В саду Мельпомены

Книги о вахтанговцах выходили в свет и раньше. Но процесс носил, скорее, стихийный характер. Теперь же, по словам директора Театра Вахтангова Кирилла Крока, намечена целая программа, поэтому вслед за этими изданиями последуют и другие (например, ожидается выход большого очерка Дмитрия Трубочкина, в котором он анализирует московский период творчества Римаса Туминаса).

Причем книга «Вахтанговские легенды» тоже родилась по инициативе Кирилла Крока. На протяжении нескольких лет директор внимательно следил за каждым выступлением Галины Львовны в «Театрале» и, почувствовав, что для книги набрался достаточный объем, предложил редакции выпустить главы отдельным тиражом. Однако прямого перенесения не получилось. И, составляя рукопись, Галина Коновалова свою работу расширила, поэтому в книгу вошли не только дописанные главы, но и множество архивных фотографий. А в них – вся жизнь актрисы, ведь Галина Львовна долгожитель (поступила в труппу… 80 лет назад, в далеком 1934 году, и с тех пор ни на день не расставалась с театром).

«Завидую артистам, которые говорят: «Ах, если бы жизнь повторилась сначала, я бы прожил ее так же». Какие безгрешные, идеальные люди! У меня же все иначе. Точно знаю, что прожила бы не так. Уж слишком многое в своей жизни я оценила с опозданием», – говорит Коновалова в предисловии к книге.

И эта фраза звучит камертоном, когда листаешь главы о вахтанговских богах – педагогах, у которых училась актриса (Симонов, Мансурова, Захава, Щукин, Львова, Шихматов). Звучит она и в последующих главах, где речь идет об Этуше и Борисовой, Ульянове и Гриценко, Яковлеве и Фоменко, Казанской и Целиковской…

Считается, что большое видится на расстоянии. Вот и Галина Львовна расставила акценты, которые с годами показались ей наиболее точными, интересными. Например, в главе про легендарного ректора Театрального училища имени Щукина, режиссера Бориса Захаву написано так: «У него был помощник Яша Трудлер – такой тихий, вежливый человек. Но поскольку на генеральной репетиции атмосфера накалена, Захава кричит: «Яша, падуга идет не туда, занавес ушел сюда, как вам не стыдно…» И вдруг я (даже сейчас мороз по коже), как рьяная комсомолка, вскакиваю со своего места: «Борис Евгеньевич, ну что же вы так кричите на Яшку, он же вам ответить не может. Попробовали бы вы на Рубена Николаевича…» Так вот сказала, оборвалась и думаю: сейчас выгонят. И поделом! Я осмелилась перебить Бориса Евгеньевича в момент репетиции! Наступила гнетущая тишина. Я чувствую, что мне не дадут даже до двери дойти, сразу скажут: «Вон из театра!» Не с репетиции, не с роли, а из театра, и будут правы. Как я смею?! И вдруг в этой тишине со сцены голос: «Да, вы правы, Галя. Яша, извините меня». Прошло много лет, но я сейчас вспоминаю этот эпизод, и у меня слезы. Так поступить мог только Борис Евгеньевич Захава. Может быть, потому, что он окончил пажеский корпус, может быть, потому, что в его жилах текла дворянская кровь – не знаю, почему. Но сколько я буду жить, никогда не выветрится из моей памяти темный зрительный зал, сцена с еще не поставленными декорациями, маленькая фигурка мечущегося Яшки Трудлера и бледное лицо извиняющегося (!) Захавы».

На презентации, устроенной в фойе Театра Вахтангова, звучало множество восторженных слов – как в адрес авторов книги «В саду Римаса Туминаса», так и в адрес Галины Коноваловой. В ответ актриса решила поблагодарить театр: «Осенью я думала, что свою работу над воспоминаниями уже закончила. Лежала в больнице. Но один человек (имеется в виду директор театра. – «НИ») назидательно-дидактично мне говорил: «Вы должны выпустить книгу, нужно расширить главы, надо работать». Самочувствие мое было прескверное, но я поддалась уговорам, потому что лежа отказать еще сложнее». В зале раздался смех и аплодисменты: вахтанговская ирония жива.