Девизом вечера был объявлен танец как средство стирания границ и объединения народов. Сегодня контакты нужны, как никогда, так что ставим плюс организаторам. В программе компактного концерта (за исключением «Сильфиды») не было расхожих балетных хитов, что тоже хорошо. Но три раза выступил Театр балета Бориса Эйфмана, и это, пожалуй, перебор. Понятно, что устроители хотели разбавить камерность прочих номеров массовыми танцами. Но, при всей народной любви к искусству хореографа, когда его композиции вырваны из контекста, повторяемость становится наглядной: и Dance macabre из балета «Роден», и венецианский карнавал из «Анны Карениной», даже русские «Колокола» из балета по Достоевскому – всё, за исключением костюмов, казалось фрагментами одного спектакля.
После остервенелой дуэли Родена с любовницей встреча Ромео с Джульеттой под балконом была глотком чистой лирики, даром, что Рудольф Нуреев (его версию балета Прокофьева танцевали солисты балета Парижской оперы Доротея Жильбер и Джошуа Хоффалт) насытил мужские вариации прыжковыми деталями. Комический ракурс номера «Балет 101» и впрямь насмешил: под настойчивое перечисление балетных позиций – истинных и придуманных – премьер Берлинской государственной оперы Михаил Канискин, декоративно закатив глаза, доказывал, сколь трудна его профессия. Невесомая прима Баварской государственной оперы Люсия Лакарра, наоборот, подчеркивала воздушную природу неоклассического танца: «Три прелюдии» на музыку Рахманинова исполнялись под «живой» рояль, и беглость пуантов вторила музыкальным «рассыпчатым» пассажам. В душераздирающем дуэте на музыку Шопена из балета «Дама с камелиями», где куртизанка, давясь чахоточным кашлем, тает в объятиях любовника, Лакарра тоже была как греза, пусть и очень трогательная.
Ульяна Лопаткина (Мариинский театр) чувствовала себя как рыба в воде, загадочно улыбаясь и отрешенно смакуя медленный дуэт «Таис» из балета «Моя Павлова». Тут царит элегия, а именно это качество – конек Лопаткиной. Кроме того, желая все-таки сломать устоявшийся имидж лирической балерины, она вышла (и не в первый раз) в облике ресторанной дивы из балета Григоровича «Золотой век». Результат оставил странное впечатление: движения «роковой женщины» почти не выходили за рамки классических, правда, с примесью спорта. Но казалось, что балетный Лебедь пошел вприсядку или Жизель попробовала гопак.
Странности мгновенно забылись, когда на сцену – в отрывке из «Аполлона» Баланчина-Стравинского – вышли Полина Семионова (Американский театр балета) и Роберто Болле (Театр Ла Скала). Коллизию Баланчина – бог-покровитель искусств и его муза – Семионова превратила в праздник. Игриво-невинная, жарко-прохладная муза, перебирая точеными ногами, захватывала душу бога и сама попадала в плен божественной значимости. В отрывке из «Кармен» Ролана Пети Семионова и Болле покорили снова. В коротко стриженной Семионовой-цыганке, девице с табачной фабрики, виделись аристократизм и вульгарность. Героиня курила сигарету, которую сама, наверно, и сделала, задорно закусывала мизинец, поводила очами – и покоряла зал наповал. То же было на выступлении Карлоса Акосты, премьера Королевского балета Ковент-Гарден. Его соло «Память», где Акоста явил грацию тигра и силу дикого слона, бугрилось комком гибких мускулов. И грозило разрывом воображаемых пут, яростным протестом против регламента: в хореографии Мигеля Альгунаги дала о себе знать то ли генетическая память потомка рабов, то ли атавистическая память натерпевшегося человечества.
Новым для наших зрителей зрелищем оказался фрагмент балета «Пери» (спектакль а-ля старинный балет XIX века), тщательно исполненный Михаилом Канискиным и Элизой Кабрера из Берлинской государственной оперы: изящно отставленные локотки балерины, аккуратно «стригущей» ногами воздух, и вычерченные мощным циркулем па ее партнера. А мировая премьера номера в постановке Раду Поклитару – на музыку древнего американского шлягера The Very Thought Of You – запомнилась больше интимной хрипотцой голоса Александра Когана (пел вживую), чем танцем. Для солистов Большого театра Анны Тихомировой и Артема Овчаренко Поклитару сделал наполовину эстрадный, легко усваиваемый номер, который хорошо смотреть после вкусного обеда на десерт. Ну, так премьеру и дали в конце первого отделения.