Политик Ирина Хакамада

– Ирина Муцуовна, запрашиваемые прокурорами сроки и приговоры по преступлениям коррупционной направленности в отношении мэров очень разнятся. Например, в прошлом году экс-мэр Воскресенска признался в том, что брал взятки (якобы намереваясь потратить эти деньги на благие дела), и отделался штрафом в 18 млн. руб. Должен ли быть общественный контроль в этой сфере?

– У нас над всей системой, как судебной, так и правоохранительной, необходим общественный контроль, потому что среди тех дел, которые возбуждаются, нет никакой логики, не чувствуется работа закона. Если Урлашова арестовывают за день до начала избирательной кампании, то непонятно, что происходило до этого. Именно Урлашов, будучи в «Единой России», в свое время вышел из нее, был оппозиционен и пользовался в Ярославле большой поддержкой жителей. Поэтому антикоррупционное дело получается формально политически заказным. Когда именно мэры объявляются объектами борьбы с коррупцией, а над всем этим висит дело Сердюкова (Анатолия Сердюкова, бывшего министра обороны. – «НИ»), которое длится уже год или два, где все очень крупно, но пока без каких-либо сроков и жестких заявлений, это выглядит странно. Объявляется, что обнаружили очередное коррупционное нарушение, и все. Никто не верит в справедливость атаки на мэров, тем более они все равно всегда слабее, чем губернаторы, находятся с губернаторской властью в противоречии. Разобраться перед региональными выборами, в каком случае это дело действительно коррупционное, в каком – заказное со стороны губернатора или со стороны, допустим, «Единой России», нельзя. Еще Фарбера стоит упомянуть, который не мэр, а всего лишь сельский директор клуба, который получил семь лет колонии строгого режима, что является вообще беспредельным фактом. Только ленивый или совсем продажный может сказать, что эти все приговоры и дела имеют какую-то объективную грань.

– Заинтересованы ли сейчас власти в искоренении коррупции в верхах или, наоборот, попустительствуют ей, чтобы был инструмент давления на неугодных или тех, кто, допустим, захочет выйти из партии власти?

– Власть, с одной стороны, заинтересована в том, чтобы уменьшить давление коррупции, потому что коррупционный «налог» страшный. Он приводит к тому, что расходы уже не измеримы: и на Олимпиаду, и на Универсиаду, и на запуск космических ракет. Коррупция уже не выносима и является угрозой национальной безопасности. С другой стороны, власть клановая, и все друг от друга зависят, повязаны круговой порукой. Смотрите «Крестного отца», сколько там ни борись, в результате получается все очень трагически. То есть, с одной стороны, заинтересованы, с другой – если разворотить этот стог сена, то непонятно, на чем он будет держаться.

– Что более эффективно в борьбе с не бытовой, а чиновничьей коррупцией в верхах – штрафы или реальные уголовные сроки?

– Это обсуждалось много раз. Мы готовили программу, когда я была в политике. Починок с этим выступал недавно. Всем известно, что борьба с коррупцией носит длительный и системный характер и в последнюю очередь касается увольнений, наказаний и зарплат. Это обязательно нужно, но это в последнюю очередь. А в первую очередь – сокращение функций чиновников, передача их обществу, обеспечение механизма прозрачной кадровой политики и смены чиновника в зависимости от результата работы, обеспечение системы показателей, по которым можно определить, эффективен чиновник или нет. Только после всего этого можно повышать зарплаты или наказывать. Но у нас функции федерального правительства расширены, функции регионального правительства расширены, функции ведомств не соизмеримы с тем, какую роль играет общество, поэтому, конечно, сколько ни борись, государственный административный ресурс обладает тотальной монополией. Ни один бизнес без него не может двинуться ни в одну сторону, кроме, может быть, легкого и быстрого, летучего, как спиртные пары, бизнеса в Интернете. Коррупция рождается сама собой, они уже все привыкли и даже не понимают, как без взяток можно жить.

– Вы упомянули оценку эффективности чиновников. У нас ведь есть официальные показатели оценки эффективности, но сами руководители регионов не спешат их предоставлять в правительство. Или оценка должна производиться обществом?

– Общество должно контролировать, и с ним должна быть обратная связь. Делается это очень просто: любое министерство в рамках своей деятельности должно встречаться с профсоюзами и ассоциациями бизнеса в данной отрасли и осуществлять обратную связь: что они делают правильно, что неправильно, что нравится, что нет. Если это энергетика, то с энергетическими компаниями. Если это промышленность – соответственно с предприятиями. Если это образовательная сфера, то с ведущими ассоциациями, объединяющими преподавателей и учителей. В здравоохранении – с директорами больниц, врачами и пациентами. Это известная система, которая работает. В диалоге можно определить оценки. Но внутри исполнительной власти тоже должна быть система показателей, по которым определяется эффективность работы министерства. Если это министерство занимается энергетикой и ставит задачу снизить тарифы, при этом обеспечить энергоресурсами всю промышленность, чтобы это не входило в противоречие с интересами крупных компаний, это и есть система показателей. По ним можно определить, получилось или нет. Можно выработать дополнительные показатели, для этого есть целые институты. Но что толку? Уже вырабатывали, никто на них не обращает внимания, потому что смена чиновников происходит совершенно по другим законам – «свой»/«чужой». На их мнение может повлиять и скандал, причем за общественное мнение принимается не недовольство общества, а недовольство парламента. Министр образования решил повоевать с ложными диссертациями и получил общественный скандал, но со стороны кого? Со стороны тех, кто эти дипломы наполучал в Государственной думе. А общество-то как раз не скандалило, но все равно министра начали зажимать. У них там внутри, во власти, уже свое общественное мнение, свои диалоги. А все находится в единой вертикали. Поэтому ничего и не работает.