Режиссер Борис Хлебников

– В «Сумасшедшей помощи» вы переплели трагедию и смешное. В новой картине «Долгая счастливая жизнь» вы совершенно отказались от юмора, это мрачная картина о беге человека к своей смерти. Почему вы изменили своему стилю?

– Потому что есть истории, в которых юмор не нужен. Я совершенно не обязан шутить каждый раз. Одному рассказу это идет, другому – нет.

– История, рассказанная в картине, имеет под собой реальную основу?

– Абсолютно реальную. Мы много ездили, смотрели, брали интервью у фермеров. Даже на той ферме, на которой мы снимали, шесть лет назад произошли почти такие же события... Вообще, когда говорят, что моя история – это метафора нашей жизни, то мне неинтересно это слушать. Для меня это абсолютно реальная, простая, частная и частая деревенская история.

– Только ли деревенская?

– Нет, не только. Это история, которая часто происходит в нашей жизни. Не только в деревенской, но и в городской. Это история о малом бизнесе вообще.

– По-моему, это история про то, что тебя обязательно предадут те, кто клялся тебе в верности…

– Не совсем так… У меня там нет ни одного плохого персонажа. Для меня там есть простое социальное наблюдение. Не могут не предать люди, которые не работали 20 лет. Никто с начала девяностых не давал им работы. И они не могут в принципе отвечать за себя и за свои поступки. Они инфантильны. Это бесконечно глупые люди, верующие в то, что кто-то счастливым образом придет и изменит их жизнь. В этом, к сожалению, не их вина, а вина экономических обстоятельств, которые произошли в деревне. Это если говорить о крестьянах. Если говорить о чиновниках, то глупо ругать и их, и ожидать от них чего-то иного, поскольку они – абсолютное зеркало того, что происходит у нас в стране. Это как церковь. Если государство приличное, то церковь отделяется от него и занимается чем-то нормальным. Так же и чиновники. Есть такая очень важная вещь, как адские абсолютно обстоятельства жизни, которые из людей делают очень разное. Из одного делают собирателя, чем и занимается вся наша страна. Только одни собирают нефть, а другие – грибы и ягоды. А из другого – чудака-фермера. Вот этот романтичный характер чудака-фермера абсолютно документален. Сколько фермеров мы ни встречали, они в основном все такие. Потому что ни один вменяемый человек не будет в России заниматься сельским хозяйством: оно не выгодно.

– Как, по-вашему, к чему может привести, сложившаяся в селе ситуация?

– Честно говоря, я верю исключительно в выгоду, а то, как развивается сейчас всё, показывает, что пока просто не выгодно заниматься чем-то иным, кроме собирательства, как в любой стране третьего мира. Пока мы собираем ресурсы и продаем их. А когда это станет невыгодным, а станет выгодно заниматься производством, что-то начнет происходить.

– А если цены на нефть упадут, а сельского хозяйства не будет?

– Оно тут же начнется.

– Мгновенно?

– Думаю, в течение пяти-шести лет.

– А на что будут жить люди эти пять-шесть лет?

– Послушайте, они уже 20 лет непонятно на что живут!

– Борис Игоревич, а что вы сейчас снимаете?

– Сейчас – ничего. У меня развалилась одна история, которую мы собирались снимать. Это был сценарий четырехсерийного фильма о хирурге и святом, Луке Войно-Ясенецком.

– Я пару лет назад принесла Юрию Арабову книгу Луки Крымского «Я полюбил страдание» и просто умоляла написать о нем сценарий. Как у нас с вами совпали желания!

– С вами совпали, а с РПЦ – нет. Потому что они попросили прочесть наш сценарий архимандрита Тихона Шевкунова, и вот уже несколько месяцев полное молчание по этому поводу.

– А вы хотели снять картину на их деньги?

– Мы не хотели на их деньги. У нас почему-то теперь телевидение спрашивает у священников, что можно снимать, а что нельзя.

– И вы пока проводите время в ожидании?

– Нет, готовлюсь снимать ситком для ТНТ. Очень веселая и жизнерадостная история. С юмором, которого вы так ожидали от меня.

– Я бы назвала троих ведущих молодых режиссеров – это вы, Прошкин и Герман. Вы соревнуетесь или дружите?

– Я поспорю. Нас не трое. Нас намного больше. Сигарев, Бакурадзе, Попогребский, Хомерики… Наверняка я назвал не всех.

– Кино отвлекает вас от жизни или дает ей краски, вкус и полноту бытия?

– Кино разное бывает.

– А для чего вы снимаете кино? Вы хотите изменить мир?

– Я уверен, что кино не может менять людей и мир в какую бы то ни было сторону. Причины такие: во-первых, кино довольно-таки ущербная вещь по отношению, скажем, к литературе; во-вторых, кино перестали смотреть много людей. А я, наверное, снимаю кино потому, что мне ужасно интересно этим заниматься.

СПРАВКА