестокой детской травмы) ногах. Вечно неудачливого – по этой причине – в любви, делившего на парижской заре постель с «девушками для радости». И так рано оставившего их – по причине беспощадного алкоголизма и сифилиса.
За гробом Анри Тулуз-Лотрека шли уже пожилые мать и отец. Давным-давно разведенные, они снова соединились. Всего на несколько часов, чтобы проститься со своим сыном в далеком Верделе, где он умер в родовом поместье. А когда отошла уже поминальная трапеза в провинциальном французском городке и наступила ночь, когда – как каждый божий день – засиял огнями «Мулен Руж», адепты этого времени суток подняли в Париже траурные тосты за своего собрата, что покинул их на заре нового века. И осиротевшее было кабаре на Пигаль снова наполнилось звуками самого оглушительного на свете и самого веселого на земле ослепительного канкана. Сomme toujours...